Гранит науки и немного любви - Ольга Романовская

Заглянула в глаза – вроде не врет. Или у них, алхимиков, все иначе? Недаром женихами в академии кличут.

– Я тебе одежду высушу, – продолжал змей, потирая ушибленный бок.

– А взамен? – Не верю я в бескорыстие.

– Да так, – замялся Липнер. – Ты… ты мне понравилась. Прости.

Вот так, а я уже колкое слово заготовила. Ладно, пусть ухаживает. Во что бы ноги без алхимика превратились? Угу, в кровавое месиво.

Поспешно вылезла на берег, стыдливо прикрывая интересные места рукой. Пусть там и белье, но не для чужих глаз. Липнер плелся следом, пожирая взглядом. Невольно оценила его как особь мужского пола: полный комплект, лохматое половозрелое чудо.

Вспомнила о Хендрике, подавальщицах и махнула рукой. Пококетничаю немного, плоды поснимаю. Использую? Да не больше, чем он меня. Или я должна любовью небесной воспылать? Как же, на второкурсницу без дара обратил внимание пятикурсник-алхимик!

Словом, женское коварство в виде меня грелось у магического костерка и травило байки, потчуя Липнера то голой ступней, то улыбкой. Парень смотрел, а потом снова полез целоваться.

Дыхание у алхимика оказалось частым, а губы – настойчивыми. Пальцы тоже обжигали не хуже пламени и так желали добиться взаимности, что я аж оторопела.

Внутри кольнуло. Хендрик, увы, что такое любовь и страсть, давно забыл. Супружеский долг быстренько, кое-как – и спать. Какие поцелуи, какие ласковые слова? Вот послушаю немного и дам Липнеру пощечину.

– Так, это что такое? – Алхимика приподняло за шкирку, будто котенка, и подвесило над землей. – Не ожидала, Липнер Гедаш, поставлю перед ректором вопрос о вашем моральном облике.

Я хихикнула, оправляя одежду: такое потешное у Липнера было выражение лица. Даже ругаться расхотелось.

Магистр Тшольке между тем продолжала измываться над смутившимся парнем, затеяв лекцию о размножении и взаимоотношении полов. Досталось и мне.

– Да мы только целовались, – брякнула, спасая супружескую честь.

Только, боюсь, для Осунты поцелуй – нечто противозаконное. Ишь, как глазом косит! Не понять ей, что иногда хочется внимания. Всего лишь немного ласки, что плохого? Не в постель же я с Липнером легла! Вот еще, обойдется!

– Не ожидала от замужней женщины, – прошипела магистр, едва слюной не подавилась. – Вам бы пример подавать, а вы, госпожа Выжга, развращаете студентов.

– Кто тут кого развращает? – послышался голос магистра Лазавея. – Не смешите, Осунта! Девочке восемнадцать, а этот увалень, при всем уважении, не похож на невинного ребенка. Ему двадцать три, между прочим.

Раз – и Липнер мягко спланировал на землю.

Маг потряс рукой, сбрасывая голубые искры, и посоветовал коллеге оставить нас в покое.

– Они взрослые люди, сами разберутся и, надеюсь, поймут, что первый день в чужом мире – не самый лучший момент для близких взаимоотношений.

Не сговариваясь, мы с Липнером насупились. Я поспешила брякнуть, что парень сам целоваться полез.

– Меня это не интересует, – отмахнулся Лазавей. – Заканчивайте купания и обнимания: мы должны до темноты добраться до жилья. И молитесь, чтобы нас не убили.

М-да, хорошее предупреждение!

Сразу взгрустнулось и с новой силой захотелось в Златорию.

Жестами дав Липнеру понять, целоваться больше с ним не стану, а вот в глаз дам, позвала Юлиану и отыскала туфли.

Ровно через пять минут мы выдвинулись и снова поплелись по обочине дороги.

Не прошло и часа, как судьба послала встречу с местным населением. Местность равнинная, ни деревца, ни кустика, ни камушка, спрятаться некуда, а бежать – глупо. В общем, нас нагнала одна из подвод, тех, которые нормальные. Большая, шестиколесная. Управляли повозкой двое мужчин. Одеты в рубашки, штаны, отличного от нашего покроя: светлые, с узкими кожаными поясами. На ногах – короткие сапоги на шнуровке. Занятно: в Златории шнуровка – девичья прерогатива.

Мы, не сговариваясь, старались не показывать интереса к облику незнакомцев, не тыкали пальцами. Вышло плохо, даже магистры сдались под напором любопытства.

Оморонцы, в свою очередь, разглядывали нас, а потом заговорили.

– Айканэ?

Приплыли: языка-то мы не знаем. Сейчас доложат кому надо, и все, погибли смертью храбрых. Только умирать не хочется.

Вот зачем вылезла, сама не знаю. Заулыбалась и брякнула: «Мы приезжие». А что? Мнимый хроникер «Академического вестника» балакать по-местному не обязан. Ляпнула еще пару фраз, игнорируя шипение старших, скрутила дулю за спиной ретивому Липнеру, собравшемуся оттащить в сторону, и смело шагнула к лошадям. Если уж за красоту взяли, буду отрабатывать свой хлеб.

Оморонцы переглянулись, зашептались. Потом один потянулся к котомке, напоминавшей суму почтальона, только из кожи, и вытащил блестящий кругляшок на ремешке. Оморонец закатал рукав и закрепил вещицу на запястье, как браслет. Ткнул пальцем в блестящую поверхность, и пространство вокруг нас на мгновенье заискрилось.

Не испугалась: опасности не почувствовала. Да и куда бы делась? Магия пришибет быстрее, чем за спину магистров спрячусь.

– Ка маат, – требовательно обратился ко мне оморонец.

– Чего? – невежливо вытаращилась я.

Неужели непонятно, что их язык – тарабарщина?

Кругляшок-браслет завибрировал и мигнул. Спустя пару мгновений меня на чистом златорском спросили:

– Кто вы и откуда?

Голос звучал глухо, странно, но понятно. Наверное, магия – та штучка помогла.

Открыла рот, чтобы ответить, но меня опередили. Магистр Лазавей дернул за руку и препоручил заботам Осунты. Та железной хваткой вцепилась в плечо, я даже вскрикнула: больно же! А стерве будто того и надо. Стоит, доброжелательно иномирянам улыбается и меня так медленно, но верно локтем за спину отпихивает. Ладно, надо так надо, но синяки-то ставить зачем?

Магистр тем временем приосанился и начал плести паутину лжи. А может, и не лжи: не знаю, как наш мир называется. Словом, сказал, мы с Ноитара, напутали с перемещением в пространстве и оказались здесь.

– Судя по выкладкам, попали в Оморон, один из Триединых миров. Если ошибся, поправьте меня.

Местные уставились на магистра с уважением. Судя по всему, они понятия не имели ни об Омороне, ни о Ноитаре, ни тем более о Триединых мирах. Значит, тут ценят тех, кто способен ходить сквозь пространство. Только почему Лазавей не воспользовался первоначальной версией об «Академическом вестнике»?

– Раз уж вы нам повстречались, не подскажете координаты вашей системы?

Оморонцы недоуменно переглянулись и замотали головой.

– Вы лучше в городе спросите, у тоэрадос.

– Тоэрадос – это кто? – подала голос Осунта, слегка подавшись вперед.

Она пристально обвела взглядом повозку и ее владельцев. Боевой маг, привыкла во всем искать подвох. Правильно, вдруг засада?

Кругляшок перевел «тоэрадос» как «господа, те, кто не крестьяне». В итоге поняли: нас посылали к ученым.

Завязался благожелательный разговор, в ходе которого магистр Лазавей, не вызывая подозрений, выяснил название страны – Шойд, ближайшего города – Номарэ и краткое описание устройства здешнего общества. Интересовал его также уровень развития науки: правда ли, что у них есть мощные артефакты, которые выкинут в нужное место? Все так ловко спросил, чисто из шкурного интереса. Мол, заплатим за перемещение, раз так судьба повернулась. Возницы понятия не имели ни о каких артефактах, опять-таки отправили к ученым, в университет. До него отсюда далековато, впрочем, мы туда и не собирались.

Оморонцы любезно предложили подвезти до Номарэ. Они разглядывали нас, как зверьков, а мы старательно улыбались. Вернее, я и Юлиана, как и положено девушкам в хорошем расположении духа. Другие то ли не желали казаться идиотами, то ли полагали, что уже выполнили норму дружелюбия, и хранили сосредоточенное выражение лиц.

Устроившись на мешках рядом с Юлианой, я глазела по сторонам. Искала стога, коров, овец и дивилась. Никто не бродил по полям, скот кучно щипал траву за заборами, походившими на архитектурные сооружения. За ним выпас и искусственный пруд.

Дома оказались вполне обычными, но добротными, богатыми. Все сплошь двухэтажные, с цветниками и непонятными столбами перед крыльцом. Водостоки, ямы для сбора воды с дорожек. В деревне-то! Выходит, на Омороне даже у крестьян простейший водопровод есть? Невольно позавидуешь. У матушки в деревне все по старинке, ведра да удобства во дворе. У нас в городе, благодаря Хендрику, ничего не отморозишь, а вода дровами нагревается без вреда для спины, но помои опять-таки в яму выливаю.

Эх, самого интересного магистр не выяснил! Кто у них тут главный: король, жрецы? От этого многое зависит. Если мы ищем Первосвященника, он наверняка вертится рядом с верхушкой, стремится подчинить себе, а то и править вместо нее.

Вспомнила о своей роли и прониклась горячим желанием совершить-таки маленькую женскую месть. Ладно, магистр Лазавей уже получил, а вот Осунта осталась безнаказанной. Это по ее вине муж остался без жены. Задумалась о том, что выкинет Хендрик, и ужаснулась. С него станется устроить скандал, который закончится отчислением. И помешать не сумею. Плюс женщины. В голову упрямо лезли всякие подавальщицы и соседки. Оставила мужика на столько месяцев без присмотра! Он видный, осанистый, гулена. Помню ведь, с каким трудом отбила. Нет, на горячем не ловила, но хвостом вертел, стоило отвернуться.