Разочарованные (СИ) - "WeiBe_Lilie"

Взмахом руки он выманил из своего портфеля небольшую коробочку.

– Я заметил, что ты тогда не взяла кольцо, – начал он издалека.

– Оно слишком… слишком… – Грейнджер замялась. Ей очень не хотелось обидеть или оскорбить Теодора, но кольцо было слишком дорогим, слишком вычурным, слишком пафосным.

– Я понимаю, что это слишком ответственный шаг, а кольцо слишком старое. Это больше, как семейная реликвия. Слишком Ноттовское.

– Нет-нет, оно прекрасное, но…

– Но я решил подарить тебе кое-что другое, – закончио он за нее.

Дрожащими пальцами Гермиона открыла футляр.

– Это тоже слишком, – сказала она, переводя глаза с украшения на Теодора.

– Слишком что? – он впился в нее взглядом.

– Я не могу это принять, – она захлопнула крышку и сама вздрогнула от того, как громко это вышло.

– Почему? – он не понимал. Не мог или не хотел.

– Слишком дорого.

– Это мелочи, Гермиона, просто милая безделушка.

– Сколько стоит медальон?

– Гермиона, это неважно.

– Тео, сколько?

– Около десяти тысяч галеонов.

У нее даже дар речи пропал. Она знала, что украшение будет дорогим, но она максимум представляла себе цену до одной тысячи галеонов. Если перевести на магловские деньги, то он только что подарил ей около девятисот тысяч. Практически миллион!

– Это слишком, Тео, я не могу принять столь дорог…

– Гермиона! Я могу хоть каждую неделю дарить тебе что-то подобное, я от этого не обеднею, понимаешь?

– Да, но…

– Гермиона, это такая традиция.

– Это глупая трата денег, – настаивала на своем девушка.

– Вот так и знал, – пробует Нотт разрядить ситуацию. – Надо было тебе на эту сумму книг купить!

Они переглядывались несколько секунд, а потом оба рассмеялись.

– Ты невозможен, – наконец-то признала гриффиндорка.

– Значит, не примешь, да? – между строк прочитал юноша.

– Прости.

– Но у меня есть план “Б”.

– Все-таки книги, да? – улыбнулась Гермиона.

– В следующий раз, – пообещал он ей.

Он приманил к себе палочку, а с ее помощью выманил зеркальце Гермионы.

– Что ты делаешь? – ахнула Гермиона.

– Это тебе не навредит, – пообещал он ей. – Ты мне веришь?

– Да, – тут же ответила она.

– Тогда дай мне руку, – и она тут же вложила свои дрожащие пальчики в его протянутую ладонь.

– Что ты делаешь? – почему-то шепотом спросила она.

– Помни, что я никогда не сделаю того, что может навредить тебе.

– Я знаю, – слишком уверенно ответила она.

– Тогда не отпускай моей руки, – просит он, и в следующее мгновение из его палочки вырвался огонь.

Гермиона вскрикнула, но не и не думала отпустить его руку, напротив, девушка вцепилась в нее изо всех сил. Огонь горел, но не обжигал. Не было и намека на жар или боль. Гермиона удивленно посмотрела на Нотта, но его глаза были плотно закрыты, а губы что-то шептали, напряженно выговаривая сложные слова.

– Тео, – вдруг подала голос Гермиона. – Тео, тут… проблема, – Гермиона не знала, как это описать.

Ее зеркальце плавилось. Буквально. Буквально плавилось в греческом огне. А Гермиона отчетливо знала, что если с ним что-то произойдет, то для нее это может окончиться плачевно.

– Тео, – Гермиона начинала паниковать.

Просто верь мне.

Я не сделаю того, что навредит тебе.

Я люблю тебя.

Гермиона вспомнила все это и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Теодор не такой. Он не Малфой. Он не преследует какую-то выгоду. Все будет хорошо.

– Можешь открывать глаза, трусишка, – позвал ее Теодор.

– Что сейчас было?

– План “Б”, – он протянул ей медальон.

– Переходи к следующему плану, поскольку я все равно не могу его принять, – снова отказалась Гермиона. – Он… он выглядит иначе, – задумчиво провела она пальцем по холодной цепочке.

– Верно. Я расплавил медальон, расплавил твой артефакт, и получилось это.

– Зачем?

– Чтобы ты приняла подарок, – пожал он плечами, не видя в этом трагедии.

– Видишь цель – не видишь препятствий?

– Что-то вроде, – согласился он, немного поморщившись. Это было древнее кельтское заклинание, которое забрало практически все силы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А оно… не опасно? Ну там связь и все дела?

– Не думаю, что огонь может разрушить эту связь, – ответил Нотт. – Магический огонь может переплавить артефакты, но не думаю, что со связью так легко разобраться.

– Но мы ведь сможем ее разрубить, да? – она по-оленьи взглянула в его глаза.

– Мы попробуем, – уклончиво ответил он. – Но если ничего не выйдет, сделаем новую, более мощную связь.

– Какую?

– Венчание, – просто ответил он. – Ты никому ничего не будешь должна, только лишь слушаться меня. А я не монстр, чтобы тебя контролировать.

– Тео… – Она не знала, что на это сказать. Перед ней был лучший человек на свете, хоть он был и со Слизерина. Уму непостижимо, как быстро поменялась ее жизнь.

– Ты позволишь? – он держал в руках медальон. Гериона сразу обратила внимание, что все руны, что были на раме зеркала, отпечатались и тут.

– Конечно, – она собрала волосы, чтобы ему было удобнее.

– Достойно будущей миссис Нотт, – довольно хмыкнул Теодор.

– Достойно Нотта, – провела она пальцем по драгоценной россыпи камней. Их губы снова сплелись.

А в соседней комнате Драко ходил из угла в угол, проклиная парочку. Он уже в третий раз слышал ее блядские стоны. Его блядские стоны. Черт возьми, он даже успел подрочить. Он злился на нее, злился на себя, но больше всех злился на Нотта. Драко был уверен, что он специально не наложил чары на комнату, позволяя Драко сполна насладиться всеми оттенками ее шлюшьих стонов. Единственное, что Малфой не понимал, так это того, почему он сам не наложил чары на собственную комнату.

Такой ад продолжался для Драко Малфоя еще два дня, точнее – две ночи. Две чертовски длинных ночи. Обе стороны не накладывали чары, а Грейнджер, как казалось обезумевшему без сна Малфою, стонала все громче и громче.

Маленькая дрянь, которая успешно его избегала днем, терялась среди гриффиндорцев, а по ночам надежно придавленная мускулистым телом Нотта.

– Сука, – прошипел Драко сквозь зубы.

– Что? – не понял Блейз.

– Все нормально, – процедил Малфой.

– Мистер Забини и мистер Малфой, у вас какие-то вопросы ко мне? – спросила Макгонагалл, поправляя свои очки.

– Никаких, мэм, – за двоих ответил Блейз.

– Тогда оставьте все ваши разговоры на потом, – и профессор продолжила лекцию.

Малфой надеялся, что Грейнджер обернется – она всегда так делала, если кто-то отвлекал преподавателя. Оборачивалась и буквально прожигала нарушителя своим взглядом.

Не обернулась, а лишь ближе склонилась к Нотту, когда он ей что-то рассказывал.

– Сука, – вновь повторил Драко.

– Успокойся, – Блейз проследил за его взглядом. – Сюда смотрит Панси и Астория, успокойся, ты палишься, – предупредил он.

– Блядская жизнь, – выдохнул Малфой и уткнулся взглядом в парту.

Оставшиеся двадцать минут урока прошли в тишине. В такой острой тишине, что ей можно было вскрыть вены.

Шла очередная тренировка по квиддичу, которую Малфой пропустил. Проигнорил. Забил хер. Он вальяжно развалился на подоконнике в мужском туалете, наблюдая сквозь тонкое стекло за тренировкой.

Мысли упорно возвращались к Грейнджер. Чем сильнее он старался о ней не думать, тем ярче становился ее образ в его сознании. Он и представить себе не мог, что это зайдет так далеко. Все это время он успешно от нее абстрагировался, игнорировал, периодически разрешая себе взорваться и раскритиковать ее. Он жил ее яростью, ее ненавистью и обидой.

Он даже переспал с ней, чтобы убедить себя, что она самая обычная ведьма. Чопорная, холодная и такая ненавистная. Но что-то пошло не так. С каждым днем она все надежнее и надежнее оседала в его легких, каждый его вдох был полон ею.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ее стало чертовски мало. Она отравила его, пропитала насквозь своей грязной сущностью. Каждый гребаный вздох отдавался острой болью где-то в грудине. Руки чуть ли не дрожали от желания прикоснуться к ней, когда она просто находилась с ним в одном помещении. Она не отпускала его днем, но и ночью не давала покоя, являясь ему во снах изо дня в день.