Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

никого.

– Мы остались. И будем стоять до конца. А начальство наше здесь, во Владимирском соборе лежит. Что Нахимов, что Корнилов не разрешали нам отступать.

Хрущёв хотел повысить голос, потребовать подчиниться приказу, но взглянув в угрюмые, решительные лица, сник. Ему вдруг стало очень стыдно. Стыдно за то, что он бежит. Стыдно, за то, что не сберёг город. Не выстоял. Стыдно, что за него эти матросы будут умирать….

– Но послушайте, мичман, вас же всех убьют, и вы ничего уже не исправите. Город сдан врагу.

– Извините, но мы его не сдавали, – стоял на своём Мичман. – Я веду своих матросов в последний бой. Если мы покинем город, что потом о нас скажут? Сыграли труса? Был бы жив Павел Степанович, он бы повёл нас сам и ни за что не ступил бы на мост.

– Это известно, – со вздохом согласился Хрущёв. – Что ж, идите с Богом.

Матросы зашагали дальше, ведомые своим бесстрашным командиром. Последний матрос нёс на плече корабельный бочонок с порохом.

– Матрос, – окликнул его генерал. – Как звать тебя?

– Матрос Самылин, – ответил тот. – Сводный морской батальон.

– Дай мне свой тесак.

Матрос слегка удивился просьбе генерала, но всё же поставил бочонок на землю, отцепил с пояса тесак и передал генералу. Хрущёв снял с себя саблю, на эфесе которой красовался орден Анны. Протянул матросу.

– Хочу, чтобы частичка моя осталась здесь, – объяснил он.

***

На другом берегу их встречал генерал-лейтенант Бухмейер.

– Ну, что-с, господа, – невесело сказал он. – Не хочу говорить: «добро пожаловать», – не к месту. Но вы последние. Точка поставлена. Я развожу мост.

– Страшно оглянуться, Александр Ефимович, – хрипло сказал генерал Хрущёв. – Кажется, тебе в спину с упрёком смотрят все те, кто там остался.

Бухмейер молча снял фуражку и перекрестился.

– Разводите, Александр Ефимович, – тяжело произнес Хрущёв. – Но мы ещё вернёмся. Как же иначе?

***

Мария прибежала в дом вся в слезах.

– Ты где была? – накинулся на неё отец. – Мы чуть с ума не сошли. Не видишь, что творится? Армия отступает. Нам уезжать надо, а тебя где-то черти носят!

– Не ори! – прикрикнул на него Дед Михо.

Мария кинулась к старику на грудь. Всё никак не мог унять рыдания.

– Тихо, птичка моя, тихо, – ласково утешал он девушку. – Расскажи, что тебя так огорчила.

Сбиваясь, сквозь слёзы, Мария объяснила, что была на пристани. Надеялась встретить Павла. Она спрашивала у офицеров, видел ли его кто-нибудь. Наконец, один раненый поручик сказал, что Павел отправился взрывать четвёртую батарею, да так и не вернулся.

– Погиб, – развёл руками отец. – Что ж поделать?

– Нет! – закричала Мария. – Он жив! Я знаю!

– Знает она! – пробурчал отец. – Иди, собирай вещи. Уходим.

– Я не уйду! Я останусь здесь его ждать.

– С ума сошла, девка! – взорвался отец.

– Тихо! – встрял дед Михо. – Делай, что тебе сказал отец, – сказал он девушке.

– Но дедушка? – испугалась Мария.

– Ничего. Ничего, – ласково погладил он её по голове.

Торговец с сыновьями заканчивал грузить последнюю телегу, когда из дома вышел дед Михо. В руках он держал своё старое охотничье ружьё. За поясом широкий нож.

– Отец, ты куда собрался? – удивился торговец.

– Дело одно появилось, – неопределённо ответил старик.

– Да вы все с ума посходили! – разразился бранью Фёдор Иванович. – Сначала Мария, теперь ты. Он погиб. Где ты его будешь искать?

– Я знаю где.

– Но если тебя убьют? Это не наша война.

– А чья? – глаза старика налились гневом. – Помнишь, когда ты был маленьким, я водил тебя на кладбище за Балаклавой. Меня туда водил мой отец, а отца – дед, а деда – прадед…. Там лежат наши предки много веков. Они жили на этой земле, возделывали её, защищали от врагов. А ты теперь решил удрать?

– Но я не солдат.

– Все мы – солдаты. Вспомни сына своего, Николу, которого ты схоронил. Он защищал эту землю. И другой у нас не будет.

– Не говори мне о сыне! – с надрывом закричал торговец. – Зачем меня мёртвым упрекаешь?

– Потому что – война! – объяснил дед Михо. – Сколько людей погибло. Сколькие лишились своих кормильцев, остались без крова….. А ты на этой войне разжирел! Мне стыдно за тебя!

– Я всего лишь – торговец. А что мне ещё делать?

– Удирать!

Дед Михо отвернулся и направился в сторону пристани. Фёдор Иванович непонимающе глядел ему в след. Ему было стыдно и в то же время обидно. Мимо прошли его два сына с ружьями.

– А вы куда? – слабо окликнул он их.

– Мы с дедом, – ответили они.

К ним присоединилась Мария.

– Мария! – позвал он, но девушка даже не оглянулась.

***

Ирина вошла в город ночью. Татарин, который согласился подвести её, отказался въезжать в Севастополь, увидев, что весь город пылает. Ирине пришлось самой пробираться по еле заметным тропинкам.

Она пришла в отчаяние, увидев горящий госпитальный барак. Пылал театр, пылала вся Екатерининская улица. И вокруг – ни души. Девушка подошла к перевязочному пункту у четвёртого бастиона, но и там не встретила ни единого человека. Линия фронта непривычно молчала. Она поднялась к Язоновскому редуту. Никого. Только побитые пушки. От четвёртого бастиона остались полуразрушенные валы.

Ирина не знала, что делать. Направилась вниз к Пересыпе. Решила попасть на Корниловский бастион. Никого не встретила по дороге. Только безмолвные руины. Вдруг на третьем бастионе заметила огонь. Поднялась.

Горел костёр. Над огнём мирно булькал походный котелок. Возле сидел одноногий матрос и помешивал кашу в котелке. Мальчик, лет десяти, принёс охапку дров.

– Добрый вечер, – подошла к ним Ирина.

Матрос обернулся.

– Матушка, а вы чего здесь делаете? – испугано спросил он. – Все уже на Северной стороне.

– Я только из Симферополя. А почему так тихо?

– Наши начальники сдали город, – вздохнул матрос.

– Как? – испуганно воскликнула Ирина.

– Да, вот, так, – с сожалением ответил матрос. – Штурм был. Вроде мы его отбили. Только Корниловский французы взяли. Решили утром его отобрать, да тут вдруг команда поступила: всем отходить, всё взорвать, город сжечь. Видели, как пылает?

Вдруг ужасающей силы гром прокатился над морем. Яркая вспышка осветила небо. Земля вздрогнула. Ирина даже присела на ствол сбитого орудия от неожиданности.

– Николаевскую рванули, – сказал мальчик. Положил дрова возле костра.

– А вы, матушка, разделите с нами ужин. – Каша наша флотская, перловая, да на сале.

– Почему вы остались? – спросила в свою очередь Ирина.

– А куда нам торопиться? – невесело усмехнулся матрос. – Да нам и идти некуда. Мы с Миколкой тут мортирной батарейкой заведовали. Так наши пушечки все целы. Вот, сейчас поужинаем, загвоздим их, а уж потом пойдём.

– Поужинаем? – удивилась Ирина спокойствию моряка.

– Война-войной,