Дневник комиссара - Георгий Кулаков

— Я понял, что, только согласившись на это, смогу вырваться из плена. Проверьте меня как хотите, пошлите меня на самое сложное и опасное задание, но прошу вас, верьте мне.

— А ваш товарищ тоже завербован гестапо? — спросил Медведев.

Пришедший замялся.

— Его тоже вызывали, я видел, как он ходил в комендатуру, но вербовали его немцы или нет, я не знаю, он очень скрытный и ничего мне не говорил, да и я, впрочем, не делился с ним тоже. Однако из лагеря мы бежали с ним вместе, когда нас водили на работу.

Затем он помолчал немного и сказал:

— И все же я думаю и даже уверен, что он завербован. Уж очень легко мы бежали… Видимо, и ему устроили немцы побег…

Медведев задал ему еще несколько вопросов и отпустил.

— Серьезный случай, — сказал Дмитрий Николаевич. — За ними обоими необходимо установить самое тщательное наблюдение. Со вторым я поговорю сам.

Прошло два дня.

Второй беглец из лагеря военнопленных долго отрицал факт его вербовки гестаповцами. Однако Дмитрий Николаевич в конце концов нашел путь к его сердцу, и он рассказал нам всю правду. Он был тоже завербован, причем, как оказалось, вербовали его по указанию и в присутствии первого. И тот, первый, сам его «обрабатывал».

Дальнейшее расследование показало, что первый получил задание завоевать наше доверие и для этой цели должен был выдать своего товарища, потом сам его расстрелять и уже затем принять участие в ряде партизанских операций.

Одним словом, он должен был начать подрывную работу внутри отряда, сколотить группу сообщников, поднять бунт, убить командира и комиссара отряда. За голову каждого из нас ему было обещано по 10 тысяч марок.

Наконец полоса диверсий, предательства и смуты миновала. Наш отряд окреп, и, хотя впереди нас ожидало еще множество всяких испытаний, мы знали, что в отряде надежное ядро, которое выдержит любую попытку врага взорвать его изнутри. Мы к этому времени пережили все трудности становления и стали настоящими мастерами партизанской войны. Трудовые партизанские будни продолжались…

Чтобы не подвергать опасности жителей близлежащих деревень, мы решили уйти глубже в леса и расположиться в треугольнике Жиздра — Дятьково — Людиново. Основав новую базу, мы сразу же установили связь с Дятьковским, Жуковским, Людиновским, Бытошским и другими партизанскими отрядами.

К нам приезжали руководители отрядов, партизаны, просто патриоты, которые хотели бороться с ненавистными захватчиками. Мы инструктировали их, снабжали листовками, объясняли, что надо делать, сообщали последние новости.

Вместе с представителями отрядов мы разрабатывали планы боевых действий. В этих местах нами проводились довольно крупные операции. Иногда, в отдельных случаях, Медведев соединял по два-три отряда под одним командованием, ставил общие задачи, устанавливал единое время действий, и отряды действовали, причем действовали довольно удачно.

Надо сказать, что еще в первые дни войны в каждом районе закладывались базы будущих партизанских отрядов. Местные партийные организации, обкомы и райкомы партии еще до прихода гитлеровцев создали подпольные организации, партизанские отряды и базы. Были намечены люди на посты командиров и комиссаров. В каждом районе предполагались две-три партизанские группы.

Вот здесь, в густых Брянских лесах, и действовали народные мстители. Партизанский край раскинулся почти на триста километров в длину и на пятьдесят километров в ширину, вплотную подойдя к смоленским и великолукским лесам. Здесь, в этом древнем крае, земля буквально горела под ногами захватчиков. Воевали все — и старые и молодые. А если кто-нибудь не мог воевать сам, то помогал партизанам всем, чем мог, — отдавал последний кусок хлеба, лучшую одежду. Каждая деревня, каждый дом были родными для любого партизана и грозили смертью врагу.

Так продолжалось до сентября 1943 года, когда народные мстители соединились с частями Красной Армии.

…В тылу у фашистов были деревни и даже целые районы, где существовала Советская власть. Например, деревня Волынь Калужской области была своеобразным исключением из общего правила. Находясь в глубоком тылу противника, она сохранила наши порядки неизменными. Советская власть оставалась в этой деревне вплоть до 1942 года, когда фашисты, наконец, добрались до нее и сожгли все 11 дворов за связь с партизанами. Особенностью этой небольшой деревушки было ее удобное расположение: деревня находилась в такой глуши, что гитлеровские заготовители, опасаясь встречи с партизанами, в нее и носа не показывали.

Нас прекрасно встретили в деревне Волынь. Колхозники устроили гулянье под гармонь и гитару. Мы пели песни, танцевали. Похоже было, будто мы возвратились домой. Да так и было, мы пришли в партизанский дом: крыша над головой, чистые постели, баня…

Многие колхозники и колхозницы этой деревни помогали партизанам, служили связными, разведчиками. И сейчас у Василисы Федоровны Юрковой можно прочесть памятную надпись, сделанную Медведевым на своей книге:

«Замечательной патриотке Родины Василисе Федоровне Юрковой, радушно принимавшей у себя партизан, выхаживавшей больных и раненых товарищей, ходившей в разведку в стан врага, — на память от командира партизанского отряда, штаб которого первым нашел приют в ее домике на хуторе Волынь Людиновского района зимой 1941 года».

* * *

Наша дальнейшая задача состояла в том, чтобы пройти как можно глубже в леса, разыскать там отдельные, разрозненные партизанские группы и оживить, активизировать их работу. Кроме местных партизанских отрядов, мы встречали группы бойцов Красной Армии, попавших в окружение и объединившихся в партизанские отряды, чтобы и в тылу бить ненавистного врага.

Когда мы установили связь со всеми этими отрядами, Дмитрий Николаевич, посоветовавшись со мной и Сиповичем, распределил сектора деятельности каждого отряда. Мы хотели подготовить как можно большее число партизанских групп из местных жителей. Осложнения возникали из-за оружия. И хотя в нашем отряде имелся его небольшой «трофейный запас», оружия до обидного было мало. Желающих вступить в партизанские отряды было значительно больше…

Молва об отряде Медведева намного опережала нас. Стоило нашим разведчикам прибыть в тот или иной район, как они уже со всех сторон слышали о неуловимом Медведеве и его ребятах, причем часто наша слава была сильно преувеличена.

Очень помогала нам радиосвязь с Москвой. Мы передавали другим отрядам задания, которые поступали для них из Москвы, а в Москву сообщали данные, собранные этими отрядами.

* * *

Жиздринский район мы взяли себе потому, что он представлял для нас интерес в стратегическом плане; южнее он примыкал к железной дороге Брянск — Сухиничи. Мы наметили несколько населенных пунктов покрупнее, такие, как Улемль, Старь, Ивот, направили в них «маяки» — группы человек по двенадцать-пятнадцать, — перед которыми поставили задачу организовать небольшие партизанские отряды и группы самообороны из местных жителей. А через несколько дней мы уже получили первые сведения о формировании отрядов — от тридцати до пятидесяти человек каждый. Нашлось и вооружение.

Например, раньше мы сжигали добытые в боях обрезы, которыми были вооружены предатели и полицейские. Медведев вначале принципиально возражал, чтобы наши бойцы вооружались бандитским оружием. Мы вынимали только затворы, которые нужны были нам как запчасти. Теперь нам пришлось «поставить на вооружение» и обрезы, так как винтовок, не говоря уже об автоматах, у нас было недостаточно.

Люди, зачисленные в состав партизанских групп, занимались военным делом, обучались стрельбе, тактике боя под руководством наших опытных партизан, вели разведку. Таким образом, цепь наших партизанских отрядов протянулась далеко-далеко, за многие сотни километров от нас.

…Стоял декабрь. Наши войска, разгромив гитлеровцев под Москвой, перешли в наступление. Враг панически отступал, и мы получили задание перекрывать дороги и по возможности максимально затруднять отход противника.

Отступающие немецкие части распространяли слухи, будто большевики под Москвой сжигают целые фашистские дивизии, направляя на них какой-то огонь, расплавленную массу, от которой буквально нигде нет спасения. По другой версии, будто бы созданы магнитные поля, в которых плавится металл, сжигающий все на своем пути.

Лишь позднее, попав в район действия Красной Армии, мы поняли, что это начали работать наши знаменитые «катюши». У страха глаза велики, поэтому и рассказывали гитлеровцы о «катюшах» всякие небылицы…

Числа 21—22 декабря потрепанный батальон фашистов с танками и артиллерией отступал, пытаясь продвинуться на Брянск. Фашисты поехали было по одной дороге, но завалы заставили их вернуться назад. На другую сунулись — тоже вернулись. Выехали на третью дорогу — напоролись на засаду. Наша группа по пятам преследовала колонну. Догнав ее, мы дали бой, и фашисты, бросив танки, орудия, в панике побежали. Только немногим удалось укрыться за насыпью железной дороги Брянск — Сухиничи, потом они пешком удрали по шпалам в Брянск.