Зимняя любовь - Лавринович Ася

– Он – моя первая любовь, – продолжила тихо Ксения Борисовна.

– Чего? – задохнулась Оля. – Мама, ты серьезно? А папа? Вы же с ним еще со школы…

Оле так нравилось пересматривать старые фотографии, на которых изображены родители… Они там такие забавные! У мамы хвосты на голове с двумя белыми бантами и букет гладиолусов в руках. И папа без передних молочных зубов рядом. Всегда рядом. С самого детства.

Ксения Борисовна покачала головой:

– Мы с твоим папой стали встречаться только после того, как я вернулась в родной город после университета… Он влюблен в меня со школы, но тогда мы были только друзьями.

– А этого… – Оля замолчала. Как седовласого назвать-то вообще? – Ты откуда взяла?

Ксения Борисовна слабо улыбнулась:

– Он был моим преподавателем. Доцент кафедры теории и истории государства и права. Мне было двадцать, ему – тридцать четыре. Он носил заграничные брючные костюмы, пользовался дорогим парфюмом, и все девчонки сходили по нему с ума.

Оля не знала, что сказать. Снова молча забралась на подоконник и уставилась на сквер.

– А он выбрал меня, представляешь? Хотя в нашей группе было столько эффектных, модных девчонок… Не чета мне.

– Глупости! Ты у меня всегда самая красивая, – убежденно проговорила Оля, так и не решив, как реагировать на услышанное.

– Если бы кто-то узнал, что мы встречаемся, у него были бы большие проблемы. А его жена…

– Мама! – ахнула Оля. – Как же так? Ты еще и с женатым?

Ксения Борисовна потупилась.

– Оля, мне так сложно об этом рассказывать, – призналась она. – Но я впервые в жизни так сильно любила. Ощущение, будто летишь только вперед, высоко к звездам, не оглядываясь, не останавливаясь ни на минуту… Но кто-то из девчонок из зависти все-таки проболтался в университете о нашей связи. Это произошло уже на последнем курсе, когда я писала диплом. Был страшный скандал! Он на моей защите не присутствовал, а вот вся комиссия закидывала меня вопросами, которые и не касались дипломной работы… Даже не знаю, как я смогла защититься на четверку. Забрала диплом и вся в слезах уехала в родной город, к маме. Он даже на звонки мои не отвечал. А я так и страдала, лежа на кровати и гипнотизируя стену, пока мама не попросила Юру по-дружески меня отвлечь… Юра тихо заходил в комнату и поправлял плед, пока я спала. Сидел у нас на кухне вечерами, травил веселые байки моей маме и молочный шоколад приносил.

– И что же дальше? – не выдержала Оля. Ей снова стало так жаль любимого папочку… – Зачем этот твой преподаватель снова нарисовался?

– Мы встретились с ним случайно, на улице, – сбивчиво продолжила Ксения Борисовна. – Оба изменились, но сразу друг друга узнали…

– Вчера ведь была не первая ваша встреча? – упавшим голосом спросила Оля.

Ксения Борисовна тяжело вздохнула:

– Третья!

Оля обхватила голову руками.

– Зачем, мамочка?

– У него своя юридическая фирма, может, предложит мне здесь работу.

– В ресторане я видела, как ты держала его руку! – проворчала Оля.

– Прости! – воскликнула мама каким-то незнакомым Оле голосом. Легла на широкую кровать и обняла одну из мягких игрушек дочери. – Будто пелена перед глазами, сама себя не узнаю. И мы с папой в последнее время отдалились. Так бывает у взрослых, Ольга…

Оля, упершись горячим лбом в стекло, молча смотрела в окно, за которым быстро смеркалось. Снег уже побелил липы и провода.

– Твое появление в ресторане меня, если честно, будто отрезвило. Я подумала: «Боже, что я делаю?» Наверное, нужно это прекратить, пока далеко не зашло?

Этот вопрос она задала неуверенным голосом, будто в пустоту.

– Не знаю, – наконец хрипло отозвалась Оля. – Но папа тебя очень любит.

– Думаешь, он догадывается? – взволнованно спросила Ксения Борисовна.

Оля молча слезла с подоконника и легла рядом с мамой. Вдвоем они уставились в потолок, по которому время от времени проползал свет фар.

– Неужели ты ничего не видишь вокруг, мамочка? – тихо проговорила Оля, так и не решившись обнять ее. Хотя изначально был такой душевный порыв.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Первая любовь накрыла такой сильной волной, – так же негромко проговорила Ксения Борисовна, – я захлебнулась и только из-за тебя вынырнула. Оля, но между мной и им ничего не было, клянусь! Ничего не было…

Свет фар снова лениво прополз по потолку, осветив старомодную люстру. Оля всегда знала, что папа любит маму сильнее, чем мама его. Бывает, что любят неравноценно. И как им теперь жить? Дальше отдаляться или попробовать вновь сблизиться? А если Оля станет тем самым тросом, который не даст родителям разбежаться? Как все сложно у этих взрослых! Хотя Оля тут же вспомнила пропавшего Женю и нахмурилась. Сколько неприятных мыслей в голове. Каждая – как скрип по пенопласту…

Юрий Михайлович снова вернулся поздно. На кухне тускло горел светильник. Оля сидела перед ноутбуком и помешивала ложечкой горячий чай.

– Птенчик мой! – позвал папа.

Оля обернулась и растерянно улыбнулась.

– С Нортоном гуляла? – спросил Юрий Михайлович.

– Да, гуляла! – кивнула Оля.

– Уроки делаешь? Чем-нибудь помочь?

Оля только головой покачала и поспешно закрыла вкладку со страницей Жени Потупчика. Ох, этот ненавистный статус «заходил вчера в 7.24»…

– На улице так холодно, – шепотом проговорил Юрий Михайлович. – Кажется, сейчас чашка горячего чая – чуть ли не единственное, что может сделать тебя счастливым.

Оля откашлялась.

– А мама где?

– Мы болтали в моей комнате, и она уснула.

Отец кивнул и вышел из кухни. Оля поднесла ко рту чашку и, обжегшись, едва не уронила ее на стол. Говорит, это – единственное, что может сделать тебя счастливым? Нет уж, все-таки каждому – свое. Оля сердито отодвинула горячую чашку и, подперев подбородок рукой, снова с тоской вернулась к недавно закрытой вкладке…

Юрий Михайлович неслышно вошел в комнату. Желтый свет по-прежнему неровными полосами ложился на стены и потолок. Старый уличный фонарь за окном мерцал сквозь густо падающий снег. Ксения Борисовна лежала на кровати, отвернувшись к стене и поджав ноги. Юрий Михайлович взял с кресла плед и бережно накрыл им спящую жену. Точно так же, как делал это двадцать лет назад.

Глава девятая

С неба сыпал снег вперемешку с дождем. Леденящий ветер пробирался под короткую дубленку из овчины, а мокрые хлопья летели Оле в лицо. В ту минуту даже стало немного жаль, что уроки уже закончились. В школе сухо и тепло…

– Ну и погода! – проворчала Синицына. – Промозгло! Противно! На моей новой куртке такой классный меховой воротник. А из-за дождя на плечах будто драная мокрая кошка лежит.

Рина обеспокоенно завертела головой.

– Ну-ка, Оля, посмотри, нет тут никого поблизости?

– Кого? – удивилась Оля, тоже глядя по сторонам.

– Власова?

– Нет!

– Филимонова?

– Не вижу!

– Ну, слава богу! – вздохнула Рина, на ходу расстегивая рюкзак. Достала из него большую шапку с помпоном и водрузила на голову. К тому времени волосы у нее уже успели намокнуть и теперь светлыми сосульками облепили лицо.

– Почему бы шапку в школе не надеть? – резонно спросила Оля, глядя на подругу. Большой бордовый помпон Рины сразу же побелел от снега.

– Ага, смеешься? Эта шапка у меня с восьмого класса, я новую нормальную с утра не нашла. Видела, рядом с нами Власов и Филимонов одевались?

– Ну и что?

– Вадик до сих пор на тебя поглядывает…

– Пусть поглядывает! – нахмурилась Оля. Внимание Вадика все-таки ее напрягало.

Рина только тяжело вздохнула. Поскользнулась и схватила Олю под локоть.

– Ненавижу такую погоду! Льет и сразу мерзнет. Кстати, о Власове…

Теперь настала очередь Оли тяжело вздыхать.

– В эту пятницу он к себе кое-кого из параллели зовет. Закрытая тусовка. Но мы – в числе приглашенных! – У Рины лихорадочно заблестели глаза.

– Какая честь!

– Я подозреваю, что это из-за Вадика. Он уломал Егорыча включить нас в список гостей. С тех пор как ты появилась в нашем классе, мой бабсовет стал пользоваться успехом. Спасибо тебе!