...И скрылся с места преступления... - Джон Кризи

– Никакой осторожности, – скептически заметил Дэвис. – Открывает дверь, даже не узнав, кто пришел. Хотя, может быть, он кого-то ждет? Мне остаться на лестнице, сэр?

– Да. Лучше на верхней площадке.

– Слушаюсь, сэр.

Лестница освещалась отвратительно, на дверях красовались ободранные плакаты и лозунги, штукатурка отваливалась кусками, под линолеумом жалобно скрипели доски. Две квартиры на первом этаже, две – на втором, еще две – на третьем, последнем. Из-за дверей не доносилось ни звука, и в целом впечатление было довольно жутковатым.

– Здесь, сэр, – сказал Дэвис и высветил фонариком табличку с цифрой "6". – Я спрячусь, чтобы он меня не заметил.

– Хорошо.

Да, из Дэвиса, пожалуй, получится отличный детектив.

Роджер нажал кнопку, и в квартире громко зазвонил звонок. Через некоторое время послышались шаги, потом щелчок – кто-то включил свет в прихожей. В следующее мгновение дверь широко распахнулась, и на пороге появился мужчина с копной светлых волос. Глаза его округлились, рот чуть приоткрылся, словно от удивления.

– Добрый вечер, – вежливо произнес Роджер. – Мистер Уэйт?

– Я... Нуда, это я, – сказал проповедник Пит, – мистер Уэйт это я, да, – он казался удивленным, может быть, даже расстроенным. – Чем могу быть полезен? Если вы пришли на собрание, то, боюсь, вы ошиблись – оно состоится завтра. Но если вам нужны плакаты или буклеты...

Он замолчал, по лицу его было видно, что на самом деле он и не думал, что посетитель пришел за плакатами.

– Я бы хотел поговорить с вами, – сказал Роджер и достал удостоверение.

Раскрыв его, он наблюдал за проповедником, который рассматривал документ.

Преподобный Питер Уэйт оказался более хрупким, чем можно было предположить по газетным фотографиям. Выглядел он довольно молодо, бросались в глаза пухлые яркие губы. Он прищурился, разглядывая удостоверение, и Роджер решил, что проповедник близорук. На нем был высокий воротничок пастора и светло-серый костюм, который топорщился на плечах, словно его хозяин попал под дождь, а потом сушил утюгом.

Проповедник поднял глаза:

– Из Скотленд-Ярда? Старший инспектор Уэст? Наслышан, наслышан... Но проходите, инспектор, проходите. Честно говоря, ждал-то я не вас, а одну молодую леди, но, наверное, еще рано – она сказала, что придет в половине восьмого. Признаюсь, я несколько расстроен, но ведь еще нет половины восьмого, не так ли? Надеюсь, ваше дело не займет много времени, мисс Эйкерс и я собирались... В общем, прогуляться.

– Я вряд ли задержу вас надолго, – сказал Роджер. – Мисс Эйкерс?

Он вошел в квартиру.

В небольшой прямоугольный холл выходили три двери. Одна из них была открыта настежь, там горел очень яркий свет. Он освещал стену, сплошь увешанную плакатами и лозунгами, – большинство из них были цветными и довольно примитивными, словно рисунки ребенка. Также были видны ряды стеллажей, забитых буклетами.

– Мы... э-э... могли бы пройти в гостиную, – Уэйт заметно нервничал.

– Любопытно было бы взглянуть на штаб-квартиру вашей кампании, – сказал Роджер и вошел в ярко освещенную комнату.

Она оказалась больше, чем он предполагал. Все стены были заклеены неумело выполненными рисунками, преобладали красный и зеленый цвета. Посередине стояли четыре составленных вместе стола, заваленных конвертами, карандашами, ручками и бутылями с чернилами, – там же были и четыре стула. У окна стоял небольшой письменный стол. На этом столе тоже лежала гора бумаг, за которыми виднелась портативная пишущая машинка.

– Больше похоже на штаб-квартиру предвыборной кампании, – весело сказал Роджер.

– Вы находите? Важно, чтобы создавалось впечатление активности, это действительно очень важно. Когда приходят мои помощники, мне кажется, они ощущают определенный прилив энтузиазма, понимая, что до этого здесь поработали другие, такие же, как они, – они видят, что их здесь ждут, что им осталась работа. А вы знаете о моей кампании, старший инспектор? Я... Ах нет, а то я снова оседлаю своего конька. Вначале ваше дело! Чем могу быть полезен?

Роджер продолжал оглядываться по сторонам:

– Извините за нескромный вопрос, мистер Уэйт. А многие ли из тех, кто начинали с вами, продолжают оказывать помощь?

– Что? А, из первых помощников, пожалуй, остались только двое или трое самых преданных. Но начинал я в Лайгейте – вы, может быть, знаете. А оттуда довольно далеко добираться. Пара помощников живут поблизости, они приходят регулярно, но, должен признаться, общественная поддержка очень незначительная. Прискорбно малочисленная группа, если говорить откровенно.

Роджер внимательно посмотрел на него и промолчал: надо дать ему время, пусть соберется с мыслями.

Тем временем с проповедником что-то происходило, некая метаморфоза, и наблюдать за нею было довольно любопытно. Большие детские глаза уставились на Роджера с немой мольбой, словно требуя внимания и поддержки. Проповедник схватил себя за лацканы – должно быть, так он выступает на митингах, для беседы же один на один жест несколько странный. В позе появилось нечто патетическое, но в целом фигура пастора являла собою образец достоинства и уверенности в себе. Голос стал тверже, в нем появились низкие грудные нотки:

– Человек испытывает страх за свою драгоценную жизнь и в то же время равнодушен к ближним. Нет, нет, в этом равнодушии есть и зерно сострадания, уверяю вас, но к чему это холодное сострадание мужчинам, женщинам, маленьким детям, раздавленным колесами автомобиля, – покалеченным, изуродованным, тем, кто не может больше вести нормальную человеческую жизнь, или погибшим? Убитым. Им не нужно сострадание, сэр. Сострадание – это пустая чаша, в какой бы форме она им ни предлагалась. Жертвам нужно не сострадание, а война против убийц, вопль негодования всей страны, негодования против убийц на наших дорогах. Миллионы граждан должны потребовать от правительства, чтобы оно подняло свою стальную длань и покарало преступников. Надо потребовать от правительства, чтобы оно узаконило – и это надо было сделать еще давно – отношение к преступникам на колесах как к подлинным убийцам. Разве они заслуживают иного? Кто они, как не убийцы?

Сейчас в этих детских глазах горел гнев – воздев руку с устремленным в небо перстом, хрупкий человечек почти кричал:

– Ответьте мне! Тот, кто убивает безнаказанно, тот, кто калечит и увечит, – кто он? Разве не убийца? Почему же он не должен нести наказание, какое несут другие убийцы? Скажите мне, почему?

Глава 13

Проповедник говорит

Голос Уэйта гремел. Его охватил восторг, словно он верил, что вдохновение ниспослано ему свыше, и теперь это вдохновение работало как бы само по себе. Палец все упирался в небеса, глаза сверкали, он вновь и вновь повторял:

– Почему?!

– Полагаю, я могу сказать вам, почему, – спокойно сказал Роджер. – Но бывают случаи...

– О, я еще ни разу не встречал полицейского, который не защищал бы распущенность, – эта распущенность проявляется даже в тех немногих законах, которые направлены против преступных водителей, – холодно произнес Уэйт.

Какая мгновенная метаморфоза, подумал Роджер, куда девалась его любезность.

– Понятно, что для постижения идеи необходимо приложить усилия, – продолжал он, – но если б у меня была поддержка влиятельных организаций... – он на секунду умолк, но лишь для того, чтобы потом требовательно спросить: – Скажите, разве вашим людям по душе то, как они вынуждены относиться к этим страшным дорожным происшествиям? Им нравится осматривать искалеченные куски плоти, собирать по кусочкам кости? Им нравится...

– Нет, им это не нравится, – голос Роджера прозвучал настолько резко, что Уэйт мгновенно умолк. – Но в то же время мы не рассматриваем автомобилистов как племя убийц. Если ваша кампания будет более умеренной и сдержанной, общественная поддержка ей гарантирована.

– Именно так все они и говорят. Мягче, мягче, пусть в законе появятся новые дыры, сквозь которые будут ускользать убийцы. Вы когда-нибудь изучали мои предложения? Вы потратили хоть одну минуту своего драгоценного времени, чтобы подумать: что он предлагает, для чего вся эта кампания? Скажите мне!

– Специально этим я не занимался.

– По крайней мере, вы нашли в себе мужество в этом признаться, – голос Уэйта смягчился. – Большинство же делают вид, будто им отлично известно, что я имею в виду. А на самом деле они лишь читают газетные заголовки и считают меня лицемерным фанатиком. Посмотрите, посмотрите сюда!

Он резко повернулся, и в глазах его вновь вспыхнул огонь. Он подошел к стеллажу и стал доставать буклеты. Набрав пять брошюр, он бросился к Роджеру и буквально вложил их ему в руки:

– Возьмите, прочитайте, подумайте над тем, чего я добиваюсь, а после этого можете приказать своим полицейским относиться ко мне, как к спятившему демагогу. Я повторяю: водитель, вследствие своей беспечности убивший человеческое существо, ничем не отличается от братоубийцы. Да, приговор столь же суровый. "Не убий", – сказал Господь, а автомобилисты убивают людей ежесекундно – лишь несколько часов назад, у этих самых ворот, был сбит офицер полиции. Что выдумаете об этом, старший инспектор? То, что в качестве орудия убийства было использовано транспортное средство, разве делает убийство менее кровожадным, чем если бы оно было совершено с помощью пистолета или молотка?