Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Северова может не согласиться.

– Значит, сам побежишь! Всё, Олег, уйди от греха!

Кульчицкий все-таки не зря учился на психолога – если верить «Мистеру Языку Телодвижений», в выражении лица начальства сейчас читалась явная угроза. А потому Олег Семенович скоренько сообразил, что самое лучшее для него – это испариться. Что он и сделал.

А Павел Андреевич и Мешок, не поспешая, добрели до служебной машины Жмыха. Водитель главковского автохозяйства Дима Голубович, заметив их, убрал в бардачок книжицу с кроссвордами и предупредительно распахнул дверцу:

– Погнали, Дима, – усаживаясь, скомандовал Жмых. – Сначала Андрея Ивановича в контору закинем, а потом меня домой отвезешь. – Он обернулся к Мешку: – Приеду, махану, как Холин, стакан водки и спать завалюсь. Хотя… Разве тут уснешь?

– Как там прошло, Пал Андреич? – выруливая, поинтересовался Голубович.

– Лучше не спрашивай. А то я точно взорвусь. Как триста грамм тротила. А оно тебе надо?..

* * *

…По причине позднего времени в данный момент в «логове гоблинов» находились всего два человека – заступивший на сутки Шевченко и Ольга. Тарас привычно «вконтачил», а Ольга, без аппетита, но из вежливости пила чай с тортом. На ввалившегося в оперскую Мешка оба посмотрели тревожно-вопросительно.

– О, Андрюха! Ну, как там?

– Только что мне звонили из ВМА – операция прошла нормально. Обещают, что дней через десять выпишут.

– Нормалёк! А на Суворовском?

– Тарас, пока без комментариев, – отмахнулся Андрей и перевел взгляд на Ольгу: – Ух ты, тортик! Откель у нас такое богатство?

– Днем Веник забегал – вот, принес, – пояснил за новенькую Шевченко. – Они сегодня с Анечкой своего пацана в загсе зарегистрировали, официальный тугамент получили. А по нашим временам это гораздо важнее биологического рождения: пособия там всякие, выплаты – без бумажки никуды.

– Ах чёрт! Совсем из головы вылетело! Надо ж было чего-то от нас подарить.

– Да там Натаха подсуетилась. Купила упакову памперсов. Полпуда, не меньше.

– Молодчина!

– В принципе – да. Если не учитывать, что в итоге она выгребла всю «девятку» оперативных расходов за этот месяц, – наябедничал Тарас.

– Ольга, а вы почему домой не идете? Времени десятый час?

– Я хотела вас дождаться. Чтобы доложиться по Демичевой.

– Не понял? А что у нас с Демичевой?

– Днем снова был вызов, – пояснил Шевченко. – И снова из квартиры. А телефон почему-то не работает. Вот я их и отправил, с Жекой проверить чего там.

– А Крутову что, одному западло было метнуться?

– Андрей, ты же сам сказал, что Ольгу Николаевну надо чем-то занять.

– Ладно. Отправил и отправил. Хотя на такие вызовы двоих высылать – роскошь неоправданная. Особенно по нынешним временам. Ну, и что там старуха? Снова чудит?

– Знаете, Андрей Иванович: и да и нет, – отчего-то погрустнела Ольга.

– Это как? Поясни… Только погоди секундочку… Поэт-песенник, у тебя сигареты есть? А то у меня Холин все расстрелял.

– Лови, – метнул пачку Тарас.

– Я парочку возьму.

– Да хоть все забирай. У меня еще есть.

– Премного… Слушайте, Ольга, а пойдемте-ка покурим? И вы мне заодно всё и расскажете…

…Комната отдыха, она же курилка, представляла собой небольшое, но весьма уютное помещение. Здесь наличествовали: диван, стол, пара старых продавленных кресел, холодильник с микроволновкой, маленький телевизор и навесной шкафчик с кухонными причиндалами. По стенам, помимо традиционных офисных картинок-приколов, были развешаны ручной работы шаржи на коллег и парочка весьма и весьма сносных пейзажных акварелек. Художества эти принадлежали кисти оперативного водителя Сергеича, коего Бог наградил не только ремеслом возничего, но и талантом живописца.

Войдя, Мешок сразу включил вытяжку, поскольку окна в комнате отсутствовали, и, с наслаждением задымив, уселся в одно из кресел.

– Шикарно живете! – оценила великолепие Ольга. – Мы у себя в «карманном» о подобной роскоши и мечтать не могли.

– Виталя называет эту комнату «привратницкая-развратницкая». Действительно, уютное местечко. Идеальное лежбище для медитаций и случаев, когда тебя выставляют из дома.

– А что, бывало?

– Пока нет. А далее – как знать.

Мешок произнес последнюю фразу таким тоном и посмотрел на Ольгу так, что та даже немного смутилась. Сообразив, что перебарщивает, замначальника поспешил возвратиться к казенно-деловой интонации:

– Так что Демичева?

– Приехали мы с Евгением Владимировичем, поднялись, – начала рассказывать Ольга. – Поначалу долго пускать не хотела: удостоверения рассматривала через цепочку, чуть ли не под микроскопом. Но потом всё нормально прошло. Славная такая старушка оказалась.

– Угу. Славная – не то слово.

– А телефон действительно не работает. Говорит, с сегодняшнего утра. А почему – непонятно. Я проверила квитанции: все счета оплачены.

– Так старуха вас что, из-за телефона дёрнула?

– Не только. Александра Яковлевна рассказала, что сегодня утром, когда она возвращалась из магазина, за нею увязались трое кавказцев. Сопроводили вплоть до самого подъезда. А после еще и сидели на детской площадке около часа. Уверяет, что следили за ее окнами. Представляете, как она перепугалась?

– А как вам показалось: у нее вообще с головой как, все нормально?

Ольга задумалась.

– Мне кажется, да. На самом деле, она очень интересный человек и собеседник. Евгений Александрович, он ведь почти сразу уехал, а я еще часа полтора с ней просидела-проболтала. По-моему, ей просто не хватает общения. Очень несчастный, очень одинокий такой старый человечек.

– Это, конечно, всё безумно трогательно, – поморщился Андрей. – Вот только к нашему делу не имеет ни малейшего отношения.

– Ну, не знаю. Раз уж она, пусть и временно, оказалась под нашей опекой…

– Не опекой, а защитой. Опекой занимаются специальные социальные службы.

– Всё равно! Уж насколько я в «карманном» горя и слез насмотрелась. Когда у стариков последние копейки, пенсии, даже сумки с продуктами уводили. А здесь… Смотрю на неё и, кажется, сама разреветься готова… Ненужность, одиночество – это все очень страшные вещи, Андрей Иванович. Хотя, – отрешенно докончила Ольга, – может, это от того, что и у меня самой почти то же самое…

– Здрасте приехали! Молодая, красивая. Сын уже такой самостоятельный.

– Да, сын. И мама. Но… Не знаю как объяснить… А, ладно, проехали… Кстати, в эту среду у Александры Яковлевны день рождения. Она всех приглашает. И Виталия, и Тараса, и вас.

– Вы, естественно, пообещали?

– А что тут такого? Лично я – пойду.

– Ваше право. В таком случае попрошу подарить ей от моего имени сборник детских рассказов Льва Николаевича. Помните, там есть про мальчика, который все время кричал: «Волки! Волки!» А когда волки действительно появились, ему никто не поверил.

– Думаете, она все это придумала? С кавказцами?

– Исходя из составленного вами психологического портрета – конечно. Более того, сегодня в вашем лице Демичева нашла благодарного слушателя, а потому боюсь, что теперь вызовы от нее пойдут еще чаще.

– Тогда надо попросить Виталия, чтобы он завтра подъехал и посмотрел, что там у нее с телефоном.

– Ольга, вы же видите какая у нас ситуация! Народа в конторе с гулькин, извините, хрен… В конце концов, пусть она сама обратится на телефонную станцию.

– Но ведь это в наших же интересах!

– Ладно, придумаем что-нибудь, – проворчал Андрей, туша окурок и поднимаясь. – Всё, давайте по домам. Хотите, я вас до метро подброшу?

– Нет, спасибо. Погода сегодня отличная, прогуляюсь. Все равно мне спешить некуда, Дениска в лагере.

– Как он там? Еще никого не зарезал? – улыбнулся Мешок.

– Типун вам на язык! – негодующе вспыхнула Ольга…

Санкт-Петербург,

23 июня 2009 года,

вторник, 11:27

…Питерская Военно-медицинская академия всегда считалась одним из наиболее престижных медицинских учреждений в стране. Так было и при царях-императорах, так было и при советской власти, так стало и в нынешние времена смутной демократии. Для не обладающего должными привилегиями либо неформальными связями homo vulgaris попасть сюда на починку-заштопку представлялось невероятной удачей. Посему ничего удивительного, что «героически подстреленного» преступником оперативника Джамалова поместили именно сюда.

В просторной, полувиповской палате на троих Ильдар возлежал на самом козырном месте у окна. Правая рука, загипсованная от плеча до локтя безучастно болталась на бинтовой перевязке через шею. По этой причине гонять свои любимые шарики приходилось левой. С непривычки получалось плохо, и Джамалов, раздражаясь, периодически бормотал под нос ругательства на русско-азербайджанском суржике.