Свобода от равенства и братства. Моральный кодекс строителя капитализма - Александр Никонов

Как зверьки… Советский тип личности нес в себе все признаки деревенского, архаичного типа – повышенная эмоциональность, вспыльчивость, невосприимчивость к логике, «открытость души», внезапно вспыхивающая эмпатия с такой же внезапной сменой эмпатии на раздражение и ненависть, что объясняется быстрой утомляемостью эмоциональной сферы…

Любопытное наблюдение приводит некая женщина в одном из украинских форумов. «Мне пришлось как-то говорить с арабской студенткой, которая несколько лет училась в Европе, затем у нас – в Харьковском фарминституте. Европа привела ее в ужас тем, что дети живут отдельно от родителей, не помогая друг другу в быту, общаясь по праздникам и т. д. Ее поразило одиночество не вышедших замуж женщин, которые в странах ислама продолжают жить в семьях сначала своих родителей, затем братьев, обязанных заботиться о них. Естественно, она была поражена малочисленностью детей и в Европе, и у нас, главное – отношением у нас в обществе к многодетным матерям. И вообще тем, что нет порядка . Это было очень емкое в ее устах слово, подчеркивающее отсутствие и в Европе, и у нас правил ежедневного традиционного поведения. Не стоит говорить, что девушка была из богатой семьи, где все дети, кроме самых младших, учились за границей и собирались у себя на родине быть профессионалами. Однако она чувствовала себя совсем одинокой и незащищенной в Европе, и гораздо более защищенной в СССР начала 80-х…»

Потому что СССР был деревенской по духу страной.

Вернемся, однако, к промышленной катастрофе. Тут кара-мурзисты приводят разные цифры. Кто говорит, что после 1991 года производство в стране упало вдвое. Кто-то – что вчетверо. А в одном месте мне даже встретилась цифра, будто производство упало в 24 раза. Кто во что горазд…

Да! Упало! И слава богу! Катастрофой было бы, если б новая власть продолжала поддерживать производство миллионов пар страшной обуви марки «Скороход», никому не нужных комбайнов, танков, морально устаревших станков, похожих на гробы телевизоров… Ведь на все это тратились материальные ресурсы и человеко-часы… Этот конвейер безумия должен был быть остановлен.

Другой вопрос, на сколько именно упало производство в целом? Не было ли это падение катастрофическим, ведь нас пугают именно катастрофой? Официальной статистике верить нельзя хотя бы потому, что СССР принципиально отличался от новой России – в СССР предприятия массово занимались так называемыми «приписками», чтобы улучшить свои показатели, а сейчас заводы, наоборот, уводят часть производства в тень, скрывают прибыль, чтобы сэкономить на налогах. Как же в таких условиях сравнить уровни производства, есть ли способ?

Проще всего для точного ответа использовать опосредованную оценку – через производство и потребление электроэнергии в стране, поскольку львиную долю электроэнергии съедает промышленность. Продукцию, выпускаемую заводом, можно скрыть от учета, а электричество не скроешь. Сколько его произведено, столько и съедено, поскольку засолить электрическую энергию в бочках до лучших времен невозможно…

Итак, в 1990 году, при социализме, в России было произведено максимальное за всю историю СССР количество электроэнергии – 1082 млрд кВт·ч.

В 1993 году – 957 млрд кВт·ч.

В 1995 году – 860 млрд кВт·ч.

В 1998 году – 827 млрд кВт·ч.

То есть падение к 1998 году не в разы, а всего на четверть.

Это катастрофа? Или очищение?..

Ладно, а что сейчас? За первое полугодие 2006 года (на момент начала работы над книгой) было произведено 502 млрд кВт·ч электроэнергии. Значит, за год будет примерно в два раза больше – 1004 млрд кВт·ч. Точнее, даже еще немногим больше, потому что производство электроэнергии все время наращивается (спасибо за это во всем виноватому и всеми ненавидимому Чубайсу).

Вот вам и ответ на вопрос о постигшей страну «катастрофе». Ее просто нет.

Кстати говоря, при оценке сегодняшнего экономического состояния России нужно приплюсовать к официальной экономике еще огромную невидимую часть рынка – зарплаты в конвертах, выпуск заводами левой продукции, услуги за наличный расчет с гастарбайтерами, деятельность пиратов, нелегальных таксистов, продавцов пирожков у дороги… По разным оценкам, невидимая экономика в России по своим масштабам может быть сравнимой или даже превышать видимую ее часть.

Говоря о масштабах «левой» экономики, А. Гарянин в книге «Мифы о России» остроумно замечает: «В советское время, в условиях государственной монополии на все страна жила по схеме: “Богатая страна – бедное население”, точнее – “Сперва нужда государства, а затем населения”. Новое время утвердило другую схему: сперва богатеет население (не все, конечно, а те, кто может), а уж затем – государство».

Справедливость, однако, требует признать, что не все еще в России идеально: скажем, по металлорежущим станкам и тракторам у нас действительно крупный провал. Зато многие отрасли – на подъеме. Растут газо– и нефтедобыча, добыча угля, производство проката, автомобилей, минеральных удобрений, бумаги, цемента, тканей, телевизоров, холодильников, стиральных машин, мяса… Кстати, по потреблению мяса и многих других продуктов на душу населения Россия уже давно и уверенно перегнала СССР в его лучшие годы. Если учесть особенности советской и современной статистики, то окажется, что реальное потребление мяса в 1984 году составляло 55 кг, а в 2005 году – 73 кг на одного человека.

– Да вы отъехайте от Москвы на сто километров и посмотрите, как люди живут! – кричат иногда не в меру распаленные граждане. – Ваша сладкая жизнь только в Москве. А провинция вымирает…

Знакомая песня.

Несколько лет назад я встретился с человеком, для которого изучение малых городов России – профессиональное занятие. И уже тогда его точка зрения на «вымирающую провинцию» была кардинально отличной от вышеозначенной. А поскольку для России несколько лет – это очень много, у нас все меняется стремительно, значит, сегодня ситуация в регионах стала еще лучше.

Моим собеседником был Вячеслав Глазычев, профессор МАРХИ. Предмет его изучения – образ и стиль жизни россиян, микроэкономика, состояние человеческого капитала. Занимается Глазычев наблюдением за россиянами много лет и многое может рассказать, если попросить хорошенько.

– …Помню свой первый городок. Самый маленький город в России. По-советски он называется Чекалин, а по-старому – Лихвин, 1240 жителей… Мне было ужасно интересно, чем живут там люди. Это была эпоха первых «Сникерсов» – 1991 год. Я прожил в Лихвине неделю, тесно общался с мэром. И увидел удивительный агрогород, где на 1240 жителей приходится 600 коров – больше, чем в трех окрестных совхозах, вместе взятых. Он еще при Советской власти довольно успешно существовал как частное капиталистическое хозяйство.

Потом была серия работ в Старице, Мышкине, потом у меня появились единомышленники, студенты… Наши экспедиции вообще развеяли тьму предрассудков. Например, раньше считалось, что чем продвинутее, богаче область, тем соответственно богаче и все ее элементы – малые города. Логичное предположение, согласитесь… Но оказалось, что по одной и той же области существует огромный разброс между неплохо живущими городами и еле-еле сводящими концы с концами. Для таких отстающих городов мы даже придумали свой термин – «черные дыры». Все зависит от мэра и его команды – насколько им удается пробудить в людях стяжательство, желание предпринимать что-то для обогащения.

Еще одним открытием стало, что объем теневой экономики в малых городах гораздо выше, чем принято было считать. Теневая экономика превышает официальную в два-три раза! То есть люди давно уже занимаются капитализмом на практике, но в статистику это не попадает.

Вот, скажем, город Похвистнево Самарской губернии. В нем сделано то, что до сих пор считается невозможным в русском капитализме. Считается, что нельзя сделать конкурентной экономику жилищно-коммунального хозяйства. А в Похвистнево она создана. Действительно ликвидированы монополии, действительно сделаны конкурирующие управляющие компании, которые на самом деле снижают затраты.

Говорят, нельзя добиться прозрачности бюджета. А в том же Похвистнево в каждом ларьке можно за копеечку приобрести брошюрку с бюджетом города, расписанным до гвоздя. Расписано и исполнение бюджета, и план на следующий год.

–  Значит, дело только в правильном главе города? И все?

– Есть три ступени подъема экономики города. Первая – глава города. Вторая – команда. Собственно, основная задача мэра – создать правильную команду. Если ему это удается, значит глава хороший. И, наконец, третья фаза – создание атмосферы. Задача команды состоит в том, чтобы создать в городе атмосферу, в которой люди сами начинают предпринимать.