Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя - Эндрю Соркин

Все знали, что будет задан животрепещущий вопрос: какую роль правительство играло в переговорах, которые привели к первоначальной цене в два доллара за акцию Bear Stearns? Ни один из сотрудников казначейства понятия не имел, что другие свидетели – Джейми Даймон из JP Morgan и Алан Шварц из Bear – хотели рассказать о том, что произошло на самом деле, во время дачи показаний в тот же день, только позже.

Стил знал, что Полсон настаивал на более низкой цене, которая должна была дать понять: акционеры не могут получать прибыль от государственной помощи. Но никто в казначействе никогда не подтверждал этого, так что для пользы Полсона и всех остальных было бы лучше не признавать то, что произошло на самом деле: 16 марта, в воскресенье, Полсон днем позвонил Даймону и сказал: «Думаю, цена должна быть очень низкой».

Стил знал, что обязан уйти от прямого ответа в ходе слушания. Так было необходимо: на сессиях «расстрельного комитета» и на других заседаниях Дэвис и остальные подчеркнули, что ему нужно постараться не быть втянутым в дебаты по поводу того, была правильной цена в два или десять долларов. Основная идея, на которой он должен был сосредоточиться, – поскольку вовлечены деньги налогоплательщиков, Полсон озабочен тем, чтобы акционеры не получили выгоды. И, что более важно, коллеги призвали Стила твердо настаивать, что казначейство не вело переговоров по сделке Bear. В крайнем случае он должен был перенаправить вопрос к Федрезерву, единственному государственному учреждению, юридически имеющему право участвовать в такой сделке.

Перед началом ролевой игры Насон проинформировал Стила об основных событиях. Он рассказал о некоторых своих последних разговорах с сотрудниками сенатора Ричарда Шелби, старшего республиканца в Банковском комитете Сената. «С Шелби будет трудно», – предупредил Насон.

Трудно – это мягко сказано. Шелби был сильно недоволен работой Полсона – не только из-за спасения Bear Stearns, но и из-за другого недавнего проекта Полсона: включения в пакет экономических стимулов Буша внесенного всего через несколько дней после спасательной акции положения, поднимавшего максимальную сумму ипотеки, на покупку которой Fannie Mae и Freddie Mac имеют право. В течение нескольких дней Шелби не отвечал на звонки секретаря казначейства, пока наконец Полсон не заорал: «Разве он не знает, что я секретарь казначейства?»

Также было известно, что нужно быть осторожным с пуристом-рыночником, сенатором Джимом Баннингом. «Сенатор Джим Баннинг, республиканец, штат Кентукки, – улыбнулся Стил, когда фотографию Баннинга подняли на „расстрельном комитете“. – Делаем ли мы все возможное? Да-да, мы социалисты, и все, что мы делаем, – полная фигня. Спасибо, сенатор».

«Расстрельный комитет» продолжался до последнего, пока Стил не уехал на слушания. Основной задачей сейчас было оградить Стила и казначейство от любых сюрпризов. Сотрудники тщательно проверили утренние газеты, чтобы убедиться, что в них не было новых откровений о Bear Stearns или суровых слов обозревателей, которые могли бы процитировать сенаторы. К счастью, ничего не было.

Стил с помощниками добрался из казначейства на Капитолийский холм в автомобиле казначейства. Зал слушаний в здании Сената США им. Дирксена был полон съемочных групп, устанавливавших оборудование, и фотографов, ставящих свет. Занимая свое место, Стил заметил, что Алан Шварц из Bear Stearns уже прибыл, хотя и не должен был давать показания раньше полудня, и Стил поздоровался с ним. Слева от Стила сидел Гайтнер, справа от него – Кокс, а рядом Бернанке. В одном ряду расположились люди, на которых более чем на кого-либо возлагали надежду на решение мировых финансовых проблем.

* * *

«Было ли это спасение оправдано[146] тем, что оно предотвращало системный коллапс финансовых рынков, – спросил сенатор Кристофер Додд, демократ от штата Коннектикут и председатель комитета, – или 30 млрд долларов налогоплательщиков стали, как считают некоторые, выкупом для фирмы с Уолл-стрит, в то время как простые смертные борются, чтобы выплачивать свои ипотечные кредиты?»

Обстрел начался почти сразу. Члены комитета резко критиковали надзор регулятора за финансовыми компаниями. И, что важнее, они боялись, что финансирование поглощения Bear Stearns создало опасный прецедент и будет поощрять делать рискованные ставки другие фирмы, уверенные в том, что убыток покроют за счет налогоплательщиков.

Бернанке поспешил разъяснить позицию правительства: «Мы имели в виду защиту американской финансовой системы и американской экономики. Я считаю, что, если бы американцы понимал, что мы пытались защитить экономику, а не кого-то на Уолл-стрит, они бы лучше поняли, почему мы предприняли те действия, которые предприняли».

Потом был задан вопрос, к которому Стил готовился: не секретарь ли казначейства определил цену в два доллара за акцию?

– Ну, сэр, секретарь и другие сотрудники казначейства активно обсуждали проблему в течение этих девяносто шести часов, как вы говорите, – ответил он. – Было много дискуссий. Кроме того, в любой комбинации такого типа есть несколько условий. Думаю, мнение казначейства было двояким.

Вот мысль, которую высказал председатель Бернанке: передача фирмы в надежные руки будет конструктивна для рынка в целом. Кроме того, были привлечены федеральные средства и деньги правительства, это необходимо учитывать. И Полсон предложил свою точку зрения. Звучало мнение, что цена не должна быть очень высокой или должна находиться в нижней части диапазона, учитывая участие государства. Что касается частностей, фактическая цена была договорной – сделка была заключена между Федеральным резервным банком Нью-Йорка и еще двумя сторонами.

В основном Федрезерв, казначейство и Комиссия по ценным бумагам на слушаниях банковского комитета защищались самостоятельно, но в значительной степени защищая выкуп Bear как исключительный акт отчаяния, а не как пример зарождающейся новой политики. В сложившихся условиях такое поведение было разумной реакцией на проблемы очень крупного банка, чей крах подорвал бы всю финансовую систему.

Эти обстоятельства, сказал Гайтнер комитету, немногим отличались от 1907 года или Великой депрессии, после чего еще раз подчеркнул прямую связь между паникой на Уолл-стрит и экономическим здоровьем страны: «В отсутствие сильной политической реакции последствиями будут падение доходов работающих семей, рост затрат по займам на жилье и образование, расходы на повседневную жизнь, пенсионные накопления потеряют в цене и вырастет безработица».

Поэтому они сделали то, что должны были, на благо всей страны, если не мира, сказал Стил. И благодаря их усилиям, заявил он с уверенностью, трещина в дамбе была заделана.

* * *

Джейми Даймон искал метафору.

Когда он сидел в зале заседаний, через коридор от офиса сенатора Чарльза Шумера, и смотрел утренние слушания на C-SPAN, он продумывал стратегию поведения с главой своего пиар-отдела и проверенным доверенным лицом Джозефом Евангелисти. Как лучше всего объяснить низкую цену, которую он заплатил Bear, чтобы это не выглядело так, будто он получил подарок за счет налогоплательщиков?

– Средний гражданин должен понять, что мы взяли на себя огромный риск, – инструктировал его Евангелисти, когда они рассматривали различные подходы. – Мы должны объяснить это простым английским языком.

В отличие от Стила в своем офисе на Парк-авеню Даймон не занимался ролевыми играми вроде «расстрельного комитета». Вместо этого он решил провести последние минуты в конференц-зале, который «одолжил» ему сотрудник Сената, чтобы Даймону не пришлось ждать в коридоре.

Даймон придумал простую, ясную линию, которая, как ему казалось, лаконично объясняла приобретение Bear Stearns: «Покупка дома – не то же самое, что покупка горящего дома»[147]. Этого должно хватить, все поймут.

Он хотел выразить простую мысль: если чиновники Федрезерва и казначейства, возможно, и привлекли пристальное внимание к своим действиям, то он не сделал ничего необычного. Он был обязан защищать интересы не всех налогоплательщиков США, но только тех из них, кто являлся его акционером. Во всяком случае, он был немного обеспокоен тем, что дело Bear создало для них больше проблем, чем оно того стоило.

Несмотря на его публичное смирение, Даймон хорошо понимал, каким переворотом для него стало дело Bear. По крайней мере финансовые СМИ рассматривали приобретение Bear как крайне выгодную сделку. Они всегда писали о нем чуть больше, чем должно, и представляли его как знаменитого крохобора – руководителя, который бы отменил подписку офиса на газеты для сокращения расходов[148], – а не настоящим финансовым провидцем. Сейчас, когда JP Morgan неожиданно стала самой значимой компанией в банковском бизнесе, Даймона начали рассматривать как реинкарнацию Джона Пирпонта Моргана, финансиста XIX века, который помог погасить кризис 1907 года.