«Если», 1994 № 04 - Джудит Меррил

Догадавшись об этом, Джерри уже не выпускал пистолет из руки и так, размахивая им, вошел на причал ВМС США на побережье у Асбури-Парк.

Сэм Розерфорд шагал рядом с ним, Сара Кельвин, хныча, плелась сзади.

Джерри сообщил адмиралу Мильтону Честеру, с кем тот имеет дело. Сын заместителя Государственного Секретаря. Дочь Председателя Верховного Суда. Старший сын сенатора от Айдахо. «И еще. Вы признаете властные полномочия этого документа?»

Адмирал Честер медленно, разбирая особо трудные слова по складам, прочел измятое послание. Закончив, он почтительно склонил голову, глянув вначале на печать Соединенных Штатов, оттиснутую на бумажке, которую он держал перед собой, а затем на пистолет, поблескивавший у Джерри в руке.

— Так точно, — выговорил он наконец. — Признаю полномочия. Пистолет настоящий?

Джерри кивнул.

— «Бешеная Кобыла» сорок пятого. Последняя модель. Так что вы намерены делать?

Адмирал развел руками.

— Тут все смешалось. Последнее полученное мною известие гласит: воины охибуа на Манхэттене, и, стало быть, нет больше никакого правительства США. Но тем не менее вот это… — он вновь склонился над документом, — это послание, которое собственноручно подписал Президент, наделяет вас всеми полномочиями. Для семинолов, конечно. Но всеми полномочиями. Последнее, насколько я понимаю, официальное назначение Президента Соединенных Штатов Америки.

Адмирал протянул руку и с любопытством, изучающе потрогал пистолет в руке Джерри Франклина. Кивнул, будто сам себя убедил в чем-то, будто пришел наконец к решению. Вытянулся и отдал честь.

— Отныне я признаю вас как последнюю законную власть Соединенных Штатов Америки! И вверяю мой флот в ваше распоряжение.

— Хорошо. — Джерри сунул пистолет за пояс. И указал саблей: — Хватит ли у вас запасов на дальний и долгий поход?

— Никак нет, сэр, — ответил адмирал Честер. — Но это можно поправить. Разрешите сопроводить вас на борт, сэр?

Он гордо указал вдаль, туда, где на рейде, покачиваясь на якорях, стояли три 45-футовые шхуны с гафельными парусами.

— Десятый флот США, сэр, ждет ваших распоряжений.

Несколько часов спустя все три корабля были готовы к выходу в море. Адмирал подошел к тесной каюте, где отдыхал Джерри Франклин. Сэм Розерфорд и Сара Кельвин спали на верхних койках.

— Какие будут указания, сэр?..

Джерри Франклин вышел на узкую палубу, глянул вверх на тугие залатанные паруса.

— Курс ост — на всех парусах.

— На восток, сэр? Прямо на восток?

— Прямо на восток. К достославным землям Европы. К берегам, где белый человек наконец-то сможет встать твердо на собственные ноги. Где ему не придется бояться преследований. Где нет рабства. Правьте на восток, адмирал, до тех пор, пока мы не отыщем новый мир — мир свободы!

Перевел с английского Владимир МИСЮЧЕНКО

Владимир Войнович

ПУТЕШЕСТВИЕ, ОБРЕЧЕННОЕ НА УСПЕХ

«Антиутопия Уильяма Тэнна выносит издевательский приговор благодушной и расслабленной западной цивилизации» — таков вывод американского критика Джозефа Блэквуда. Но писатель не обходит вниманием и нас, сообщая, что у русских есть проблемы с татарами.

Правда, по мнению писателя В.Войновича, создавшего свой вариант будущего, мы сами — проблема для западной цивилизации.

Какую роль уготовила нам судьба: «индейцев» юга или «белых» севера — об этом беседа нашего корреспондента Наталии Сафроновой с автором «Москвы 2042».

Герой вашего романа «Москва 2042» не слишком лестно характеризует фантастику, однако созданием его Вы отдали дань жанру. В самом деле, антиутопия, как определили ваш роман критики, не что иное, как фантастика социально — политическая. В этой сфере предсказывать будущее рискованно: в политике считают себя специалистами все. А что если прогноз не оправдается? Все же коммунизм в Москорепе пал, а недавно приказало долго жить ведомство БЕЗО…

— Начнем с определения жанра. Как справедливо заметил один мой друг, роман — не утопия, не антиутопия, он антиантиутопия В этом сочинении автор пренебрег канонами первого и второго жанров, даже позволил себе внутреннюю полемику с весьма известными утопиями и антиутопиями.

Исправил бы я что-то, если бы писал роман сегодня? Думаю, нет. Все сказанное, описанное в нем пока не устарело, поскольку попытки вернуться на старый путь продолжаются. Есть коммунисты и такие же, как они, но с приставкой «анти», что сути не меняет Поэтому предупреждение (я бы так определил цель романа) остается в силе. Он лишь напоминает о том, к чему могло бы привести развитие данной системы, останься она живой и невредимой. Если Россия вернется к тоталитаризму (не важно, какой лидер будет его олицетворять), развитие пойдет прямо по роману, как по рельсам.

Я никогда не желал оказаться пророком, просто хотел предупредить о возможности весьма грустных событий и даже, может быть, помешать их развитию. Впрочем, роль литературы в истории, тем более роль собственную, я никогда не переоценивал.

— Однако у романа есть нечто общее с другими вашими сочинениями, где употребим! та же приставка «анти». Например, эффект «анти» достигается скрупулезным вниманием к реалистическим подробностям во многих произведениях сборника «Антисоветский Советский Союз». В романе тоже, несмотря на фантастичность происходящего, многие ситуации выглядят почти правдоподобно. Это усиливает ощущение абсурда.

— Меня даже называли сатириком, с чем я не всегда соглашался, скромно замечая, что просто описываю жизнь. Все дело в том. какова же сама жизнь.

Иногда надо просто записать увиденное, услышанное, и все будут смеяться, читая Когда пытаюсь искусственно усилить юмористический или сатирический эффект, всегда терплю неудачу Когда пишу, что называется, один к одному, попадаю как раз в точку.

Весьма часто приходилось слышать: да где вы такое видели?1 Убедить в том, что видел вот здесь, прямо на этой улице, невозможно До известного времени представления о реальной жизни у многих людей складывались из смеси виденного и прочитанного в книгах. А книги» писались вполне определенные Лучше всего о творениях автора сказал в свое время один критик: «Войнович придерживается чуждой нам поэтики изображения жизни, какова она есть».

— Возможно, так мы подходим к свойству российского человека, благодаря которому оказался возможен наш головокружительный прыжок в утопию, — принимать все за чистую монету. Мечтали Платой, Блаженный Августин, Руссо. Мор, Кампанелла, но в их странах утопий как-то не случалось. Рискнули русские, увлекли других. Что. подвела доверчивость?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});