Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Описав некоторые весьма существенные стороны эволюционного прогресса жизни, Несис неожиданно приходит к выводу, что смена доминирующих типов организации жизни в истории Земли представляет собой серию совершенно независимых линий повышения уровней организации, а значит, «нет и не может быть никакой «магистральной линии» эволюционного прогресса от амёбы до человека, о которой писали десятки эволюционистов…» (Там же, с. 63). Прогресс, по Несису, может быть только групповым, и никаким другим. Тем самым автор работы, признавая частный прогресс доминирующих групп, приходит к полному отрицанию общего прогресса жизни.

Вместе с тем, Несис поднимает ряд важных вопросов, касающихся источников и движущих сил прогрессивной эволюции. Он ставит под сомнение общепринятые выводы по этим вопросам, вытекающие из синтетической теории эволюции. «В любом учебнике, – пишет Несис, – утверждается, что процесс случайного мутирования и отбор – движущие силы микроэвлюции, возникновения видов. Почему же этих факторов недостаточно для объяснения эволюционного прогресса?» (Там же, с. 5).

Чтобы ответить на этот судьбоносный для современной теории биологической эволюции вопрос, нам снова придётся вернуться к истокам дарвиновской теории и выяснить, почему великий Дарвин, а вслед за ним последующие дарвинисты фактически избегали разработки проблемы прогрессивной эволюции. Но как же мог Дарвин, все силы своего гениального интеллекта положивший на максимально полную разработку эволюционного учения, остаться в стороне от обсуждения одной из наиболее фундаментальных проблем всякой эволюции – проблемы прогресса? Дарвин как систематик эволюционной науки остаётся недосягаемым образцом и для нашего времени, и была, значит, серьёзная причина его нарочитого отказа от решения этого, как он выражался, «запутанного вопроса». Этот отказ он мотивировал тем, что «натуралисты до сих пор не предложили приемлемого для всех определения того, что следует разуметь под понятием о более высокой организации» (Дарвин Ч. Происхождение видов – М.: Биомедгиз, 1937 – 762 с., с. 185).

Понятно, что это повод, а не причина, ведь не отказался же Дарвин от создания теории эволюции из-за того, что в его время натуралисты не предложили приемлемого для всех определения понятия эволюции. Если такого определения не было, ничто не мешало великому создателю эволюционного учения его предложить. Задача эта куда более простая, чем постижение механизма биологической эволюции.

Дарвин признавал сам факт биологического прогресса, выражающийся в том, что «каждое существо обнаруживает тенденцию делаться всё более и более совершенным по отношению к окружающим его условиям» и что «это усовершенствование неизбежно ведёт к постепенному повышению организации большей части живых существ во всём мире» (Там же). Это ли не прекрасное определение того, что не было определено натуралистами в понятии высокой организации?

Но далее Дарвин подчёркивает, что «естественный отбор, или переживание наиболее приспособленного, не предполагает необходимого прогрессивного развития» (Там же, с. 187). Вот в этом и заключается главная причина «уклончивого» отношения Дарвина к проблеме прогресса. Дарвин не видел возможности обосновать и доказать фактами роль естественного отбора в качестве первоисточника биоисторического прогресса. А это создавало огромное поле для критики с таким трудом обоснованной теории эволюции – дела всей его жизни. Невозможность вывести теорию биоисторического прогресса из теории естественного отбора представляло для Дарвина ещё один «кошмар Дженкина», причём кошмар, пожалуй, ещё более серьёзный, чем парадокс, решение которого Дарвин безуспешно пытался найти в последние годы жизни. Ибо если естественный отбор, или переживание наиболее приспособленных, не предполагает необходимости прогрессивного развития, а это развитие со всей необходимостью проходит через всю историю жизни, значит, отбор является хотя и необходимым, но недостаточным фактором для объяснения направленности эволюции.

За нерешённость проблем прогресса, невыводимость прогресса из естественного отбора, немедленно ухватились креационисты, предлагая в противовес теории эволюции телеологическое объяснение биоисторического прогресса. Великое научное мужество, проявленное Дарвином в отстаивании эволюционный идей, в данном случае ему изменило: он принял «политическое» решение, уходя от решения вопроса, который был неразрешим в силу принципиальной неполноты дарвиновского эволюционного учения, ограниченности его историзма. Дарвинизм сегодня нуждается в реформе на его собственной основе как для углубления присущего ему изначально исторична, так и для противостояния антидарвинистским доктринам. Дарвинизм был учением о происхождении видов путем естественного отбора. Настало время превратить его в учение о биоисторическом процессе, совершаемом во взаимодействии отбора с эволюционной работой на всех уровнях живой материи. В своей прежней форме дарвинизм рассматривал биоисторический процесс лишь как побочный продукт отбора.

Очень точно по этому поводу высказался в своей книге по истории биологии выдающийся английский биолог Е. Майр: «Несмотря на все признаки продвижения вперёд в эволюции, дарвинисты не склонны упоминать об эволюционном прогрессе. Они, по-видимому, остерегаются, чтобы это не было расценено как поддержка существованию телеологических факторов. Кроме того, видимо, имеется интеллектуальное противоречие между духом прогресса и материалистическим способом (борьба за существование), которым последний достигается. Наконец, происходящее время от времени вымирание ещё в большей мере ставит под вопрос сомнительную ценность прогресса, вроде бы достигнутого на данный период какой-нибудь эволюционной линией. С учётом всех этих затруднений становится понятным, почему дать определение эволюционному прогрессу так трудно, если не невозможно» (Цит. По: Суходолец В.В. Биологический прогресс и природа генетических рекомбинаций – М: Наука, 1992 – 135 с., с. 24).

Таким образом, фактически Майр указывает косвенным образом на три недостатка в целом верного эволюционного учения дарвинизма. Первый недостаток – отсутствие чёткого представления о движущих силах и механизмах достижения прогресса, принципиальная непригодность, или, точнее, недостаточность механизма, базирующегося на взаимосвязи наследственности, изменчивости, естественного отбора и переживания наиболее приспособленных. Результатом этого недостатка является отсутствие научно доказательной альтернативы креационистскому учению о цели, заложенной Творцом в развитие жизни. Ещё хуже обстоят дела с такой альтернативой в ламаркизме. Хотя, как указывал Майр, сам Ламарк не был ни телеологом, ни тем более креационистом, заложенное им в основание механизма эволюции целенаправленное стремление к прогрессу посредством тяги всего живого к совершенствованию прямо предполагало внешний по отношению к эволюции первоисточник такого стремления.

Второй недостаток – отсутствие позитивного источника прогресса, постоянно действующего при любых подъёмах и спадах эволюционных процессов, при любой борьбе за существование, каковым в социальной истории выступает человеческий труд. Борьба за существование и естественный отбор сами по себе не могут служить такими источниками, поскольку их творческий характер нуждается для своего проявления в созидательном материале для шлифовки и качественного преобразования. Источником такого материала может быть только биологическая работа, обеспечивающая усовершенствование организмов при жизни посредством их тренировки и приспособления к изменяющимся условиям без всякой извне действующей причинности в виде божественной цели. Разумеется, как и человеческий труд, биологическая работа не обходится без устремлённости к определённому результату.

В отличие от целесообразной деятельности человека, эту устремлённость неверно называть целеполаганием и уж во всяком случае она не является стремлением к совершенствованию, как у Ламарка. Всё живое стремится к оптимизации своей жизнедеятельности, повышению качества жизни. Лучше питаться, утолять жажду, иметь защиту от переохлаждения и перегрева, как можно полнее удовлетворять сексуальную потребность, как можно надёжнее избегать опасности для жизнедеятельности – таковы многообразные основания для биологической работы. Подчеркнём: не цели, поскольку цели требуют осознания и идеального воспроизведения, а основания, т. е. побуждения, а у высших животных, имеющих психику – побудительные мотивы. Осуществление этих оснований требует от живых существ максимальной мобилизации сил.

Третий недостаток – отсутствие развернутого во времени историзма. Эволюционизм и историзм неразделимы. В отрыве друг от друга они ограниченны. Неспособность за частными прогрессами, подъёмами и спадами, расцветами и вымираниями проследить общую линию прогресса, показать роль каждой группы живых существ в прогрессе жизни как таковой означает не только отсутствие историчности научного мировоззрения, но и конкретно-научную ограниченность теории эволюции. Ведь теория эволюции – это не просто теория происхождения видов путём естественного отбора или каким-то другим путём. Теория эволюции жизни – это объяснение всей её истории, и в этом смысле теория происхождения видов – только первоначальный набросок общей биологической эволюции. Во времена Дарвина не было столь развитой палеонтологии, чтобы можно было достаточно подробно и обоснованно воспроизвести важнейшие этапы и процессы истории земной жизни. Не было знания истории, не могло быть и теории исторического прогресса.