Кровь ворона - Александр Прозоров

Олег вернулся за косухой, заодно окинул комнату быстрым взглядом. Всё как обычно, только постель разворошена, словно на ней занимались борьбой. Однако после того презрения, каким наградила его, уходя, гостья, вряд ли у кого могло возникнуть хоть малейшее подозрение.

— Даромила, Желана. Я, пожалуй, схожу на площадь, послушаю, о чем народ кричать станет. А вы пока приглядите за волхвами, что солнечный крест на голове носят, и за боярином обожженным, что с ними ходит. Мало ли что…

Найти вечевую площадь труда не составило — призывный звон колокола заставил ведуна повернуть от Городенских ворот вправо, в сторону от торговых рядов, миновать несколько частоколов, отгораживающих богатые дворы от узкой улицы, и выскочить на площадь у самых Ровных ворот — трехэтажных, широких и основательных, вполне способных заменить в случае нужды отдельную крепость. Витающий в воздухе запах гнильцы, лохмотья чахлой ботвы, ошметки раздавленной сапогом моркови — всё это объясняло, почему городское собрание созывается здесь, а не на шумной торговой улице. Одного базара для столь крупного города было маловато, вот рязанцы и организовали второй — специально для продажи овощей, сена, хлеба и прочих съестных припасов.

Впрочем, на саму площадь ведун не попал: мужики, многие из которых отчего-то явились с топорами и кольями, заполонили не только торг, но и изрядную часть улицы. Вдалеке, на возвышении, стояли несколько богато одетых людей: в тяжелых шубах, с отделанными самоцветами посохами — естественно, бояре. Одутловатый старик с жиденькой, но длинной и седой бородой — разумеется, волхв.

Что-то выкрикивал, оживленно размахивая руками, каждую минуту подбирая и тут же бросая оземь шапку, простоватого вида мужик в полотняной косоворотке без вышивки, в темных шароварах, но дорогих, расшитых сапогах. Толпа то и дело вторила его азартной речи громкими возгласами, гудела, иногда вскидывала колья и топоры — в общем, разобрать ни слова не удавалось.

— Чего случилось? — положил Олег руку на плечо стоящего позади всех мужика. — Князя, что ли, изгнать решили?

— Ага, — через плечо подтвердил рязанец. — Токмо не нашего, а Муромского. Зедерод, вон, поутру оттуда приплыл. Сказывает, князь Глеб святилище тамошнее повелел порушить да сжечь вместе с богами, прямо одним костром. Сам, мол, видел. Ныне кличет вече князю нашему челом бить, да к соседям идти, за святотатство Глеба наказать, за отчей веры поругание. Как мыслишь, може, и двинуть туда после посевной? Нехорошо как-то князь Муромский себя ведет, не по-людски. Коли молится распятому богу — пусть. Почто же истинные святыни-то рушить?

— Сами-то муромцы как такое допустили? — не понял ведун. — Почему не защитили святилище?

— Дык, сказывает! — указал вперед рязанец.

Середин же подумал, потом развернулся и быстрым шагом пошел назад. Самое главное он уже узнал: идолы по реке не поплывут. А решат отомстить за веру рязанцы или нет, его не очень заботило. Пусть по своей совести поступают. Олега куда больше интересовал клад князя Черного. Не потому, что в кошельке сквозняки завывать начинали, а просто из любопытства: чем там всё кончится? Идолов князь Глеб порушил. Значит, защита Велеса с реки Смородины упала. Что теперь?

— Теперь, — замедлил шаг ведун. — Теперь нужно узнать, где эта река протекает. Идолы к ней на защиту не поплывут. Значит… Значит, узнавать про это нужно у самого Велеса — в святилище!

Олег замедлил шаг, прикидывая, куда поворачивать. В пределах селений волхвы своих храмов не возводят. Святилище где-то снаружи. Подъезжая к Рязани, Середин ничего похожего не видел. Получается, к реке нужно выйти и ниже по течению поспрошать — через Ровные ворота сейчас всё едино не пробьешься.

Боги оказались милостивы к любопытному ведуну: выстроенное на высоком берегу, почти у самой реки, окруженное могучими столетними дубами и совсем юными березками святилище он увидел почти сразу, едва миновал город и перебрался по утоптанной тропе через Березуйский овраг.

Возле святилища гарцевали несколько всадников в епанчах — но поначалу Олег не придал этому особого значения. Рядом с храмами и должны находиться люди. Но когда он увидел, что врата святилища, которые должны быть распахнуты и днем, и, по возможности, ночью, закрыты — то замедлил шаг, а рука невольно сползла к сабле, обняла рукоять, убеждаясь, что верный клинок здесь, рядом.

— Боярин! Олег! — поднялась с корней дуба и кинулась навстречу Даромила. — Мы здесь!

Середин вскинул к губам палец — девушка сообразила, замолкла и продолжила, лишь когда они сошлись лицом к лицу:

— Там они все, боярин. Все три волхва. Как вошли, так за ними врата сами и запахнулись, как привязанные.

— И этот, обожженный, — подошла Желана. — Он тоже внутри.

— Его вроде боярином Чеславом кличут, — припомнил Середин.

— Всё едино внутри запершись.

Со стороны города послышался топот, и вскоре из-за посада к священной роще выметнулись еще полсотни всадников. Заметив у храма людей, они перешли на неспешную рысь, а поняв, что ворота заперты, — и вовсе подъехали шагом.

— Идет коза лохматая, бодатает рогатами, — пробормотал Олег, обратив внимание на шлем с рогами, что болтался у седла одного из воинов. Такие, вопреки расхожему в будущем мнению, носили здесь не крестоносцы, а хазары, которых почти два столетия пришлось усмирять русским князьям, и которыми по сей день… Да что сегодня — еще не один год будут пугать непослушных детей русские матери.

Воин, что ехал чуть дальше, в мисюрке, со щитом «капелькой», хорошо прикрывающим ногу от стрел, был одет в кольчугу тонкой работы с бронзовыми блюдцами на груди. Явно восточная броня — на Руси воины защищали подобными пластинами солнечное сплетение. Из-под нижнего края кольчуги выглядывал атласный подол. Тисненые голенища сапог были украшены поверху золотыми пластинками, уздечка коня — несколькими самоцветами. Атласный кушак, в котором тонули кинжал, сабля с оголовьем из крупного рубина и сразу два увесистых бархатных кошеля, расшитых не бисером, а золотыми и серебряными нитями, собирающимися в тонкую вязь арабского письма, — всё говорило о том, что не прост этот воин, совсем не прост. Такой трофейную броню носить не станет, наверняка сам и заказывал, и полную цену золотом оплачивал. Значит — и вправду с востока прибыли охотники за черниговским добром…

Двое копейщиков, что скакали следом, придерживая оружие у седла, лишь утвердили Олега в его мнении — телохранители. Значит, и иноземцам про здешние дела ведомо. Интересно, кто такие? Хазары? Судя по шлему — может быть. Но Хазария ведь иудейской была, а кошели вышиты по-арабски. Стало быть, булгары?

Тут запястье обожгло огнем, и Середин обратил внимание на седовласого, гладко бритого старика в мягком бархатном колпаке и темно-зеленом плаще, украшенном на плечах двумя тяжелыми золотыми заколками. Старик не имел при себе никакого оружия, но относились к нему иноземцы с явным почтением. Он подъехал почти к самому входу в святилище, задумчиво погладил по гриве скакуна, разглядывая ворота из плотно подогнанных досок, потом повернул назад и приблизился к воину в кольчуге. Они о чем-то зашептались.

Олег, чтобы не мучиться от боли в запястье, отошел от чужеземного колдуна подальше — а со стороны Рязани уже доносился новый топот. Дружинников из этого отряда Середин не знал, но мальтийские кресты на щитах, солнечные колеса и львиные рожи, полуобнаженные тетки, одна из прелестей которых ловко вписывалась в остренький, как крепкая девичья грудь, умбон, неопровержимо доказывали, что это ребята свои — русские. Ну, а следом…

Следом, сверкая броней, приближалась полусотня, во главе которой, развернув плечи и красуясь бархатным дуплетом, подбитой соболем шапкой с высоким пером и золотой цепью на шее, скакал большеносый щеголь с короткой бородкой и густыми усами. Впрочем, дело было не в нем — стремя в стремя с красавчиком, запахнув меховой плащ, мчалась сосредоточенная, погруженная в себя Верея.

— Ква… — Ведун шагнул к ближнему дубу и уперся в него лбом.

— Что с тобой, боярин? — кинулась следом Даромила.

— Ничего. Упарился маленько. Голову хочу остудить.

Запястье опять кольнуло теплом. Олег встряхнулся, повернулся к дереву спиной и привалился к шершавой коре. Верея со своим князем как раз промчались мимо, за ними следом скакал странный тип в длинном волчьем плаще, легко заменяющем попону, поскольку он полностью закрывал круп скакуна и свисал почти до уровня стремян. На голове его был нахлобучен и вовсе бесформенный меховой блин непонятного происхождения.

— Зато ему, надо думать, тепло… — пробормотал ведун, понимая, что человек, которому безразлично, как он выглядит, почти наверняка углублен в нечто иное, отвлеченное от реального мира.