Последний контракт - Михаил Нестеров

Псков

Борис Прохоренко после опалы (неудачного и очень короткого отрезка работы в оперативном управлении ГРУ) был назначен вначале на должность заместителя секретаря Совбеза, а потом на пост главы Федеральной миграционной службы. После Прохоренко скатился «дальше некуда», до главного федерального инспектора Псковской области. Именно там нашел генерала Герман Адамский. Борис Викторович был единственным человеком, который мог до конца прояснить ситуацию с окончательным разрывом Сергея Марковцева со спецслужбами.

— Действительно, я был последним человеком из спецслужб, контактирующим с Марковцевым. — Короткая беседа с Екатериной Скворцовой и довольный длинный разговор с агентом ФСБ понудили генерала быть более чем откровенным.

Сейчас он работал на два фронта, хотя в свое время едва справлялся с одним. Еще до телефонного разговора с Матиасом (бывший вице-премьер представился и попросил принять для консультаций одного человека) генерал, настраиваясь на предстоящую беседу, постарался узнать о главе управляющих компаний как можно больше. Сведения с бизнесмене он черпал в том числе из прессы.

— Как это происходило, расскажите подробно, — попросил Адамский, расположившийся в удобном широком кресле в псковском кабинете Прохоренко. — Откровенно говоря, не очень хорошо помню — почти четыре года прошло. Марковцев позвонил мне в управление. Я не надеялся на его звонок. В принципе он был свободен как ветер, поскольку заполучил на руки свое досье. А в нем были конкретные имена руководителей ФСБ, фактически отдавшие приказ на его устранение. Мое имя, в частности.

Скворцова довольно отчетливо представила себе Прохоренко: тучный, лысый. Вдобавок ко всему бывший генерал ФСБ тяжело, как астматик, дышал. Лысина приобрела нездоровый розоватый оттенок, словно к голове прилила и не могла отхлынуть кровь. На стене висел портрет президента и псковские атрибуты власти. В углу, в непосредственной близости от урны для бумаг, находился российский флаг. Генерал был одет в рубашку с коротким рукавом, пиджак висел на спинке рабочего кресла. В общем и целом Прохоренко походил на губернатора.

Он в полной мере отдавал себе отчет в том, что в данное время разговаривает с представителем преступной группировки; лицо Адамского показалось ему знакомым, но он вспомнил полковника ФСБ, занимающего один из кабинетов на пятом этаже «Дома-2» на Лубянке, не сразу. Подобные встречи часто происходят по звонку: прими, поговори, очень нужно. То же самое произошло и с другой «крышей», когда генерал поговорил по телефону со Скворцовой. И оба эти «строения» виделись генералу мощными. Что касается конторы Матиаса, то она била ФСБ с финансовой стороны, но уступала в области системы оперативно-розыскных мероприятий, четкого взаимодействия между подразделениями и, разумеется, штата сотрудников аппарата.

— Через кого он получил досье? — спросил Адамский, одетый в светлую кожаную куртку. В кармане находился цифровой диктофон с возможностью вести запись в течение четырех часов. В руках блокнот, на страницах которого Герман делал короткие пометки.

— Я не стал уточнять. Кто-то из профильного отдела управления военной контрразведки расстарался. — Генерал не мог назвать имени Екатерины Скворцовой, это она натурально выкрала и передала досье Марковцеву. Они были в близких отношениях.

— Дальше.

— Я спросил, откуда он звонит, что нам нужно немедленно встретиться. В обмен на папку я пообещал ему «зеленый коридор».

— Куда именно?

— За границу. В любую страну. Он согласился и поставил условие, что на место, которое он укажет, я приеду один.

— Вы согласились? — поинтересовался Адамский, делая очередную пометку в блокноте.

— Я не мог приехать один. Мне по роду службы не полагалось выходить из центрального здания ГРУ без сопровождения. — Прохоренко повозился в кресле, устраиваясь поудобнее. — Я спросил, где он планирует встречу. Марковцев ответил, что возле гостиницы «Пекин». Предложил прогуляться по парку. Меня такой вариант устраивал. Через полчаса я был на месте. Отдал распоряжение офицеру из группы физической защиты, чтобы мне обеспечили спокойную беседу в течение часа.

— Дальше.

— Мы с Марковцевым уединились на скамье. Я не помню, что именно сказал ему, вроде «обойдемся без взаимных упреков». Да, так и было. Он ответил, что не собирается упрекать меня, добавил, что начальник ГРУ, будь он в курсе, не дал бы мне разбрасываться своими агентами.

— Почему он так сказал?

— Точнее, намекнул, — слегка подкорректировал генерал и как бы нехотя пояснил: — На расположение начальника ГРУ лично к Марковцеву.

— Что это значит?

— В свое время Марковцев удостоился стать личным агентом начальника военной разведки. И вообще он умело повел беседу, мне понравилось. И нам было необходимо прийти к соглашению. Во-первых, я сказал, что его услуги снова могут понадобиться. Ему это предложение вряд ли понравилось. Я же напомнил ему неписаную истину: очень ответственно публиковать компромат на генерала спецслужб. Конечно, я пожалел о своей несдержанности, именно она позволила Марковцеву заполучить досье. Постарался успокоить его: мол, живи спокойно за границей, но время от времени посещай «почтовый ящик».

— Что?

— Я собирался дать ему электронный адрес: «Заскучаешь — сбросишь сообщение». Он ответил в каком-то библейском стиле, в своем духе, в общем. «Когда разрушены основания, что сделает праведник?» Эту фразу я хорошо запомнил.

— К чему он это сказал?

— Поначалу и я не понял, но он объяснил. Кому он будет служить и на кого работать, если скоро от ГРУ ничего не останется? Как раз в ту пору на ГРУ крепко насели, — пояснил Борис Викторович, — его управления и отделы фактически отдавали генералам и полковникам ФСБ и Службы внешней разведки. Но этот процесс быстро заглох.

— Что дальше?

— Мы заговорили о главном, о досье. Он пообещал вернуть его. Я же не мог предложить ему даже денег — у меня их не было. У Марковцева же было около двух миллионов долларов, точно не знаю. Я снова предложил ему помощь: сделать паспорт. Он сказал, что и без меня сделает. Он отмахнулся от предостережения, что его заверят в подлинности документа, тогда как на самом деле паспорт окажется липовым. Плюс будут знать его новую фамилию. Во всяком случае, в разведке так не делают.

— И какие же слова стали ключевыми?

— Я сказал ему следующее: «Если бы не я со своими связями в ФСБ, всем бы пришлось туго». И ему в том числе.

— Какой у него был интерес в этом деле?

— Личные счеты с чеченским террористом плюс заказ на его устранение, которое он получил от частного лица.

— Он выполнил заказ?

— Да, и получил деньги.

— Вернемся к досье на Марковцева.

— Я уничтожил его. Поскольку там фигурировала моя фамилия. Досье больше не существует. Поэтому я так и откровенен с вами. В противном случае вы не услышали бы от меня ни слова. Это и есть доказательство.

— У меня к вам еще пара вопросов, Борис Викторович. Марковцев мог вернуться в ГРУ?

— С двумя-то миллионами долларов? — генерал пожал плечами и выдавил на лицо гримасу. — Зачем ему это?

— Нам стало известно, что он потерял и деньги, и недвижимость в Греции. Как вы ответите в этом случае?

Прохоренко некоторое время раздумывал.

— По сути он — наемник. А в ГРУ больших денег не платят; а вот «крыша» у них капитальная. Если бы Марковцева действительно приперло к стенке, он принял бы заказ от криминальных структур. Но я об этом ничего не слышал.

Адамского больше всего обеспокоили две вещи. Первое: Марковцев входил в группу агентов, лично подчиняющихся начальнику военной разведки. И если на него вышли в конце концов и сделали соответствующее предложение, то об этом, кроме узкого круга лиц, не знает никто. И проверить не получится.

Второе. Прохоренко вспомнил такие мелочи, которые во время внезапного, неожиданного разговора не вспоминаются — ведь тема предстоящего разговора от него была намеренно скрыта. Адамский был опытным оперативником и понял, что генерал был готов к этому разговору, на вопросы отвечал не раздумывая. Лишь пару раз запоздало сделал вид, что что-то там вспоминает, на чем-то забуксовал.

Но это лишь догадки, хоть и подкрепленные внутренним чутьем. Адамскому нужны были доказательства. Он был уверен в том, что с банком ведется игра. По логике и по корпоративным канонам не хватало одного голоса. И Адамский уже знал, где он получит тот необходимый для контрольного пакета акций голос.

Туман. А тумана — будь он в поле, на дороге, в голове или в делах — Адамский не любил.

«Должностные» проверки закончились, пора переходить к неофициальным, которые подчас дают искомый результат и звучат с неожиданным эффектом. Вернувшись в Москву, он первым делом вызвал своего помощника.