Кольцо царя - Надежда Салтанова

заплатит за перевоз через пролив.

Выпив яблочного настоя, Нина достала корень мандрагоры, что давеча Гидисмани принес. Коричневатый, отмытый уже от земли, он напоминал исковерканную человеческую фигуру. По виду и запаху – свежий, сочный. Значит, собран недавно.

Нина принялась резать неровную фигурку на мраморной доске, что для ядовитых растений использовала, да складывать порезанное в глиняную чашу. Настой из этого корня и от болей в суставах помогает, и от язв гнойных. Нина его использовала нечасто – сама собирать боялась, а продавали его всегда втридорога. Но раз уж Лука принес, значит, надо хотя бы залить и настой сделать, пока не сгнил. Измельчив корень, залила его крепким вином.

Чаша показалась мала. Нина, подумав, перебрала в кладовой чистые горшки, нашла подходящий, перелила в него настой с корнями, обвязала тряпицей. Мраморную доску, ножи и чашу сунула в короб для грязной посуды, чтобы вынести во двор да помыть. А горшок с настоем подписала и отнесла в подпол. Поставила его в сундук, заперла на ключ. Ядовитые травы и коренья аптекари всегда хранят под замком от греха подальше.

Только выбралась из подпола, как в дверь заколотили со всей силы.

Нина, перекрестившись, кинулась к двери, приоткрыла окошко. На улице стоял запыхавшийся парень в потрепанной тунике.

– Нина-аптекарша? – спросил.

Она кивнула.

Он торопливо пробормотал:

– Тебя в пекарню Феодора зовут. Там хозяйке плохо, просит прийти немедля. – Он развернулся и, чуть раскачиваясь, зашагал прочь.

Нина схватила мафорий, корзинку, заметалась по аптеке, собирая отвар крапивы с кровохлебкой, успокоительный настой, холстину чистую. Выскочила из аптеки, а парня и след простыл. Ох, придется по темноте одной добираться.

Нина вздохнула и шагнула на ночную улицу, закрыв за собой дверь. Луна пряталась за облаками. Растревоженные ветром ветви редких акаций шуршали по заборам и стенам домов. Аптекарша спешила по улице, закутавшись в мафорий поплотнее.

Что ж могло приключиться с Гликерией? Ведь рано еще ей рожать, да и выглядела она здоровой сегодня. Неужто и правда Нина ее так расстроила?

Вдруг позади послышались быстрые тяжелые шаги. Не успела Нина обернуться, как на голову ей накинули пропахший рыбой жесткий холстяной мешок. Резко натянули мешок до пояса так, что Нина и пошевелиться не смогла. Сильные руки обхватили худую аптекаршу и перекинули через плечо. Она вскрикнула, забилась, почувствовала, как сквозь мешок чья-то большая ладонь попыталась зажать ей рот. Кто-то хохотнул, грубая рука поймала ее ногу, другая скользнула вверх, уткнулась в низ живота. Нина забилась сильнее, сжав ноги, брыкаясь стиснутыми коленками. Горло сдавило от ужаса, она хрипела.

Что произошло потом, аптекарша не поняла. Послышались приглушенные звуки ударов, оханье, кто-то помянул нечистого на латинском, кто-то коротко вскрикнул. Нина упала на что-то мягкое, скатилась на каменную мостовую, больно ударившись. Попыталась отползти и стянуть с тебя мешок.

Когда ей наконец удалось вынырнуть из смрадной холстины, увидела лишь одного стоящего мужчину в плаще. Темная фигура мешком лежала на мостовой, да шлепки босых ног слышались в отдалении.

Мужчина повернулся к Нине, поклонился, осведомился на греческом, но с акцентом, все ли с госпожой хорошо. Нина точно знала, что нет ничего хорошего. Платок ее размотался, волосы растрепаны, туника и стола задраны, аж коленки видать.

Незнакомец отвернулся, давая аптекарше возможность подняться и одежду оправить. Ноги у нее дрожали, от пережитого никак вдохнуть не могла. Когда он повернулся обратно, Нина попятилась. Он поднял руки, тоже назад шагнул.

– Не бойся меня, почтенная. Я тебя от разбойников спас. Знаешь ли ты людей, что на тебя напали?

Нина, не в силах больше сдерживаться, завыла, опустилась обратно на каменную мостовую, размазывая слезы по лицу. Спаситель как будто каждый день рыдающих женщин видел. Подошел осторожно, присел рядом, подождал минутку. Потом встал, бережно поднял Нину за плечи да тряхнул неожиданно, она аж зубами клацнула. Аптекарша тут же замолчала, лишь продолжала всхлипывать. А спаситель спокойно да вежливо спросил, куда она направлялась и не надо ли ее проводить.

– Гликерия, – прошептала Нина. – Я в пекарню Феодора шла. Гликерии плохо, за мной послали. Аптекарша я.

– Не ты ли аптекарша Нина Кориари? – спросил удивленно незнакомец. – Я же к тебе шел. Винезио Ринальди ищу. Он мне говорил, что, если не смогу найти его на генуэзском подворье, чтобы шел к Нине Кориари. А я вот прямо с корабля, да пока разгрузил товары, пока о нем справился, уже и ночь пришла. А у меня к нему срочное послание от его семьи.

Нина от таких речей всхлипывать перестала. Высвободила плечи, столу отряхнула дрожащими руками. Подняла глаза на спасителя, чье лицо было едва различимо в темноте.

– Я сейчас, почтенный, должна до Гликерии добраться. Дозволь мне попросить проводить меня до пекарни и обратно в аптеку? Я заплачу тебе. А про Винезио я тебе позже расскажу, когда ко мне в аптеку придем. Я вот только корзинку свою поищу – отвары там у меня.

С трудом отыскав едва заметную в темноте корзинку, Нина помянула святых угодников. Конечно, кувшин с успокоительным отваром разбился, по улице разливались тонкие запахи мяты, зверобоя и матрикарии. Хорошо хоть отвар крапивы с кровохлебкой остался, намотанная льняная ткань защитила, видать.

Спаситель молча наблюдал за ней.

Все так же молча они добрались по темным улицам до пекарни. Света – ни в одном окошке в пекарне, было тихо. Спят все, видать.

Нина в недоумении подошла к двери, раздумывая, постучать или нет. Оглянулась на спасителя, но он отступил в темноту портиков. Перекрестившись, Нина негромко постучала, прислушалась. Вот вроде шаги, идет к двери кто-то неспешно. Видать, и в самом деле спят. Зачем же за ней послали?

Дверь чуть приоткрылась, выпуская знакомые ароматы хлеба и сдобы. Показалась голова старца Феодора. Глиняный светильник в его руке отбрасывал тени, делая его всклокоченную седую шевелюру похожей на нимб, что на святых иконах рисуют. Нина смутилась, что разбудила старика.

– Почтенный Феодор, прости за ночной визит. Ко мне мальчишка прибежал, сказал, что к Гликерии меня зовут, что плохо ей. А я вижу, у вас огонь потушен, весь дом спит. Как Гликерия-то? Все ли ладно?

Феодор провел рукой по длинным седым волосам, произнес тихо и ласково:

– Не суетись, Нина. Сейчас я проверю Гликерию. Зайди в дом, ни к чему на улице стоять.

Нина прошла, прикрыла за собой дверь, успев бросить взгляд на спасителя. Тот стоял, прислонившись к стене. Лишь светлый ворот, торчащий из-под плаща, был заметен, да белки глаз блестели.

В доме аптекарша придержала Феодора за рукав:

– Прости, что побеспокоила. Не стоит