Крутая дамочка или Нежнее чем польская панна - Екатерина Вильмонт

Вечером Виталий радостно доложил Марго, что фотографии красавицы были отправлены заказчику на утверждение и по электронной почте пришел восторженный ответ «Супер! Утверждаем!»

– Отлично, вот ты и будешь вести этот проект.

– Я? Самостоятельно? – не поверил своим ушам молодой человек.

– Конечно, ты у нас уже полгода, хватит тебе быть на третьих ролях, пора играть вторые. Если справишься, повышу зарплату, за помощью обращайся, но не злоупотребляй. Да, и главное, никаких романов с моделью.

– Да что вы, Маргарита Александровна, я конечно обалдел, когда ее увидел, но как она заговорила… Хотя красивая, как сволочь.

Марго рассмеялась.

– Составишь контракт на один проект и в процессе постарайся ее куда-нибудь сбыть, у девушки есть склонность добиваться цели методом шантажа. При ней лучше ни о каких делах фирмы не говорить, понял?

– Так она же все равно ни черта не поймет, дура дурой.

– Знаешь такую украинскую поговорку «Нэма гирше, як дурень»?

– Понял. Спасибо вам за доверие, Маргарита Александровна. – Виталий от чувств даже прижал руку к сердцу.

– На здоровьичко.

Лев Александрович любил на работе окружать себя молодыми девушками. Так приятно смотреть на свеженькие лица, тугие попки, стройные ножки в мини. Это как-то бодрило. Но у Риммы Павловны давно была разработана система избавления от девушек. Чуть кто-то из них внушал ей подозрения, она проводила «зачистку». Она не устраивала скандалов, боже упаси, она просто начинала тихонько отравлять мужу радость от новой фаворитки. Делала она это примерно так:

– Ну как, Левушка, Светочка справляется?

– Да как тебе сказать… Вчера забыла мне сообщить, что звонила Великанова, а это, сама понимаешь… Я наорал на нее, она заплакала.

– Ну зачем же орать? Этим ничего не добьешься, девочка, она, конечно, хорошенькая, даже очень, но слегка дебильная. Эти глазки раскосенькие, кудельки, лобик узюсенький. Не знаю, зачем ты ее взял. Она и не научится ничему, держу пари.

Через месяц девушку выгоняли или она сама подавала заявление, не выдержав взбалмошности шефа. Когда он начинал кричать, девушка так пугалась, что действительно уже ничего не соображала. Лев Александрович, несмотря на свое обаяние, действительно мощное, был не слишком выдержанным и любил спустить пар, накричав на подчиненных. Правда, он быстро отходил, даже извинялся, и трудно было не принять его извинений. Если кто-то уходил без злобы и скандалов, Римма Павловна уже задним числом говорила, что ушедший сотрудник предатель, или шпионил в пользу конкурирующей фирмы или нагрел фирму на значительную сумму, постепенно отравляя сознание мужа. Зачем она это делала, понять было сложно. Однако временами Лев Александрович начинал ощущать вокруг себя пустоту и тогда в поле зрения могла попасть дама со стороны, об отношениях с которой, благодаря преданности Федора, Римма Павловна могла долго не знать. Вот таким романам он предавался со страстью, которой, правда, все равно надолго не хватало, уж такой это был человек. Но по крайней мере о таких, неведомых жене связях, он сохранял наилучшие воспоминания. Он давно всерьез не влюблялся, и, надо сказать, в него тоже не влюблялись всерьез. Все было легко и мило. Но сейчас он чувствовал себя странно. Аля была совсем не в его вкусе, но чем-то крепко его зацепила. Когда-то Марго сказала брату, что все его девицы – просто подножный корм. Он слегка обиделся тогда, но сейчас вдруг признал правоту сестры. А вот Аля – не подножный корм, в ней есть что-то настоящее, с ней хочется говорить… Она честная, порядочная… Столько лет жила в нищете в своей глухой провинции, с дочкой, а отец тогда уже был признанным композитором с мировым именем… И никогда она даже о себе не напомнила, только когда Сергей умер, царствие ему небесное. И она красивая, красота только у нее неброская. Надо обязательно выяснить у Марго, когда она вернется, жаль, она с дочкой прилетит, а то я мог бы ее встретить в аэропорту… Я все-таки сумел так глубоко запрятать свое волнение, что Римма, кажется, ни о чем не догадалась, во всяком случае она помалкивает, что на нее непохоже… Аля, конечно, уже не первой свежести, но в этом, может быть, и состоит ее главное очарование. Хотел бы я знать, что она нашла в Сережке, он хоть мой брат, и нехорошо так даже думать о покойном, но на редкость неприятный был малый. По-моему, его даже мама не очень-то любила, а отец просто терпеть не мог… Несчастный он был, но вот чем-то же сумел привлечь такую женщину… Ох, черт, мы же с Риммой послезавтра едем в Финляндию, правда всего на три дня. А впрочем, это даже хорошо, легче будет дождаться возвращения Али. Ей идет имя Аля, а вот Александра для нее слишком торжественно… Хочу ее видеть, черт побери!

Аля потерянно бродила по своему дому. Вот и кончился один этап жизни, начинается новый… Странно все это, так странно… Когда-то я мечтала жить в Москве, но не вышло, а теперь эта Москва сама меня приглашает. Рада ли я? Не знаю, мне страшновато… И надо ли продавать эти полдома, где я родилась и выросла? Наверное, лучше продать, второй раз я сюда не вернусь… И Таська… А как мне за нее страшно… Вдруг ничего у нее с певческой карьерой не выйдет, что тогда? Навсегда несчастная жизнь? Как приедем в Москву, необходимо встретиться с этой Матильдой Наумовной и серьезно поговорить… Странно, никто из детей Александра Афанасьевича не пошел по его стопам, а внучка унаследовала его музыкальность… Но ведь и Этери Вахтанговна была певицей… Как мне понравилась вся их семья… Хотя Марго мне давно нравилась, а там все держится на ней… Это счастье, такая семья. А Лева… Нет, не буду о нем даже думать. Это табу. А Марго? Перед отъездом подарила Таське МР3-плеер, и девочка с утра до ночи слушает оперы… И ведь ей не надоедает… Как причудлива судьба. У меня совершенно нет слуха, Сережа был бездарным музыкантом, а наша дочка, говорят, очень талантлива… Я сволочь, мне нет прощения, я практически прозевала этот талант, не учила ее музыке, даже не пыталась… Нет, решено, я продаю дом, не нужен он мне, когда я увидела Виктора, я сразу поняла – не хочу больше. Но я не могу его обижать, он много для меня сделал, по-своему, даже любил меня… Близость с ним будет пыткой, но я выдержу… Еще несколько дней и в Москву, в Москву! Она решительно пригладила волосы и пошла к соседям, жившим в другой половине дома. Они говорили, что хотят купить ее половину. Продам за любые деньги, лишь бы поскорее…

«Как я счастлив видеть Марго! Такая смешная, совсем огрузинилась. Этери на кухне разбила тарелку, Марго всплеснула руками и сказала „Ой вай мэ!“ совершенно как Эличка, и по-русски говорит с грузинским акцентом. Такая ласковая, такая любимая девочка, а я вынужден держать ее вдали от родителей, я боюсь, что Сергей обидит ее, или не дай бог, покалечит. Левка уже взрослый и женатый… Дико, у меня в любой момент могут появиться внуки, а я никто… В этой стране мне суждено быть никем, хотя у меня все-таки есть репутация… Некоторые даже говорят, что я гений… Смешно, конечно, я – непризнанный гений… Тьфу, никогда нельзя даже думать так о себе. Главное, чтобы не развился комплекс непризнанного гения, это страшная штука – Люди, страдающие этим комплексом, как правило, далеки, иной раз катастрофически далеки от гениальности. А действительные гении этим комплексом не страдают, насколько я могу судить… Признание общества занимает их лишь отчасти… Мне жаль Этери, ведь чтобы не засохнуть в своем отчаянии, я ищу каких-то радостей на стороне, а она, бедняжка, чувствует… Л Н. нет в Тбилиси, это и к лучшему. Но больше всех женщин на свете я люблю мою малышку Марго, это такое чудо! Ходили вчера на Руставели есть хачапури. Как она управлялась с ножом и вилкой, загляденье! Этери мне сказала: