Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

Придав лицу оттенок полнейшего равнодушия и предпоходной деловитости, Виктор Самвелович прошествовал коридором в спальню и, как бы ненароком, прикрыл за собой дверь. Увлеченный «шариками» Ильдар на такую его вольность никак не отреагировал, и Айрапетян облегченно выдохнул. Для пущей осторожности на цыпочках он подошел к тумбочке, на которой громоздился гигантский 32-дюймовый телевизор, и тихонечко потянул дверцу, за которой оказался спрятан небольшой домашний сейф. Виктор Самвелович набрал код. Через несколько секунд, показавшихся вечностью, электронный замок переварил введенные данные и допустил хозяина к содержимому, коим оказались папки с документами (их Айрапетян оставил без внимания) и пачки денежных купюр, несомненно поразившие бы своим количеством воображение человека неискушенного. Виктор Самвелович, продолжая пугливо озираться на неплотно прикрытую дверь, распихал три пачки банкнот по карманам. Поразмышляв, присовокупил к ним четвертую, и в этот момент зеркальная дверь шкафа-купе, простирающегося до самого потолка, медленно поехала в сторону. Айрапетян вздрогнул и изумленно воззрился на такое вот чудо, несомненно вызванное либо сквозняком, либо, на худой конец, полтергейстом. Но всё оказалось много «худее»: из-под заполненных строгими «двойками» и «тройками» вешалок послышалось шевеление, и из шкафа появился… нет, не скелет, человек. Весь в черном, включая темные очки, но при этом с диссонирующим демоническому облику «зенитовским» шарфом вокруг шеи.

Виктор Самвелович попытался закричать, но, к ужасу своему, осознал, что не в состоянии даже открыть рта от страха. А в следующую секунду человек в черном окончательно нагнал жути: сначала приложив палец к губам – «т-с-с!» – а затем изобразив характерный жест, проведя рукой по горлу. Иначе, мол, прирежу.

– Никак собрался куда? А, Виктор Самвелович? – Зеча бросил беглый взгляд на раскрытый сейф, на дорожную сумку.

– Я… мне… Да… На дачу. В Репино.

– Странно, а мне говорили, что в Нижний Новгород. Есть там такая славная гостиница, «Волна» называется. Не доводилось бывать?

– Н-нет, – отчаянно замотал головой Айрапетян.

– Вот и мне, похоже, не доведется.

– Я… я клянусь вам! Я никому ничего…

– «Ни головою твоею не клянись, ибо не можешь ни одного волоса сделать белым или черным…» Это от Матфея. Не читал? Я тоже.

Дверь распахнулась, и на пороге возник изумленный Ильдар, подорвавшийся на внезапно донёсшиеся голоса.

– Не понял? – недоуменно воззрился на незнакомца оперативник. – Бухгалтер, это что тут у тебя за чертила? Родственник?

Молниеносно выхватив пистолет, Зеча, почти не целясь, нажал на спуск. Раздался негромкий хлопок-выстрел, и Джамалов, схватившись за правое предплечье, медленно сполз на пол. Побелевший от ужаса Айрапетян инстинктивно вжался в стену. На его брюках в области ширинки, стремительно разрастаясь, образовалось темное пятно.

В комнате сделалось невыносимо тихо. Правда, всего на пару секунд, так как в секунду следующую у Зечи, неуместно весело и задорно, запиликал мобильник:

– Бугай, я сейчас немножечко занят, – огрызнулся он, отвечая. – Что?.. Блин, а раньше нельзя было позвонить?.. Хорошо… Понял… Через шесть минут буду… Нет, не понадобилась – само открылось… Ты пока тачку за дом перегони… Да…

Зеча убрал телефон, бросил брезгливый взгляд на Айрапетяна и подошел к сейфу. Присев вполоборота, так, чтобы держать в поле зрения Ильдара, он принялся делово опустошать сейф, выгребая содержимое в свою сумку: сначала документы, а затем деньги. Все это время Виктор Самвелович продолжал находиться в позе «Чжан-Чжуан», что в переводе на общедоступный означает «стоять столбом».

Завершив процедуру экспроприации, Зеча выпрямился и, подхватив сумку, вроде как направился на выход. Айрапетян с легким присвистом выдохнул. Однако шанса на хотя бы такое завершение дневного кошмара ему, увы, было не дано – почти не глядя, человек в черном, безо всяких словесных прелюдий, как-то очень буднично выстрелил Виктору Самвеловичу в голову. После чего перешагнул через распластавшегося у порога Ильдара и, опустившись на корточки, вполголоса пояснил:

– Повезло тебе сегодня. За тебя очень вовремя похлопотала одна добрая милицейская фея… Бывай. И больше не подставляйся.

Через пару секунд в прихожей громко хлопнула входная дверь. Только теперь Джамалов до конца осознал, что приходивший к нему ангел смерти Азраил лишь в самый последний момент подкорректировал списки нынешних визитов. И от осознания сего оперативнику сделалось невыносимо жутко…

* * *

…Тарас достучал на клавиатуре последние несколько слов, поставил финальную точку, заслал «сопроводиловку» на общий принтер и с облегчением откинулся в кресле. Сидящий в створе напротив Вучетич уже починил сумочку Ольги и теперь снова колдовал над радиостанцией.

– Нет, но какая женщина, эта Ольга Николаевна! – предался воспоминаниям Тарас. – Как только она вошла, я сразу почувствовал, что мое сердце забилось в два раза чаще.

– Где оно у тебя забилось? В области паха?

– Виталя, юмор – это совсем не твой конёк. Рожденный паять, острить не может… Во, хотя б ты подтверди, Женька! – переключился любвеобильный опер на вернувшегося вместе с Наташей из курилки Крутова. – Правда ведь, новенькая – баба на пять баллов?

– Я бы не спешил с выводами. Первое впечатление часто бывает обманчивым, – пожал плечами Евгений.

– Да ну вас, блин. Вечно норовят весь кайф обломать… Натах, а тебе она как показалась?

Та в ответ чуть скривилась и, капризно надув губки, удосужила-таки коллегу ответом:

– На мой взгляд, чересчур простовата. Хотя… Трудно было ожидать чего-то иного. Школа, она как казарма, ею тоже за версту разит.

– А при чем тут школа?

– Так она в ментовку прямиком из школы подалась, – пояснила Северова, возвращаясь за свой стол и принимаясь за маникюрно-косметические манипуляции. – У этой Прилепиной высокоинтеллектуальный диплом учителя физкультуры. Допускаю, что для «карманного» отдела это самое то. Но вот чего в нее так вцепился наш Мешок – решительно не понимаю.

– Я завсегда поражаюсь на тебя, Наталья. И откуда ты всегда всё про всех знаешь?

– Здрасте-приехали!. Через меня ее личное дело проходило. И вообще: у меня работа такая. Всё про вас знать.

– Она замужем? – продолжил зондировать почву Тарас.

– Кто о чем, а вшивый – о бане! – презрительно поморщилась Северова. – Формально – да, замужем. Но на самом деле последние полгода они с мужем живут порознь.

– Нет, я просто фигею! А это-то ты откуда?!

– От верблюда. Но ты ноздри особо не раздувай – там дитёныш восьми лет на руках.

– И что такого? Я люблю детей.

– Он у нас еще и педофил, – хмыкнул из своего угла Вучетич.

– Виталя, лудить твою мать! Ты меня уже достал своими подколочками!

– Мужчины, а вы в курсе, что на самом деле ее вовсе и не Ольгой зовут? – в очередной раз проявила свою глубочайшую осведомленность Наташа.

– Не понял? Это как? – удивился Крутов.

– А так, что по паспорту она – Иоланта Николаевна Прилепина. Ну да, в данном случае я ее очень хорошо понимаю: если бы у меня было такое имя, я бы просто удавилась. Или ушла в монастырь.

– В мужской? – хохотнул Вучетич.

– Очень смешно.

– А по-моему, Наташ, ты просто ревнуешь, – рассудительно заметил Виталий.

– Чего? – возмущённо округлила глаза Северова. Крайне раздосадованная тем, что Вучетич с ходу оценил ее состояние и угодил аккурат в самую болевую точку.

Действительно, до сегодняшнего появления новенькой Наташа царствовала в подразделении единолично и безраздельно. Здесь милая и славная девочка Анечка, разумеется, не в счёт. Так как при всей своей очаровательности, в «гоблины» она перешла, уже имея за плечами девять полновесных недель беременности.

– Я говорю: опасаешься появления соперницы на доселе полностью монополизированной тобой территории.

– Дурак ты, Виталя. И не лечишься!

– Есть такое дело. Так ведь мне платное – не по карману, а в госпитале ГУВД – опасаюсь. Но ты не переживай, Наташ! Всё равно ты для нас была и будешь единственной и неповторимой.

– Ну знаешь ли! – не выдержав, сорвалась Северова.

Что именно должен был знать Вучетич, так и осталось загадкой для остальных. Поскольку в следующую секунду загудела-завибрировала тревожная кнопка диспетчерского пульта и на электронной карте города вспыхнула красная точка. Шевченко, будучи сегодня «дежурным по аэродрому», кинулся к пульту и, сверившись с записями, в отчаянии схватился за голову:

– Мать моя женщина! Нет, только не это!

– Что там?

– Опять она! – простонал Тарас. – Старуха! – Он рывком пододвинул к себе телефонный аппарат, с остервенением потыкался в кнопки и вслушался. – Ни фига! Не отвечает, старая грымза. То ли у нее телефон не работает, то ли…