Блатной романс - Семен Майданный

А черные шерстяные маски замелькали уже вокруг Лехи. Словарь и Малюта растерянно щелкнули челюстями – облава не ради того затевалась. Лехе из принципа заехали по уху. Шустрые руки обшарили Леху. У Лехи ничего протокольного не было ни при себе, ни в машине: лопата, удочки, банка с червями – джентльменский набор. Обыскивающему достался дупль пусто – пусто. Такая же фигня произошла и с другой высокой договаривающейся стороной.

Назад в город Леха доехал с комфортом. Ну почти с комфортом. Во всяком случае ему было гораздо лучше, чем другой стороне. Малюту со Словарем плюс группы поддержки запихнули вповалку в автозак. Лехе же, поскольку больше в «мерсе» никого не обнаружилось, а к чужим не рискнули посадить – еще порвут, достался отдельный воняющий бомжами и проржавевший от частого блевания пассажиров задник ментовского «козелка».

Впрочем, бомжовая вонь – это еще цветочки. Когда задержанных доставили к ментуре, отворили дверцы уркоуборочного комбайна, под фотовспышки прессы и шатания телекамер резиновыми палками подсобили выбраться наружу и сбили в кучу, Лехе шибанула в нос более пронзительная вонь. Леха растерянно завертел физиономией – откуда шмонит? Он не догадывался, что прозевал кульминацию, ведь его вынули из «козелка» последним.

Как прикол Леха воспринял, что шесть братков пытаются увеличить дистанцию между собой и своими командирами, а пятнистые комбинезоны сделать это не дают, палками козу делают.

Продолжали наезжать телекамеры, сверкали фотовспышки и бодрые операторы, зажимая носы, не уставали фиксировать действительность. К сожалению, Леха не потянул на главного героя, подвел Сергея. На этой пресс-конференции на Леху не обращали никакого внимания.

– Уберите этого козла! – визжал пунцовый Словарь, уворачиваясь от липнущего, как муха на фекалии, журналиста с микрофоном.

– Замочу гада! – выл пожелтевший Малюта, безнадежно пытаясь отвернуться от жадных линз телекамер. Не рожу ему нужно было прятать, а тылы.

И только здесь и сейчас Алексей углядел, что к задницам повязанных командиров липнут мокрые брюки, а из штанин капает на асфальт жидкое дерьмо. То есть компромат, который фиксировали сейчас журналисты, не годился для «Пентхауза». Роковым оказался сварганенный знатным аптекарем дядькой Макаром компотик. Рассекретил пургенистый компотик желудки командиров, аккурат когда тех транспортировали. И просьбы выпустить в лопухи воспринимались как провокация.

* * *

Вокруг дядьки Макара собралась толпа, и рынок как бы оголился. Пусто стало в рыбных рядах, только ветер остался шелестеть рваными полиэтиленовыми пакетами там, где беспонтово высились горы помидоров и апельсинов. Торговцы жратвой остались не у дел. Над рынком неслось из матюгаиьника, установленного на крыше ближайшего музыкального ларька:

Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла.Гоп-стоп! Ты много на себя взяла.Теперь раскаиваться поздно, посмотри на звезды,Посмотри на это небо взглядом, бля, тверезым.Посмотри на это море – видишь это все в последний раз!

– Я вам здоровьем клянусь, – бил себя кулаком в грудь рябой, как шельма, дядька Макар. – Так усэ и було. Обосрались и Словарь, и Малюта прямо у ментовского автозака, тильки их повывели наружу.

– Врешь, – фыркнул во второй раз некто из слушателей. Но по его жадно лупающим буркалам легко читалось, что Фоме неверующему просто хочется еще разок услышать всю пикантную историю сначала.

– Да не мешай, – цыкнули внутри толпы на пессимиста. – А дальше-то что? Что дальше-то было?

– А дальше протокол менты начинают малюваты, а сами носы воротят. А потом вертается на роботу Иваныч и скориш цых засранцев гэть из обезьянника. А тут крутятся хлопцы с телевидения и усэ снимают на пленку.

– Врешь, – фыркнул один из слушателей в третий раз.

– А ты купи кассету с кино, сам побачишь.

– Тихо! – прогундела баба с семечками. – Вон ваши засранцы подъехали.

Ранний Розенбаум озорно хрипел под музон из установленного на крыше ларька мегафона:

Гоп-стоп! У нас пощады не проси!Гоп-стоп! И на луну не голоси!А лучше вспомни ту малину, Васькину картину,Где он нас с тобой прикинул, словно на витрину.

В натуре, у рынка стопорнулась серебристая «бээмвуха», и из нее под хрип Розенбаума выбрались герои Макарового рассказа. Два старших и два младших из самых приближенных.

– Что-то холодно сегодня, – сказал Словарь Матлоте, пряча яркую фиксу под губу.

– Да, денек будет жаркий, – невпопад ответил Малюта, зыркая по сторонам жгучим вороватым цыганским взором.

После пикантной истории им срочно требовалось поставить всех на место – восстановить пошатнувшийся авторитет. Иначе кранты ихней власти. А с не явившимся на стрелку Храмом они разберутся попозжее. Теперь уже железно ясно, что компромисса быть не может – или они, или он.

Гоп-стоп! Сэмен, засунь ей под ребро!Гоп-стоп! Смотри не обломай пероОб это каменное сердце суки подколодной!А ну-ка позовите Герца, старенького Герца,Он споет ей модный, очень популярныйВ нашей синагоге отходняк.

– С чего начнем? – угрюмо спросил Словарь. В голове он уже второй день перебирал варианты мести. Что он сделает с Храмом, когда тот окажется у него в руках.

«Нет, я не буду отрезать ему пальцы и заставлять их глотать! Нет, я не буду зашивать ему ноздри! Я сточу ему напильником зубы! Я выколю ему глаза и засыплю солью глазницы! Я сдеру ему кожу с ног по колено и с рук по локти! А потом, не отчленяя, перемолочу эти ноги и руки мясорубкой!»

– Может, остальных пацанов подождем? – посмотрел Малюта с подозрением на вроде бы продолжающий тусоваться по рынку, но тем не менее вроде бы ждущий шоу народ.

Действительно, с остальными пацанами творилась реальная засада. Мобильники у всех в один голос брехали, что «аппарат вызываемого абонента находится вне зоны обслуживания».

– Я за сигаретами отлучусь, – не спросил разрешения, как прежде, а типа просто сообщил ближайший к Малюте Шатл и погреб, не оборачиваясь, к рядам развернутых витринами к проспекту ларьков. И быков осталось всего трое.

– Не стоит ждать остальных, – как-то даже ссутулился Словарь. – С твоих ларьков начнем или с моих?

– Давай с твоих. Зашли вперед Филипса, а если лабазники упрутся, тут мы их… – тихо, чуть ли не шепотом промямлил Малюта.

Филипс, последний в строю рядовой, не слушал, о чем договариваются командиры. На ушах Филипса прели наушники, а в них долбилась группа «Продиджи». Филипсу вполне хватало такого удовольствия.

– Не буду я Филипса посыпать, – поморщив лоб, решил Словарь. – Вон ты отправил Шатла, и где тот Шатл?

– Да вернется. Может, заодно отлить свалил, – не шибко уверенно пробурчал Малюта. Его темная цыганская шкура на скулах, казалось, посерела от непоняток.

– Это точно, что свалил. Пошли, – пристукнул кулаком о ладонь накачивающий себя так не хватающей в этот щекотливый момент злобой Словарь и обогнул крайний ларек.

На крыше этого ларька как раз и был прикручен матюгальник, на всю округу орущий, что: «Гоп-стоп! Ты отказала в ласке мне! Гоп-стоп! Ты так любила звон монет!…» В этом ларьке заседали местные пираты, и до сих пор у Словаря с ними никаких заморочек не было. Пираты максали всегда точно по срокам и знай себе втюхивали народу паленое аудио и видео. Сегодняшняя проблема заключалась в том, что до очередного платежа следовало подождать еще три дня. Поэтому Словарь начал сразу с наезда.

– Эй! – грубо стукнул он в витрину. – Отпирайте ворота, базар есть!

Однако то ли лох, сидящий за кассовым аппаратом, не знал Словаря в упор, то ли еще какая заковыка, но дверь ларька так и не открылась по своей воле.

– Че надо? – не то чтобы грубо, но без положенного уважения ответили в торговое окошко из надежного смутного внутриларечного мрака.

И еще образовался для Словаря один обломный минус. Перед ларьком зияла лужа, и для удобства сюда бросили доску. Не шибко на такой площадке разгуляешься, чтоб ног не замочить. А рядом со Словарем уткнулся в витрину с лазерниками Филипс. Он покеда не просек, что командира не уважают, но еще чуть-чуть…

– Щас кулаком витрину рассажу, вытащу тебя за шкирятник и глаз на коленку натяну! – грубо посулил в окошко низкорослый Словарь. С такой позиции – балансирует на доске посреди лужи – его угроза была вряд ли исполнима.

Ты шубки бельичьи носила, кожи крокодила,Все полковникам стелила.Ноги на ночь мыла!Мир блатной совсем забыла и перо за это получай!

Эх! Если бы Словарь присмотрелся, кто там во мраке ларечном за окошком сидит. Он бы с удивлением прочухал, что сидит там не кто иной, как тот парень, который вместо Шрама на стреле ошивался. Но запуржила кровавая пелена глазки Словарю. Но уже не соображал ничего от бешенства Словарь.