Он призвал меня - Йорг Мюллер

С большим волнением я предпринял свою первую попытку связаться с паллоттинцами. Это было осенью 1988 года. Вскоре после этого последовал положительный ответ провинциала (глава ордена – перев.)т. е. меня принимали на послушание, подготовительный год, который должен был начаться 1 октября 1989 года. Тем не менее, борьба этим ни в коей мере не прекратилась. Бог внял моей просьбе; но настоящая битва за то, чтобы следовать по этому пути, начиналась только теперь.

УХОД

Последовавшие месяцы были заполнены всеми теми трудностями и бюрократическими хлопотами, необходимыми для ликвидации большой квартиры и частного кабинета, и для отказа от прочного места в обществе. Это было бесконечное упражнение в умирании: больше всего меня мучила мысль, что я должен буду отказаться действовать по собственному усмотрению и от своей свободы в том, что касается распорядка дня. По сравнению с этим удивительно легко оказалось раздарить свою материальной собственность и расстаться со ставшими родными вещами. Теперь, когда мне приходилось расторгать всевозможные страховки, я впервые понял, как глубоко вплетен человек в социальную сеть. С ужасом я познал, что мое упование на Бога возрастало в той же степени, как и мои профессиональные и частные страховки, которые я заключал на протяжении последних 17 лет. Теперь же Бог требовал от меня радикального отказа ради Него от всякого имущества, полную доверия отдачу в Его распоряжение.

Большим утешением были для меня в эти месяцы многочисленные письма и посещения моих друзей и бывших пациентов. Молниеносно разнеслась по городу весть, что я намереваюсь покинуть Трир; узнав о моих планах, некоторые люди, нуждавшиеся в терапии, впали почти что в панику, пытались получить еще одну, последнюю беседу. Да я и сам постоянно чувствовал, как трудно отказывать людям, нуждающимся в помощи.

Мои родители, не чинившие мне никогда никаких препятствий, втихомолку боролись с мыслью о расставании с их сыном. Как нарочно как раз в тот день, когда вся эта «траурная» работа была мне особенно невыносима, я читаю на вечерней медитации знакомый текст о тех, кто хочет следовать за Христом: «И всякий, кто оставит дома, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19: 29).

Особенно болезненно переносил я в этот переломный период внезапное появление людей, которые скоропалительно влюблялись в меня, то есть впадали в какую-то прощальную панику. Ничего нового в этом не было, но это было обременительно для обеих сторон. И напротив, были злые анонимные нападки, приписывавшие мне вероломные причины моего отъезда из Трира. Этот год столь тяжело завоеванного решения обошелся мне потерей восьми фунтов веса.

Я знал, что очень много людей молится за меня. Это помогло мне преодолеть некоторые трудные моменты. Пусть же узнают молившиеся, что Бог их услышал. В этом – одна из целей настоящей книги.

1 октября 1989 года надвигалось все неумолимее, знаменуя начало моего послушания в Паллоттинской общине в Унтермерцбахе, под Бамбергом. Но до тех пор предвиделось еще одно путешествие.

ПУТЕШЕСТВИЕ В КАИР

Уже много лет подряд я поддерживаю один социальный проект в Каире, ежемесячно снабжая средствами одного молодого египтянина и принимая участие в финансировании церковного книжного магазина и библиотеки для детей и молодежи. Руководитель проекта написал мне, что они намереваются назвать библиотеку моим именем и просил на то моего согласия. Это показалось мне достаточной причиной для того, чтобы перед началом послушания нанести в Каир короткий визит. Помимо всего, это дало бы мне, наконец, возможность посетить Синай, а также, по просьбе одного коллеги, навестить в Каире «чернорабочую» – сестру Марию Грабис.

Итак, в первый день нового, 1989 года, я пустился в недельное путешествие и, приехав в Каир, поселился в гостинице на пляже, неподалеку от пирамид. Во время этого импровизированного и совершенно спонтанного путешествия я полностью отдал себя Божьей защите, так как кроме адреса проекта у меня не было никаких точек опоры, и я должен был утрясать все на месте. Путешествие мое стало предприятием счастливых «случайностей» и удачных стечений обстоятельств.

В поисках руководителя проекта, реверенда (Его преподобия – перев.)Рискаллаха, таксист пустился блуждать по самой грязной окраине этого самого большого, самого шумного и самого грязного города Африки. Но в конце концов мне пришлось оставить такси и отправится в поиски пешком, расспрашивая людей и обследуя улицу за улицей.

Я предупредил о своем приезде по телефону, но я никак не мог предположить, как трудно найти в Каире какой-либо адрес.

Я как-то двигался по кругу; никто не в силах был мне помочь. Я уже собирался вернуться в гостиницу, как вдруг ко мне подходит какой-то молодой человек: «Вы доктор Мюллер?» – спрашивает он и, на внятном английском языке, продолжает: «Я сын реверенда Рискаллаха. Я так рад вас видеть!"

После чего он привел меня в дом, где меня уже ждали несколько подростков, в том числе и мой крестник.

Мне дано было испытать невероятно сердечное гостеприимство; меня знакомили со всеми представителями христианского и мусульманского духовенства округи, которые встречались нам в нашем путешествии по минаретам и церквям. Редко случалось мне встречать столь непредвзятое, подлинно экуменическое отношение между мусульманами и христианами!

В разговоре с реверендом Рискаллахом я упомянул о своих тщетных попытках организовать поездку в Екатерининский монастырь на Синае. Туристический сезон был в разгаре, и поэтому все возможности были исчерпаны.

На следующий день я отправился на поиски «чернорабочей» сестры и, не без труда, установил, что, как правило, ее можно встретить в восемь часов утра в одной из местных церквей. Я направился туда и попал прямо на православное богослужение; все места, до единого, были заняты. Как мне разыскать тут сестру Грабис? Не долго думая, я нагнулся к сидевшей передо мной пожилой даме: «Простите, пожалуйста, я ищу сестру Марию Грабис, не могли бы вы мне помочь?

– Ну конечно! Это ведь я и есть, – ответила она, улыбаясь.

И я опять ощутил элемент какого-то Божественного юмора, сопровождавшего меня в этой поездке.

Через три дня – когда я уже потерял надежду на поездку в Синай, – у меня в гостиничном номере в шесть часов утра раздался телефонный звонок. «Доброе утро, господин Мюллер, говорит Бекхир, друг реверенда Рискаллаха. Мы наняли такси и намерены поехать с вами в Екатерининский монастырь. Спуститесь, пожалуйста!"

Сюрприз удался на славу. Мне казалось, что все это мне снится: двое молодых мужчин не поленились раздобыть такси, чтобы везти меня за тысячу километров! Уму непостижимо!

Это была впечатляющая поездка; не менее замечательным был и заезд в один еще не открытый клуб отдыха в бухте Акаба. Мы трое были там единственными посетителями. И вдруг, в три часа пополудни, из громкоговорителя раздается: «Тихая ночь, Святая ночь…"(немецкая традиционная рождественская песня - перев.). Рождественская атмосфера на пляже Дахаба!

ПОСЛУШАНИЕ

Унтермерцбах – так называется небольшое местечко во Франкенланде; там я должен буду провести, вместе с 13 собратьями из пяти разных стран, свой вступительный год. Мне долго пришлось искать, пока я не обнаружил его на одной из карт. Там, в старинном замке, помимо послушников находятся также Высшая Философская школа и Центр образования паллоттинцев.

Переезд из Трира оказался для меня нелегким; уже по той простой причине, что я должен был променять квартиру в сто квадратных метров на одиннадцатиметровое помещение, сдерживало мое рвение. Что меня ожидает? Удастся ли мне, после 17 лет борьбы в одиночку, ужиться в разношерстной общине с целыми тридцатью человеками?

В первый день я был встречен взглядами полными ожидания. При входе в столовую я почувствовал на себе испытующие взгляды своих собратьев. «Это он» – донеслось до меня от одного молодого испанца. Я был подготовлен к тому, что будут предъявлены какие-то надежды моей роли и смешанные чувства, которые ощущаются вообще по отношению к психологам. Но мои опасения развеялись очень быстро: я не собирался брать на себя роль какого-нибудь гуру, и таким образом мне удалось установить довольно обнадеживающие межчеловеческие отношения.

Тем не менее вскоре все во мне начало бурлить. Жизнь в общине заставила меня все больше ощущать свои недостатки и ограниченность. В свои 47 лет я легко мог сойти среди своих собратьев за отца; но я избегал любой роли, которая выделяла бы меня среди них. Я не хотел быть для них ни фигурой отцам, ни групповым психологом.

То и дело прорывались у меня самодеятельность, которую я так долго практиковал; сопротивление, страхи, попытки страховки – все это я болезненно ощутил в себе.