Конституционный запрет цензуры в России. Монография - Светлана Куликова

Основную часть ошибок, как отмечается в отчете, занимают «искажения решений партии и правительства … в комментариях, неправильное освещение отдельных фактов из истории народов СССР и советской действительности, вульгаризация и упрощенчество марксистско-ленинской теории, политически вредные формулировки в виде опечаток» и т. д.

Причем, это только первая ступень предварительной цензуры, далее, как отмечается в отчете, «аппаратом последующего контроля местных органов Главлита были своевременно обнаружены ошибки, допущенные, с одной стороны, типографиями в процессе печатания и с другой – предварительным контролем цензуры. В результате этого были задержаны и перепечатаны 423 газеты, общим тиражом 2.248.366 экземпляров, а также 36 названий брошюр и книг, общим тиражом 288.282 экземпляра»170.

Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что основной функцией предварительной цензуры была идеологическая переработка непрерывного потока общественно-политического и литературно-художественного текста, формирование приемлемого для власти (диктуемого нормативными документами Главлита) образа советской жизни и единого осмысления основных положений марксизма-ленинизма.

2. Ликвидация негосударственных издательств. В начале 1920-х годов в России действовали сотни кооперативных и частных издательств, начавших свою деятельность до революции или возникших в период НЭПа. Их деятельность регулировалась Декретом СНК «О частных издательствах» от 12 декабря 1921 г., где устанавливалось два главных требования к такого рода издательствам: получение разрешения Госиздата (затем Главлита) на открытие издательства и получение разрешения на каждую рукопись органов предварительной цензуры (того же Госиздата – Главлита) до сдачи ее в набор. Тем самым осуществлялся контроль как за деятельностью издательства в целом, так и за выпускаемой им информационной продукцией.

С 1926 г. начинается политика свертывания частных и кооперативных издательств. В связи с этим усложняется процесс их регистрации. Во многих случаях заявления о регистрации отклонялись под различными благовидными предлогами – под таким, например, что планируемое издательство будет дублировать уже существующее.

В одном из циркуляров, разосланном Главлитом своим местным органам в 1927 г. указывалось: «В целях борьбы с наводнением книжного рынка идеологически вредной и недоброкачественной художественной литературой в тех случаях, когда нет достаточных оснований для запрещения книги, Главлит предлагает 1) сократить тираж книг до 1000 (и менее) экземпляров; не допускать повторных изданий беллетристических книг с тиражом 2000 (и менее) экземпляров…»

Формулировка «когда нет достаточных оснований для запрещения книги» указывает на то, что перечень нежелательных изданий мог пониматься как угодно широко и полностью зависел от политической конъюнктуры.

Показательна и другая инструкция Главлита, в которой он рекомендует своему местному отделению – Ленгублиту «путем экономического воздействия заставить издательство «Книга» самоликвидироваться», для этого предлагается удлинять до возможных пределов сроки просмотра рукописей, усилить требования, предъявляемые к отдельным изданиям, урезать производственный план издательства, «выкидывая все книги, рассчитанные на массового читателя»171.

В итоге «сумма усилившихся репрессий, как экономических, так и политических, привела к тому, что 1928–1930 годы оказались для частных издательств роковыми. Если принять их продукцию в 1927 г. за 100 %, то в 1928 г. по числу названий она сократилась до 61,9 %, в 1929 – до 49,6 %, в 1930 – до 14 %, в 1931 – до 2,4 %»172.

Постановлением ЦК ВКП(б) «О работе Госиздата РСФСР и объединении издательского дела» от 25 июля 1930 г. создавалось ОГИЗ (объединение государственных книжно-журнальных издательств РСФСР) – огромное государственное учреждение, обладавшее монополией на выпуск практически всей печатной продукции в стране. По замечанию А. В. Блюма, этим постановлением книгоиздательское дело было возвращено «на полтора века назад – к периоду, предшествовавшему появлению указа Екатерины II «О вольных типографиях» 1783 г.173

В результате реализации указанного постановления ЦК ВКП(б) произошло полное огосударствление издательского дела, альтернативные возможности издания произведения внутри страны сводились к нулю.

3. Изъятие (конфискация) печатных произведений. Одним из масштабных направлений деятельности органов советской власти стало осуществление последующей цензуры, которое проявлялось в периодически проводимой ревизии книжного фонда страны.

Руководящим документом служила Инструкция Главлита о порядке конфискации и распределения изъятой литературы от 1923 г., в которой устанавливалось: конфискация проводится «во всех местах публичного распространения», исключая государственные библиотеки общероссийского значения (где создавались спецхраны)174. Согласно инструкции Главполитпросвета (которым руководила Н. К. Крупская), вышедшей в том же году, «усиление политико-просветительской работы не может быть выполнено, если не освободить от конрреволюционной и вредной литературы книжный состав библиотек». В связи с этим в инструкции содержалось требование изымать «книги в духе, враждебном социализму и диалектическому материализму», и всю религиозную литературу175.

Документ заканчивался списком из 1200 наименований произведений русских эмигрантов, дореволюционных исторических романов, зарубежной приключенческой литературы, подлежавших изъятию.

Эта инструкция положила начало, в терминологии того времени, «массовой чистке» общественных библиотек. В результате развернутой кампании в течение десятилетия по некоторым данным было изъято и уничтожено более половины книжных фондов областных и городских библиотек.

В дальнейшем последовали вторая (1926) и третья (1929) волны «очистки» публичных библиотек, в ходе которых регулярно составлялись дополнительные списки «книг, запрещенных к изданию и распространению», они носили секретный характер и направлялись в Политконтроль ГПУ, сотрудники которого и осуществляли конфискацию.

Наиболее масштабное уничтожение книжных фондов было спровоцировано Инструктивным письмом Главполитпросвета 1929 г., в котором указывалось, что необходимо изымать не только «вредную и устаревшую дореволюционную литературу», но также и изданную после революции, при этом не отвечающую идеологической повестке дня. Например, в связи с объявленным курсом на коллективизацию изымались изданные всего несколько лет назад книги о сельхозкооперации. Кроме того, приказывалось «изымать все без исключения книги религиозного содержания», произведения, «проникнутые реакционными тенденциями», отражающие «настроение социального пессимизма», «неактуальные», «получившие отрицательные отзывы в авторитетных органах печати: «Книга и революция», «Красный библиотекарь», «Правда» и др.»176. Поскольку в инструкции указывалось, что «указанный перечень авторов является примерным, и по типу их произведений библиотекарь может судить, каких именно дореволюционных авторов следует изъять», то большое количество произведений российской классики изымалось по аналогии.

Уничтожение громадного, не поддающегося строгому учету, количества книг привело к появлению термина «библиоцид», созданного по аналогии с «геноцид», и отражающего политику советской власти в отношении библиотечных фондов.

В 1930-е годы конфискация и уничтожение книг продолжалось, но касалось уже книг, изданных после революции, и было обусловлено развернувшимися политическими репрессиями.

Например, Циркуляр ЦК ВКП(б) обкомам, крайкомам и ЦК союзных республик «Об изъятии троцкистско-зиновьевской литературы» от 15 февраля 1935 г. содержал список из 40 авторов – политических деятелей, подвергшихся репрессиям, произведения которых необходимо изъять177.

Правовая неопределенность понятия «контрреволюционная литература», большое количество циркуляров Главлита, атмосфера страха, существовавшая в стране, приводили к тому, что работники библиотек и книготорговых организаций самостоятельно стали изымать книги из общественных библиотек и книжных магазинов – на том основании, что вводные статьи были написаны арестованными или осужденными лицами, либо таковые лица упоминались в книгах. Подобная практика массового изъятия книг Решением ЦК ВКП(б) от 9 декабря 1937 г. была объявлена «вредительством», рекомендовано было пересмотреть списки контрреволюционной литературы, ранее разосланные руководством Главлита. Формально решение ЦК было направлено против массового изъятия книг, но на самом деле оно порождало новую волну «чистки» библиотечных фондов от произведений авторов – бывших крупных политиков, руководителей партии и правительства и военачальников, объявленных позже «врагами народа».