Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

В этот период возникают и релятивистские истолкования биологического прогресса, и концепции, вообще отрицающие наличие какого-либо прогресса в эволюции жизни на том основании, что само понятие прогресса привнесено в теорию биологической эволюции из социальной сферы. Сторонники релятивистской точки зрения критикуют и ламаркистские, и дарвинистские модели биологического прогресса, называя их субъективными, неубедительными, основанными на произвольном выборе признаков для сравнения. Такими же, по их мнению, являются и все предложенные критерии прогресса, претендующие на всеобщность. В крайнем случае об определённом прогрессе можно говорить лишь в связи с усовершенствованием конкретного признака и применительно к конкретной группе живых организмов.

Так, наиболее прогрессивными и высокоорганизованными с точки зрения выживания в жарком климате являются теплолюбивые тропические растения, в холодном климате – холодостойкие растения, бактерии следует поместить на вершину эволюции благодаря высокой скорости размножения и выживанию в самых различных средах, даже и в верхних слоях атмосферы, паразитов – по признаку наилучшей приспособленности к выживанию во внутренних органах их хозяев и т. д.

Релятивизм в отношении к биологическому прогрессу выражается также в признании наиболее приспособленными, а значит, и наиболее прогрессивными форм жизни, занимающих доминирующее положение в определённые геологические эпохи: земноводных в палеозойскую, млекопитающих – в кайнозойскую, человека – в антропогеновый период и т. д. При этом совершенно неоправданно отрицаются прогрессивные сдвиги от эпохи к эпохе, так что человек как биологическое существо оказывается не более прогрессивным, чем динозавры. Как и в других областях знания, релятивизм представляет собой абсолютизацию относительных моментов космической эволюции, не позволяющую обнаружить и выявить переход относительного в абсолютное.

Но именно необходимость ответить на мировоззренческие вопросы, связанные с относительностью биологического прогресса, привели ряд крупных биологов к попыткам создания моделей прогрессивной эволюции на основе обобщения всей совокупности накопленных в науке фактов. Наибольшую известность получили подобные попытки, предпринятые английским биологом Джулианом Хаксли (по другой транскрипции – Гексли) и российским биологом советского периода А.Н. Северцовым.

В работах Дж. Хаксли 1942, 1954 и 1958 годов их автор стремится ответить на вопросы, связанные с относительностью биологического прогресса, и создать основы особого направления в теории эволюции, связанного с исследованием прогрессивной эволюции. Два из этих вопросов он выделяет в качестве важнейших: 1) правомерен ли перенос идеи прогресса, почерпнутой из истории человеческого общества, в сферу эволюционно биологии?; 2) если такой перенос правомерен, то можно ли предложить объективные критерии наличия прогресса в биологической эволюции?

Стремясь обосновать утвердительный ответ на оба эти вопроса, Хаксли демонстрирует сложность такого обоснования ещё одни вопросом: кто более прогрессивен – человек или туберкулёзная бацилла, вызывающая его заболевание?

Этот знаменитый вопрос Хаксли фактически явился формулировкой парадокса биологического прогресса, разрешение которого требует нахождения некоего единого критерия прогрессивности, поскольку множественность относительных критериев допускает релятивистское истолкование этого парадокса, утверждение, будто человек прогрессивен в одном отношении, а бацилла – в другом. Понятно, что релятивистское решение парадокса заводит в тупик теорию эволюции, но как выйти из этого тупика, как найти тот единственный и всеобщий критерий, позволяющий объективно оценить уровень прогрессивности того или иного вида живых организмов?

В поисках такого критерия Хаксли вводит понятия ограниченного и неограниченного прогресса и предлагает их чётко разграничивать. При таком подходе сразу же проясняются фундаментальные отличия ограниченных, относительных, жёстко приспособительных форм прогрессивной эволюции, не выходящих за рамки определённого уровня развития, и неограниченной, магистральной линии развития, происходящего от явно более низкого уровня к более высокому. Неограниченный прогресс как наиболее общая форма прогресса включает развитие живых организмов от простейших до человека.

Чтобы определить ступени и уровни такого прогресса, Хаксли пользуется ламарковским понятием «грады». Грады – уровни, ступени организации живой природы; последовательный, поступательный переход от грады к граде, от более примитивной грады к более прогрессивной и образует неограниченный прогресс. Как и Дарвин, Хаксли придерживался градуализма, т. е. представления о постепенном, подготовленном предшествующим развитием переходе от грады к граде, и отрицал сальтационизм (от греч. «прыжок», скачок), т. е. представление о возможности прогресса на основе скачкообразных переходов, образуемых удачными генетическими мутациями.

Приспособленность, выражающаяся в специализации – это, по Хаксли, критерий лишь ограниченного прогресса, ставящего организм в жёсткую зависимость от окружающей среды и подвергающего опасности самое его существование в случае резких и длительных изменений этой среды. И наоборот, главным критерием неограниченного прогресса является степень независимости от окружающей среды и способность управлять ею.

Наряду с ограниченным и неограниченным прогрессом Хаксли выделяет так называемый стасигенез – стабильность эволюционных процессов, связанную с сохранением неизменяющихся ветвей развития. Однако разработка проблем биологического прогресса, проведенная Хаксли, в свою очередь, оказалась ограниченной и замкнутой на антропоцентризме. Признав объективность последовательного прогресса, Хаксли сводил этот прогресс главным образом к ограниченному, групповому развитию. Каждая группа организмов при переходе от грады к граде прогрессирует, пока не входит в состояние стасигенеза или вымирает. Лишь то направление эволюции, которое обеспечило развитие человека, Хаксли признаёт неограниченно прогрессирующим.

Однако сама характеристика прогресса, выразившаяся в названии «неограниченный», крайне неудачна, поскольку всякий прогресс имеет существенные ограничения, обусловленные конкретной организацией прогрессирующих форм жизни. Даже касаясь развития человека, можно говорить лишь о потенциальной, но отнюдь не об актуальной неограниченности его прогресса, что, конечно, понимал и Хаксли. Само употребление термина «неограниченный прогресс» ограничило предлагаемую им модель биологического прогресса антропоцентрическими рамками. Тем не менее модель Хаксли внесла существенный вклад в изучение биологического прогресса, выделила его в особое направление исследований в эволюционной биологии.

Работы Хаксли, посвящённые прогрессивной эволюции, вызвали всплеск интереса к этой проблематике и активно обсуждались в самых различных странах биологами и философами. На Западе в обсуждении этих проблем приняли участие и выступили с обстоятельными публикациями такие авторитетные учёные, как Ренш, Симпсон, Стеббинс, Тодей, Айяла, Добжанский, Грант и многие другие. В российской научной литературе советского периода работы Хаксли также активно обсуждались, но идеологическое давление на учёных направляло это обсуждение в русло выяснения вопроса о том, соответствует ли представление о неограниченном прогрессе философии диалектического материализма, или же оно имеет телеологический характер.

В дискуссии 1969 г. Н.В. Тимофеев-Ресовский, зубр российской генетики, довольно презрительно относившийся к метафизическим спекуляциям диамата, выступил в поддержку теории Хаксли. Так же поступили Н.Н. Воронцов и А.В. Яблоков. Они подчёркивали правоту Хаксли в том, что только человек из всех живых существ Земли стал приспосабливать среду к себе и управлять ею, тогда как другие формы жизни приспосабливались к среде посредством естественного отбора и оказывались способны только к ограниченному прогрессу. Это, конечно, не вполне верно, поскольку всякое живое существо посредством биологической работы так или иначе приспосабливает среду к себе, образует свою микросреду и управляет своим окружением. Принципиальное различие в прогрессивном развитии животных и человека коренится в различии типов мобилизационных структур, из которого проистекает колоссальная разница между биологической работой животных и целесообразной деятельностью человека.

На обсуждение модели Дж. Хаксли в СССР положило отпечаток и то обстоятельство, что известный российский учёный А.Н. Северцов сначала в 1925 г., а затем и в 1934 г. опубликовал работы, в которых обосновал собственную модель прогрессивной эволюции жизни. Северцов, в отличие от Хаксли, предложил иную классификацию типов прогрессивной эволюции, включающую не ограниченный и неограниченный, а биологический (или экологический) и морфофизиологический тип прогресса (или ароморфоз). При этом морфофизиологический прогресс выступает главным направлением биологического.