Антисоветская блокада и ее крушение - Валерий Александрович Шишкин

помощью блокады, прибрать к рукам». Мотивами для такого вывода он считал страх народа потерять американскую помощь и активизацию вследствие этого антисоветских сил внутри страны. Кроме того, по-видимому, этот вывод зиждился на следующей оценке политической ситуации, которая изложена в докладе У. Буллита и основана на впечатлениях от пребывания в Петрограде и Москве. Положение Советского правительства, по его мнению, является прочным и стабильным. Блокада и интервенция привели лишь к тому, что поддержку ему оказывают даже оппозиционные партии (меньшевики, эсеры), которые также выступают за прекращение интервенции и требуют немедленного снятия блокады.{207} Однако и эти соображения оказались недостаточными для правительства США, которое в то время еще возлагало все надежды на интервенцию и блокаду.

Предложения ноты Советского правительства от 4 февраля 1919 г. были отклонены, а соглашение, выработанное совместно с У. Буллитом, было дезавуировано лидерами крупнейших западных держав.{208} В это время началось колчаковское наступление, которое, как полагали правители капиталистических стран, позволит решить «русский вопрос» силой оружия. Советское правительство пыталось использовать для прорыва блокады и предложение, сделанное Ф. Нансеном в письме на имя В. И. Левина. История этого письма вкратце такова. 3 апреля 1919 г. знаменитый полярный исследователь Ф. Нансен» обеспокоенный тяжелым продовольственным положением в России, направил членам Совета четырех стран Антанты (Вильсону, Клемансо, Ллойд Джорджу и Орландо) проект оказания помощи населению страны и запрашивал, может ли планируемая им для организации такой работы нейтральная комиссия рассчитывать на поддержку правительств великих держав. 17 апреля Нансен получил ответ руководителей Антанты, в котором осуществление его проекта ставилось ими в зависимость от прекращения военных действий в России и установления перемирия между воюющими сторонами. Вместе с тем из ответа не следовало, что союзные державы прекращают интервенцию и блокаду. Нансен, приведя эти документы в письме В. И. Ленину, интересовался мнением Советского правительства по поводу его проекта и позиции, занятой в этом вопросе Советом четырех.{209}

В, И. Ленин в записке Г. В. Чичерину от 4 мая 1919 г. предложил подготовить проект ответа Нансену, в котором содержался бы отказ от перемирия на предложенных условиях. Кроме того, В. И. Ленин выразил пожелание в связи с этим письмом опубликовать текст соглашения с Буллитом.{210} Через день, 6 мая 1919 г., получив из Наркоминдела проект ответа Нансену, В. И. Ленин написал письмо Г. В. Чичерину и М. М. Литвинову, в котором подробнейшим образом охарактеризовал свою позицию по этому вопросу. Прежде всего он советовал отделять гуманитарную сторону проекта Нансена от политической. В. И. Ленин предлагал в ответном письме Нансену выразить искреннюю признательность за стремление оказать помощь населению Советской России. В то же время возможность пойти на перемирие он связывал только с последующими переговорами с союзниками на основе принципов, выработанных совместно с У. Буллитом.{211}

7 мая, согласно указаниям В. И. Ленина, Ф. Нансену была направлена радиограмма наркома иностранных дел Г. В. Чичерина.{212} В соответствии с пожеланием Ленина некоторое время спустя в «Известиях» были опубликованы сообщение НКИД о переговорах с Буллитом в марте 1919 г. и полный текст соглашения.{213}

Отказ Советского правительства от предложения Ф. Нансена, как показано советским исследователем Б. Е. Штейном, был вынужденным. Руководители держав Запада, и прежде всего США, правительства малых капиталистических стран пытались под прикрытием плана Ф. Нансена добиться следующих основных целей: во-первых, в соответствии с «теорией контраста» обеспечить продовольственное и иное снабжение лишь контрреволюционых сил в России и тех районов, которые они захватили; во-вторых, поставить под контроль транспорт и коммуникации в Советской России; в-третьих, помешать советским войскам вести операции против белогвардейских армий, не дав взамен согласия на установление перемирия на основе договора, выработанного совместно с У. Буллитом.{214}

В своей борьбе против блокады Советское государство не ограничивалось обращениями только к правительствам западных держав. Учитывая все усиливавшиеся кризисные явления в экономике капиталистических государств, оно считало необходимым развить перед широкими кругами торговой буржуазии, перед общественным мнением этих стран свою программу экономического сотрудничества, показать потребности и возможности народного хозяйства РСФСР.

В августе 1919 г. заместителем председателя ВСНХ В. Милютиным была передана за границу радиограмма для западных телеграфных агентств, в которой содержался призыв к возобновлению хозяйственного общения с Советской Россией. «Стремление экономически изолировать Советскую Россию, — говорилось в обращении, — предпринятое союзными империалистами, приносит прежде всего громадный вред тем странам, в которых империализм является господствующим». Далее в радиограмме раскрывались сырьевые экспортные возможности РСФСР, откуда другие страны могли бы получать многие виды сырья, и отмечалась острая потребность ее народного хозяйства в машинах, оборудовании и т. п., производимых на Западе.{215}

Однако правительства капиталистических стран в целом еще игнорировали советские предложения, полагая, что падение большевиков «откроет лучшие экономические возможности» для них, чем компромисс с Советским правительством. Военно-экономическая блокада Советской России продолжалась с прежней последовательностью» В этих условиях Советское правительство настойчиво стремилось побудить правительства некоторых капиталистических стран и в особенности их деловые круги встать на путь отказа от политики военно-экономической блокады и возобновить обмен материальными ценностями с молодым пролетарским государством.

В частности, Советское правительство продолжало принимать меры для установления торговых отношений с Соединенными Штатами Америки. В 1919 г. В. И. Ленин решительно высказался «за экономическую договоренность с Америкой, — со всеми странами, но особенно с Америкой».{216}

В один из февральских вечеров 1919 г. в Нью-Йоркский порт вошел шведский пассажирский пароход «Стокгольм». Утром с него сошел на берег молодой матрос. Хорошо ориентируясь в огромном городе, он сел сначала в трамвай, затем сделал пересадку в поезд городской железной дороги, еще раз пересел во встречный поезд, шедший к Бруклину. Наконец матрос добрался до Ошен-авеню — длинной, плохо освещенной улицы и, остановившись у дома № 752, позвонил. Дверь открыл широкоплечий человек с высоким лбом и умными глазами.

— Я хотел бы увидеть Людвига Мартенса, — сказал пришедший.

— Он перед Вами.

— У меня к Вам дело…

Затем вошедший в квартиру распорол подкладку своего пиджака, вынул и передал хозяину квартиры небольшой конверт.{217} Вскрыв его, Мартенс быстро прочел официальный документ на английском языке: «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика. Народный комиссариат иностранных дел. Канцелярия народного комиссара, 2 января 1919 года… Сей грамотой объявляется, что гражданин России Людвиг Христиан Александр Карлович Мартенс, находящийся ныне в Соединенных Штатах Америки, назначен представителем Народного комиссариата иностранных дел в Соединенных Штатах Америки.

Г. Чичерин, народный комиссар иностранных дел.

Ф. Шенкин, секретарь канцелярии».{218}

К тому времени Мартенс — активный участник российского революционного движения — уже двадцать лет находился в эмиграции, из которых последние три года (с 1916 по 1919) — в США. В 1896 г. молодой инженер-технолог, арестованный за принадлежность к ленинскому «Союзу борьбы за освобождение рабочего