Смерть и любовь в Гонконге - Хайнц Конзалик

– Вы соображаете, о чем говорите? Ведь на самом-то деле речь идет всего-навсего о фальсификации, о подлоге!

– Это еще как сказать. Кстати, какие у вас планы на сегодняшний вечер?

– Никаких. А что?

– Окажите мне честь, навестите меня в моем скромном жилище, доктор. Посмотрим вместе по телевизору концерт Янг Ланхуа.

– Приду с удовольствием. – Доктор Меркер почувствовал, как у него вдруг пересохло горло. – С большим удовольствием…

Поздним вечером все еще было душно и влажно, и доктор Меркер надел не новый костюм, а легкие брюки и холщовую куртку.

Комиссар Тинь поджидал его в саду перед своим маленьким домом. На нем было китайское кимоно, вышитые домашние туфли и круглая красная шапочка, украшенная жемчужинками. Сейчас он внешне ничем не напоминал шефа коулунской уголовной полиции, на счету которой было немало раскрытых за последние годы кровавых преступлений. Правда, Меркер не заметил, что под кимоно у комиссара пистолет большого калибра. С ним он расставался только ночью, когда клал его на дощечку у изголовья постели.

Меркер вышел из такси, расплатился с шофером и протянул подошедшему Тиню обе руки. Под левой у него был зажат букетик цветов.

– Добро пожаловать! – проговорил Тинь, глядя вслед маленькой красной автомашине, быстро удалявшейся в сторону центра города. – Да, теперь бог знает какие каверзные вопросы возникнут.

– Каверзные вопросы? У меня? Почему?

– Не у вас, а у них. – Тинь указал на сворачивавшую за угол машину. – Разве вы не заметили, что за вами установлена слежка?

– Представления не имею!

– Вот уж воистину невинный агнец! Правда, таким чаще всего везет. – Тинь пропустил гостя вперед, приоткрыв небольшую кованую дверь в ограде. – Теперь они будут теряться в догадках: что ему понадобилось у Тиня? Это нам на руку. Замечательная идея – посмотреть вместе телешоу! Они, конечно, подумают, что вы привезли мне сенсационные результаты аутопсии. И все фигуры займут на доске свои места!

– Опять вы взялись за этот чертов отчет? – вспылил Меркер. – Я хотел всего-навсего посмотреть концерт Янг Ланхуа и часа на два забыть о том, что меня втянули в какую-то уголовную историю! – Он взял букет в правую руку.

Тинь посмотрел на него с нескрываемым удивлением:

– А это к чему? Вы что, вегетарианец? И это – ваш ужин?..

– Очень остроумно. Это для мадам Тинь.

Тинь кивнул, прошел в дом первым и в маленькой прихожей с резными стойками-колоннами невесело улыбнулся:

– Давайте цветы, Флиц! Хозяйка дома – я сам…

– Я думал… – Доктор Меркер явно смутился, но отдал цветы Тиню. – Пардон. Кто бы мог подумать… Я…

– У меня была хозяйка дома. Была!..– Тинь провел его в гостиную, обставленную кожаной мебелью, лакированными столиками и высокими фарфоровыми вазами по углам. В одну из них он и поставил цветы, несколькими легкими движениями искусно расположив их по всему овалу горлышка.

– У меня больше нет жены.

– Если бы я знал, Тинь… Сколько дурака ни учи!..

– Мы ведь хотим дружить, а друзья должны быть откровенны. Садитесь, пожалуйста, Флиц. До передачи еще двадцать минут. От китайского вина не окажетесь?

– Я его уже несколько раз пил. Если вино с юга – оно хорошее.

– А это из винограда, который растет сразу за Коулуном. Сухое вино, чем-то напоминающее ваш рислинг. – Подождав, пока доктор Меркер сядет, достал из бара бутылку. Вонзив в пробку штопор, он сказал: – Мы были женаты девять лет, а потом она ушла. Два года назад.

– Ее, наверное, не устраивала ваша профессия полицейского? Не совладала с нервами?

– Нет, у Квай были иные причины. – Тинь резко выдернул пробку из бутылки, и раздался такой хлопок, будто выстрелили из пистолета с глушителем. – Наш брак рухнул на идеологической основе – вот глупость-то! Вы удивились, Флиц… но все именно так и было. Когда мы поженились, Квай еще училась в университете. Я впервые обратил на нее внимание, когда она во время демонстрации протеста несла красное знамя. Короче: Квай была коммунисткой и просто боготворила великого кормчего Мао Дзедуна. До одури! И когда он умер, в ней будто огонь погас. Я не красный китаец, я и не китайский националист тайваньского толка. Я китаец из Гонконга, свободный в любом смысле человек. Она никогда не смогла этого понять. Днем я в ее представлении был лакеем капиталистов и колониалистов, а ночью – драконом, которому она от страсти позволила бы даже разорвать себя на части. Под конец она пришла к выводу, что тут что-то не сходится, и выбрала красный Китай. Как мне потом удалось установить, она перешла границу где-то возле Лин Маканга. С тачкой, как бедная крестьянка. И с тех пор я никогда больше о ней не слышал.

Тинь разлил вино по бокалам, оно было светло-желтого цвета.

– Вот что бывает в жизни, Флиц. Разве такая человеческая жизнь не безумие? Как и всякая другая, если хорошенько вдуматься. Такая быстротечная – и вся в шипах и цепях.

Он сел рядом с доктором Меркером, молча чокнулся с ним и отпил глоток. Меркеру вино понравилось: терпкое, с неуловимым привкусом сладкого миндаля. Какой необычный аромат…

– Через пять минут вы снова увидите Янг Ланхуа, Флиц.

– А у вас ушки на макушке, Тинь, – покачал головой Меркер. – Знаете это выражение?

– Нет.

– Ничего, если не поймете, я вам потом объясню, после шоу. Вам, конечно, известно, что Янг выступала у Маклиндли?

– Должен же я о вас заботиться, Флиц. Вы с вашей непосредственностью шастаете между адом и раем и даже этого не замечаете. – Тинь подмигнул Меркеру как сообщнику. – Хороша Янг, правда?

– Хороша? Какое банальное слово для нее. У меня нет слов, чтобы описать Янг. Будь я музыкантом, я воспел бы ее. Представьте, на какие мелодии она вдохновила бы Пуччини.

– Вы от Янг без ума, я угадал?

– Нет.

– Не обманывайте меня. От нее все мужчины без ума.

– И, как я слышал, никто успехом похвастаться не может. В особенности белые…

– Известна вам история о ее любовнике-архитекторе?

– Маклиндли рассказывал о нем.

– Пикантно! Сам Маклиндли! – Тинь включил телевизор. Под западные шлягеры передавали рекламу. – После смерти своего возлюбленного Янг замкнулась в скорлупе как устрица.

– После смерти? О его смерти мне ничего не говорили, – признался Меркер. – Я обязан кое-что уточнить, Тинь… О Янг мне рассказал не Маклиндли, а Бэтти Харперс. Но о смерти ее возлюбленного – ни звука.

– Его убили! – совершенно спокойно произнес Тинь. Что ж, мертвецы для него не в новинку. – Смерть внешне выглядела вполне естественно его занятию: архитектор упал с лесов строящегося девяностовосьмиэтажного небоскреба. Несчастный случай на производстве… При этом присутствовал только один бригадир, и он клялся и божился, будто у господина архитектора вдруг закружилась голова. Он хотел было подхватить его, но тот уже камнем рухнул вниз. – Тинь пожал плечами. – Что тут скажешь, Флиц?