Реальная угроза - Олег Авраменко

– Вы говорите «нас», «нашей», – заметил Павлов. – Но ведь вы, судя по вашей речи, эриданец. Хоть и носите чужую форму, но вы, безусловно, эриданец.

– Я родился и вырос на Октавии, – подтвердил полковник. – Но уже много лет служу другой стране, которая стала для меня новой родиной.

Некоторое время в кабине флайера царило молчание. Наконец Томассон задумчиво произнес:

– Так вы сказали Свит-Лейк-Сити?

– Да, командор, – ответил полковник. – Что, вызывает ассоциации?

– Вполне определенные. С городом Солт-Лейк-Сити, штат Юта, что в Северной Америке на Земле. Только там озеро соленое, а у вас – сладкое[7].

– Схожесть в названиях совсем не случайная. – Полковник переключил управление флайером на автопилот, затем повернулся к нам. – К вашему сведению, эта планета называется Ютланд. Именно в честь американского штата Юта, уроженцы которого четыреста лет назад основали здесь колонию.

– Что?! – не удержалась от изумленного возгласа Топалова. – Четыреста лет назад? В такой дали? В центре реликтовой аномалии? Этого быть не может!

– Однако есть. Должен сказать, это интересная история. Вы что-нибудь слышали о мормонах? Была такая религиозная секта на Земле. Они проповедовали суровый образ жизни, замкнутость от остального мира, практиковали многоженство – что противоречило американским законам и преследовалось властями. В середине двадцать первого века мормоны почти исчезли, но в двадцать втором, с наступлением космической эры, их движение возродилось. А в начале двадцать третьего века они задумали переселиться на другую планету, причем подальше от Земли – настолько далеко, насколько это вообще возможно, чтобы оградить себя от тлетворного влияния «безбожного человечества». В конце концов мормонам удалось приобрести три корабля, и сорок тысяч человек – все, кроме членов экипажей, погруженные в анабиоз, – отправились в полет, не сообщив никому о конечной цели. Больше о них не было вестей. А корабли между тем после четырнадцатилетнего путешествия успешно достигли системы Аруны.

– Но как же аномалия? – не уступала Топалова. – Мы ее с трудом прошли, а четыреста лет назад это и вовсе было невозможно.

– Возможно, если лететь очень медленно, в самом верхнем слое инсайда. Из четырнадцати лет полета почти три года корабли мормонов потратили на преодоление аномалии, а последние триста астрономических единиц и вовсе шли на досвете. Вообще-то первоначальной их целью была другая звезда, в двух тысячах световых лет от Земли. Но когда на пути возникла реликтовая аномалия, старейшины расценили это как знак свыше и решили, что более укромного места им не сыскать. И в принципе они были правы: если бы не случайность, то Ютланд мог быть не обнаружен еще добрую тысячу лет.

– Так, значит, здесь теократическое государство? – спросил Крамер. – Вроде режима аятолл на Аль-Акбаре?

– Вовсе нет, государство у нас светское. Самое парадоксальное, что все труды и жертвы отцов-основателей Ютланда оказались напрасными. Их религия, специфический образ жизни были приспособлены для существования в чуждом окружении; они являлись своего рода защитным панцирем. Здесь же никакого чуждого окружения не было. Через несколько поколений потомки мормонов избавились от этого панциря за ненадобностью и перестали быть мормонами, даже излишне ударились в атеизм. Сейчас на Ютланде вполне нормальное общество – хотя, конечно, со своей спецификой, вроде той же полигамии. Ну и еще в научно-техническом отношении планета заметно отстала от других населенных миров. Но в целом я, уроженец Октавии, чувствую себя на Ютланде вполне комфортно.

Павлов, который все это время пристально всматривался в лицо полковника, вдруг резко подался вперед.

– Черт побери! Я вас знаю. Второй лейтенант Григорьев, Корпус космической пехоты!

Он кивнул:

– У вас хорошая зрительная память, капитан. Ведь сколько лет прошло. И теперь я, как видите, уже полковник. А вскоре рассчитываю стать бригадным генералом.

Павлов вновь откинулся на спинку кресла.

– Чтоб я сдох… – проговорил он и, опустив голову, погрузился в мрачные раздумья.

3

Вскоре флайер совершил посадку на крыше высотного здания, расположенного невдалеке от озера. Миновав пост охраны, мы спустились этажом ниже, пересекли из конца в конец длинный коридор – опять же охраняемый – и оказались в довольно большой комнате с мягкими креслами вдоль стен. Напротив двери, в которую мы вошли, была еще одна дверь – массивная, двустворчатая, по обе стороны от которой стояли навытяжку двое космических пехотинцев в чине сержантов, а немного правее располагался стол с несколькими работающими терминалами.

Нас встретил мужчина лет тридцати пяти, в штатском костюме строгого покроя, с несколько надменным, но в то же время профессионально-вежливым выражением лица. Он являл собой типичный образчик секретаря высокопоставленного чиновника.

– Здравствуйте, леди и джентльмены, – с отменной учтивостью поздоровался он, делая вид, что не замечает на наших руках «браслетов». – Его превосходительство уже ждет вас. Первыми в списке значатся мистер Вильчинский и мисс Топалова. Прошу вас, полковник, проводите их.

Полковник Григорьев кивнул и повернулся к нам:

– Следуйте за мной, сэр, мэм.

Мы были немало удивлены, но подчинились.

– Странно все это, – пробормотала Топалова, – И чем дальше, тем страньше…

Космопехи отсалютовали полковнику и распахнули перед нами двустворчатую дверь. Григорьев провел нас в просторный, роскошно обставленный кабинет. В первый момент мы решили, что он пуст, так как кресло перед массивным столом из полированного красного дерева было свободно. Свою ошибку мы осознали лишь спустя несколько секунд, когда полковник, закрыв за собой дверь, отдал честь, делая равнение направо:

– Адмирал, сэр!

Мы запоздало повернули головы в нужном направлении и увидели стоявшего у окна пожилого мужчину в белой адмиральской форме с пятью звездами на сверкающих золотом погонах. Ему было уже под семьдесят, его прежде темные волосы почти полностью покрыла седина, но я не мог не узнать его, даром что в последний раз мы виделись семнадцать с лишним лет назад…

– Благодарю вас, полковник, – прозвучал, словно эхо из моего беззаботного детства, такой знакомый и родной мне голос. – Снимите с них наручники и оставьте нас втроем.

– Сэр, вы уверены, что…

– Да, я уверен. Действуйте.

– Слушаюсь, сэр.

Григорьев освободил наши руки от «браслетов» и, козырнув напоследок, молча удалился.

Адмирал отошел от окна и приблизился к нам. Взгляд его серо-голубых глаз перебегал с меня на Топалову и обратно. Я стоял как вкопанный, не в силах собраться с разбегающимися мыслями. Мой разум все еще отказывался принимать тот факт, что мой отец, гросс-адмирал Бруно Шнайдер, которого я многие годы считал погибшим, чью могилу видел воочию, на самом деле пребывает в добром здравии. Я, впрочем, всегда знал, что под надгробной плитой лежит не урна с пеплом, а запаянная капсула с горстью космической пыли – так было принято поступать, когда корабль погибал в вакууме и вместе с экипажем превращался в сгусток чистой энергии. Но прежде никто не подвергал сомнению тот факт – вернее, как теперь выяснилось, видимость факта, – что отцовский крейсер был уничтожен в апертуре глубинной бомбой…

– Можете поверить, я действительно жив, – заговорил наконец он. – Это не мистификация. А вот моя смерть была инсценирована. Я был вынужден так поступить, когда стало ясно, что наше восстание обречено. Если бы меня арестовали, многие горячие головы до последнего боролись бы за мое освобождение. Я не хотел напрасных и бессмысленных жертв, а известие о моей гибели быстро положило конец кровопролитию. – Отец умолк и снова смерил нас жадным взглядом. – Нет, надо же как получилось! Просто поразительное стечение обстоятельств – вы оба оказались на одном корабле. Фаулер даже не подозревает, что вместо одного подарка прислал мне сразу два.

Вдруг Топалова шагнула вперед и наотмашь ударила отца по щеке. Он принял этот удар стоически, даже не попытавшись уклониться.

– Значит, ты в курсе, – произнес он. – Что ж, это к лучшему. Отпадает необходимость в длительных объяснениях. В свое оправдание я могу сказать, что до вчерашнего дня ничего не знал о тебе. Лишь просматривая списки экипажа фрегата, я увидел твою фамилию, потом затребовал твое личное дело, сверил даты и все понял… Все, кроме одного: почему твоя мать ничего мне не рассказала?

– Потому что она была гордая женщина, вот почему! – ответила Топалова с яростью в голосе. – Она считала унизительным удерживать тебя таким образом. Ведь ты не собирался на ней жениться, для тебя ваша связь была лишь мимолетным приключением. В то же самое время ты обхаживал дочку тогдашнего начальника генштаба. Вот это было для тебя серьезно: благодаря браку с ней ты сделал быструю карьеру и за восемь лет из командора стал вице-адмиралом. А когда твой тесть ушел в отставку, ты поспешил отправить в отставку и его доченьку, потому что без памяти был влюблен в молоденькую актрису… бедняжку. Она пострадала из-за тебя больше, чем остальные женщины, которым ты испортил жизнь. И к твоему сведению, я рада, что не ношу твою фамилию, что никто не знал, чья я дочь!