Гранит науки и немного любви - Ольга Романовская

Мм, в Златории точно неспокойно, я бы даже сказала, документы нужно всегда держать под рукой. Война и так не мать родна, а уж гражданская война и вовсе не сахар. Притаилась, гидра, и щупальца тянет. Что б эти священники собственным ядом отравились! Ненавижу! А ведь учат спасению. Да, я верующая, но не так, как нужно. Есть ведь духи, лешие, кикиморы, малые и великие боги, старые и молодые, а Первосвященники признавали только одного – Бархуса. Он изначально не златорский, но ведь в стране много богатых переселенцев, они и сделали своего покровителя самым великим.

К слову, святой Йордан в Бархуса не верил: ему и мне милей Марра и Оликес, сотворившие сущее. В Златории им тоже поклоняются, приносят крынки молока волоокой Матери и хлеб грозному Отцу. Священники их признают, но как старых богов, подготовивших мир к явлению Бархуса.

Человека, который проник в библиотеку, послали, чтобы обескровить магов, отнять их реликвии. Дали амулет, способный взломать магические печати. Представляю, как кривились священники, когда прикасались к вещице: они люто ненавидели колдовство. Магия – удел зла, чаровать могут только Бархус или Марра с Оликесом на худой конец. Но уж больно им хотелось взять власть в свои руки, ради этого наступили на горло принципам.

С чего вдруг я такая осведомленная? Дык к самой интересной части допроса подоспела. Вор не говорил, а выплевал слова, перемежая их бранью. Грозил реками крови и страшными пытками до и после смерти. Особенно врезалось в память: «Мы раздавим вас, как крыс, сожжем тех, кто замарал душу чарами. Всех отловим, всем воздадим по заслугам именем Бархуса!» Брр, жуткая перспектива! Я ведь тоже «замарала душу». Муж, и подруга, и друг. Слуги Бархуса – сумасшедшие, сам бог нам ничего дурного не сделал, но вот его именем убивали.

Кажется, вор даже плюнул в лицо кому-то из магистров или еще как-то оскорбил делом, раз возмутилось магическое поле библиотеки. Пальцы пронзили иглы – сильное заклинание! Паршивец заливался смехом. Несомненно, безумный: человек в здравом уме в академию не полезет. Собственно, а откуда он? Неужели рассадник зла не истреблен?

Чуть не проворонила момент, когда следовало слиться с пейзажем. Юркнула под ближайший стол, надеясь, что меня не заметят.

Зрелище, представшее глазам, впечатляло. Я бы даже сказала, до рвоты впечатляло. Отделали малого знатно, но, думаю, за дело. Его под конвоем, подталкивая магией, вывели вон.

Выждав немного, решила забрать свои вещи, если они еще целы. Завтрашний экзамен я хочу сдать. Осторожно, на цыпочках, миновала открытое пространство и юркнула в малый читальный зал. Уф, все силы мира явно благоволили мне: и книги, и тетрадь на месте. В качестве моральной компенсации можно нарушить библиотечные правила и забрать талмуды с собой. Позаниматься-то мне не дали. Сгребла все в сумку – она валялась тут же, на полу, – и собиралась покинуть здание прежним путем, когда на плечо легла чья-то рука.

Завизжала уже после того, как ударила нападавшего туфлями. Рука сама замахнулась. Каблуки – отличное оружие, особенно острые. Каюсь, в Вышграде пристрастилась к эльфийской моде и носила только такие, зато восхищенные мужские взгляды обеспечены.

И тут случилось нечто странное. Я будто погрузилась в воду и в мягкую вату одновременно. Меня заключили в кокон и, приподняв над полом, развернули.

Полагаю, документы на отчисление лучше подать самой, потому как уже через час меня вышвырнут из академии без права восстановления за нападение на магистра. Да-да, за моей спиной оказался Эдвин Лазавей. Его щеку украшала царапина, а рубашка оказалась разодранной на плече. Угу, я попала. Во всех смыслах этого слова.

– Простите, – пробормотала я, не особо надеясь на снисхождение. – Я не хотела.

– Вы умеете постоять за себя. Агния Выжга, если не ошибаюсь?

Кивнула, изображая вселенское раскаянье. Потом выдавила из себя улыбку и невинно захлопала ресницами. Глупо? Знаю, но иногда помогает.

– Что вы тут делаете?

Магистр снял с меня заклинание, вытащил платок и приложил к кровоточащей щеке – вспорола я ее знатно.

– Вещи забираю.

Правда только отчасти, но ведь правда.

– Лаэрт пустил? – понимающе улыбнулся Эдвин Лазавей. – Не устоял перед девушкой.

– Вовсе нет, – друга нужно выгораживать, – я сама. У меня жетон есть.

Магистр скептически хмыкнул, но промолчал. Осмотрел сумку и вывел в большой читальный зал.

Я ожидала публичной порки и, в общем, не ошиблась.

– У вас длинные уши, госпожа Выжга? – поинтересовался преподаватель, с недовольством разглядывая испорченную рубашку.

Интересно, если я ее зашью и залечу следы от каблуков, магистр Лазавей смилостивится? Но вопрос, если честно, он задал странный, пришлось попросить разъяснить.

– Вы подслушивали?

– Кто? Я?! – возмутилась вопиющим наветом. – Ничего я не подслушивала, сумку забирала.

Магистр не поверил. Сверлит взглядом, раздумывает, что же со мной делать. И имя вдруг вспомнил… Впрочем, преподаватели по определению отличаются хорошей памятью. В любом случае добрая вестница не осталась безымянной.

– Лгать тоже нужно уметь, – обронил магистр Лазавей.

Промолчала и надела туфли: не босиком же ходить?

Нечего так смотреть, признания не дождется.

– Так что же? – начинал терять терпение мучитель.

– Ничего. Вы назвали меня лгуньей, только и всего. С вашего позволения я пойду?

– Э, нет! – Магистр Лазавей ухватил меня под руку и потащил вон из читального зала.

Я, разумеется, возражала: не мешок, чтобы волочь.

– Отведу вас к ректору, пусть разбирается.

– И выставите себя дураком. Ну, пролезла я в библиотеку, ну, забрала записи, в чем преступление? Кого я там подслушала? Привидение? Или, – прищурилась, – тут о государственной тайне шептались? Иначе почему вы так волнуетесь?

Магистр остановился, задумался. Стараясь скрыть волнение, вглядывалась в его лицо. Страшно? Конечно. Это не шутки – влезть туда, куда не звали. Если попаду к ректору, конец! Точно узнают правду. Того человека ведь заставили говорить, значит, есть специалист. Что им какая-то студенточка?

– Забудь! – наконец приказал преподаватель. – Но в следующий раз не нарушай запретов.

Кивнула, предложив отвести его в лазарет. Вдруг заражение крови случится? Каблуки-то грязные.

– Совесть мучает, думаешь, отомщу на втором курсе?

Магистр смотрел хитро-хитро, будто и не преподаватель, потом и вовсе расплылся в понимающей улыбке. Она вызвала странную реакцию – смутившись, отвела глаза и промямлила:

– Зараза быстро проникает через кровь. Мужчины всегда отмахиваются, а потом умирают.

– А если не умру, Выжга? – Кажется, он надо мной издевался.

Агния, соберись! Пусть глядит своими серыми глазищами, пусть очаровывает обаянием, не признаюсь. Ни в чем!

– Все равно шрам останется, а вам он ни к чему.

Хватит уже, магистр!

Тот словно услышал и стал привычным, преподавателем. Крайне озабоченным, уставшим, но все равно чрезвычайно привлекательным, даже с кровью и грязью на лице. А с учетом увиденного ночью…

Вспомнила мужа и взяла себя в руки. Не хватало еще сохнуть по преподавателю! Не такой уж он и симпатичный, а борода и вовсе наверняка колется. Не люблю мужчин с растительностью на лице.

Былое спокойствие вернулось, нашкодившая школьница уступила место испуганной студентке, которую волновало место в академии, а не чьи-то улыбки.

Уговорила-таки магистра Лазавея пойти в лазарет. На пороге преподаватель сделал такие глаза, будто позволил заняться «ранениями» только из жалости к студентке. К счастью, щеку я не вспорола. Раз так, никто за ворота не выставит.

Не обращая внимания на недовольство магистра, который, по его мнению, зря терял время, полезла за спиртом. Лекарь не возражал, чтобы я хозяйничала в лазарете, поэтому не реагировала на ворчание Минтора. Пусть себе бубнит. Тоже мне, помощник лекаря! Даже вату не подал.

Итак, в двух областях я преуспела. Медицина и книги – неплохое сочетание. Еще бы добиться настоящих высот, а не трепыхаться на уровне чуть выше среднего.

Магистр хладнокровно стерпел и жгучесть ватки со спиртом, и мое мельтешение. Однако когда потянулась за мазью, взбунтовался и заявил, ранку обработает сам.

– Конечно, лучше ходить с окровавленным платком, – обиженно буркнула я и поставила бутылочку на место.

– Гордились бы! Так сказать, трофей. Сумели задеть мага.

Покачала головой. Какая там гордость – скорее стыд.

Ладно, Эдвин Лазавей простил, но есть и другие. Нетрудно догадаться, как они отреагируют на «метку». Призрак исключения замаячил с новой силой, поэтому приложила все усилия, чтобы переубедить гордеца. В итоге магистр Лазавей сдался и разрешил сделать из него увечного. Смешно, право слово! Почему мужчины предпочитают, чтобы на них все заживало само собой?

Волшебная мазь творила чудеса. Кожа порозовела, затянулась. Создавалось впечатление, будто магистр просто неудачно побрился. Взяла на заметку – узнать у лекаря состав.