Он призвал меня - Йорг Мюллер

Вечером в зале – главным образом те, кто симпатизирует жителям Меджугорья. О чем я немного сожалею, так как критические замечания, несомненно, оживили бы наш разговор и помогли выявить истину. Аргументы про и контра помогают осмыслению любого события. Я противников не боюсь, может быть, они меня?

22 февраля: Монастырь на Вайнштрассе

Все чаще различные монастыри подают мне запросы о проведении семинаров по вопросам общения и умения этично вести спор.

Так, настоятельница одного женского монастыря попросила провести семинар о «благотворном общении». Увидев в зале преимущественно пожилых сестер, я решаюсь изменить тему: «Целительная встреча с Богом и с окружающими».

Итак, передо мной 22 монахини, и мне дано ощутить открытую сердечную душевность. В одиночных разговорах всплывают, множество надежд и разочарований в закодированной форме, поведение, типичное для большинства семей, предприятий, но и духовных общин. Все это давит на психику, порождает заблуждения и проекции, отравляет человеческие отношения. Страх старших монахинь тормозит динамику молодых. В результате проблема обнаруживает себя, как конфликт поколений. Гуйдо тронут такой живой и открытой дискуссией монастырских дам и, приятно удивленный, пересматривает свое мнение о монастырской жизни. И, так как мы знаем, что церковное руководство боится психологов, как черт ладана, мы оба дивимся мужеству настоятельницы, осмелившейся организовать беседу на такую тему. Как видно, она поняла, что не все психологи настроены антицерковно или атеистически.

23 февраля: Бад Дюркхайм

Это день осмысления для всей церковной общины. Все мероприятия получают живейший отклик. Афиши оповещают, что я буду говорить о целительном и вызывающем заболевания облике Божьем, а также о внутреннем исцелении. День завершается благословляющим богослужением. Множество личных бесед открывают мне беды и тоску отдельных людей. Преобладают конфликты в браке и отчуждение детей от веры, либо одного из супругов. Всплывают страхи, семейное неблагополучие и глубокие душевные раны.

За четверть часа до начала благословляющего богослужения все церковные скамьи заняты. Пять священников приходят в ризницу, чтобы помочь мне; каждый из них, в паре с одним мирянином, образует группы молящихся, которые будут молиться, налагая руки, за исцеление и примирение всех присутствующих. Я произношу длинную просящую об исцелении молитву, чувствуя невысказанные ожидания людей. Они ждут не только исцеления духовных ран, но и телесного выздоровления. Мне знакомы проблемы, возникающие на подобных целительных богослужениях, и я пытаюсь избежать всякого суггестивного выражения. С одной стороны, мы вправе ожидать всего от Бога, с другой стороны, должны предоставить Ему самому решать, как и когда это «все» должно произойти. Нет ничего опаснее, чем пробудить надежду и не суметь ее удовлетворить. Сенсационные исцеления не поощряют колеблющуюся веру. Скептика, как правило, ими не убедишь. Итак, я пытаюсь направить внимание людей на то, что Бог дарит внутреннее исцеление каждому, кто старается о примирении. А потом уже может кое-где наступить и исцеление телесное. У меня нет дара ясновидца, поэтому я не могу сказать заранее, когда и где кто-либо освободится от симптомов своей болезни.

Через полтора часа богослужение окончено. Я чувствую, что и священники задеты за живое и получили новые импульсы для своей пасторской деятельности. И в моем сознании вновь всплывают слова Иисуса о наложении рук на больного и молитве, – которые можно прочитать в Евангелии от Марка (16: 18) и Иакова (5).

25 февраля: Зигмаринген

Наше «миссионерское» путешествие приводит нас в Лауффен на Некаре, где у меня должна состояться короткая предварительная беседа со священником по поводу благословляющей литургии, которую я должен буду провести в его общине. Священник, Курт Хамалезер, старается вместе с прихожанами обновить местную церковь и превратить ее в настоящую общину. Эти старания уже привели к созданию кружка молитвы и многочисленной молодежной музыкальной группы.

Мы продолжаем свой путь на Зигмаринген. Тамошний институт религиозного просвещения пригласил меня сделать у них доклад на тему «Препятствует ли психология вере?» Присутствует несколько монахов разных орденов, много людей с высшим образованием. Прежде всего я обращаю к аудитории вопрос: «поощряет ли теология веру?» – и пожинаю лукавые ухмылки. Затем начинаю объяснять, какие условия делают психологию антихристианской, почему столько людей бросаются нынче на эзотерический рынок, какой должна быть психология, чтобы освобождать от ложных верований и искаженного образа Бога, факторов, ведущих к заболеваниям.

Одна из участниц ужасно бранит церковь. Я спрашиваю, не перенесла ли она ран от представителей церкви или от преувеличений религиозного воспитания. После ее утвердительного ответа в аудитории на какое-то время воцаряется тишина. Я заключаю вечер молитвой и ретируюсь в соседнее помещение, чтобы избежать следующих атак вопрошающих. Я слишком утомлен для новых бесед, и беру пример с Иисуса, Который избегал скоплений народа, когда это становилось Ему обременительно (Лк. 5:15 и д.).

26/27 февраля: Хехинген

Это наша последняя остановка. Пятьдесят преподавателей религии из различного типа школ собрались здесь с целью их профессионального усовершенствования и чтобы поговорить о духовности, о школьных, заботах, о том, как следует обращаться с Библией и с молитвой. «Трудное дело!» – думаю я. Как бывшему преподавателю религии мне хорошо знакомы их проблемы, я знаю и о неготовности верить многих учеников, и о постоянных фрустрациях каждого школьного дня. Происходит живой обмен мнениями. Я пытаюсь давать практические советы, с оглядкой на свой прошлый опыт, стараюсь их приободрить. Некоторые высказываемые здесь суждения кажутся мне слишком рассудочными, мало аффективными и эффективными. Некоторые участники высказывают пожелание на следующий год заниматься только практическими методами разрядки. Только для себя. Это кажется мне целесообразным и благотворным для каждого человека – чтобы справляться с какой-то долей стресса.

Утомленные, но сознающие, что наше путешествие прошло под руководством Бога, мы собираем чемоданы и пускаемся в обратный путь. Я рад, что машину ведет Гуйдо; он хороший и осмотрительный шофер. Подъезжая к Ульму, мы видим, что на противоположной полосе, из-за густого тумана, произошла массовая авария.

Вечером, перед распятием я подвожу итоги своего путешествия. Я убеждаюсь, что в некоторых высказываниях я все еще больше себя проповедовал. Бывает, что я закусываю удила и говорю как святой Абрахам а Санта-Клара – слишком ясно и провоцирующее. Или, может быть, это выражение пророчества?

Я не всегда знаю, когда моими устами глаголет Бог и когда прорывается мое собственное эго. В заключение, я утешаю себя тем, что Богу нужны даже самые великие грешники. И потом произношу благодарственную молитву об окончании войны в Персидском заливе.

ИСТИННЫЙ КАТОЛИК

Понятие «истинный католик», которое, в сущности, должно было бы быть качественным определением, все больше теряет сегодня свой положительный аспект. Слыша о ком-то, что он «истинный католик», я не обязательно прихожу от этого в восторг. Судя по моему опыту, такие люди – правоверные, но не право-верующие; слишком мало замечаю я за ними непринужденности, естественности. Эрих Фромм прямо называет их «некрофилами» т. е. «любящими мертвое».

Он имеет в виду враждебность к жизни, когда из страха сделать ошибку, губят таланты, из богобоязни чрезмерно усердствуют в соблюдении обрядов, из-за отсутствия права на жизнь, так усиленно отрицают себя, пока они на самом деле не теряют себя. «Истинные католики» чрезвычайно озабочены своим «добрым именем». Лишь бы не бросаться в глаза, только бы не придумать чего-нибудь оригинального! Что скажут об этом люди? Жизнью не рискуют, надо твердо придерживаться всех норм и законов: ведь это всегда так было и по крайней мере ты знаешь, что имеешь.

А когда же их дети не хотят больше ходить в церковь, так начинаются «великие вопли». А дети больше не ходят в церковь, потому что этот образ жизни лишен искренности и радости.

Конечно, так думают не все. Я говорю только о том сорте людей, которые считают себя «истинно католиками». И воистину: многим молодым людям далекая от церкви жизнь кажется более истинной, чем жизнь тех верующих, которые своим самоотречением хотят тут же считаться святыми, и при этом забывают жить! Один молодой человек написал мне о своих родителях. Якобы «добрых католиках». Отец алкоголик, мать депрессивная.

В доме то и дело вспыхивают ссоры по пустякам. По воскресеньям они ходят в церковь. А он, сын, больше не хочет потакать их лицемерию. Его мучает чувство виновности, хотя он и не находит за собой никакой объективной вины; в этой «набожной» атмосфере он просто задыхается (у него уже три года астма) и намерен поначалу отойти от такой религиозности. Иначе жизнь ускользнет от него.