В капкане - Дмитрий Линчевский

— А как он их поливает?

— Черт ее знает — через шланги какие-то. У стариков своя наука, мне такое неинтересно.

— А про дело-то ничего больше не говорил?

— Ну, как же, — спохватился директор. — Почему я и решил сюда заехать. Вовка ему, когда сказал: мол, думал, что мы с тобой сегодня опять по дворам пойдем. Дед ему ответил: была, мол, необходимость — ходил. А теперь, вроде как, отпала — дома сижу. Чуешь, чем пахнет?

— Как-то, честно говоря, не очень.

— Что ж ты такой тупой-то? Раз необходимость по дворам ходить отпала, то, что это значит?

— Да Бог его знает — отпала и отпала. Какая нам забота? Его дело разбираться. Правильно он Вовку за любопытство шугнул. Еще не хватало, чтоб всякая шелупонь во взрослые дела нос совала.

— Это ясно, что правильно. По дворам-то он как ходил?

— Пешком, думаю, как еще.

— Слушай, ты где-то такой умный, что спасу нет. А тут буквально, как пень дубовый.

— От вас благодарности не дождешься. Работаешь, работаешь, не покладая рук, а у вас все претензии. У меня отчет на носу. В голове одни цифры. Не до задачек.

— Он же по нашему списку ходил, который ты же сам и составил. Соображаешь?

— Да это я понимаю — не дурак какой.

— Ну и слава Богу, а то уж думаю, совсем тебе поплохело.

— Имеете в виду, что дело сделано, что ли?

— Само собой, естественно! А иначе, почему бы он остановился.

— Тогда почему он нам ничего не сказал, если вор уже найден?

— Может, не успел, может, сейчас скажет. Подождем.

Директор и сам не понимал, почему старик до сих пор хранил молчание. По всем приметам выходило, что имя вора ему давно известно. Нормальный человек уже раструбил бы о своих успехах на всю округу и потребовал за достойный труд соответственную награду. Раскрыл, мол, ваше преступление в кратчайшие сроки, готовьте, мол, земляки, щедрые подарки. Но дед почему-то молчал. Это было немного странно. Какая тому причина? Хотел как следует все проверить: мол, семь раз отмерь — один отрежь, или что-то другое? Похоже, мудрит, старый хрыч, чего-то выкручивает. Ни цену ли себе набивает? Вот, мол, какое сложное было дело, не знаю, как и рассчитываться со мной станете. Хотя, нет, Петрович не такой, он за бесплатно работает лучше, чем за деньги. Прежней формации мужик, такого и захочешь, не исправишь.

— Думаете, сейчас все тайное станет явным? — радостно, словно ребенок, которому пообещали фокус, поинтересовался бухгалтер.

— Ты телевизор поменьше смотри, — осадил его директор, — а то начинаешь, как там, разговаривать.

Это была абсолютная правда. Многие сельчане, сами того не замечая, с удовольствием повторяли фразы из рекламных роликов (впрочем, горожане поступали точно так же). Человек — существо социальное. Для того чтобы заставить простых граждан подражать преступникам, достаточно запустить в эфир сериалы о бандитской жизни — проверено.

Петрович вышел из калитки, держа в руках пустые ведра.

— Здрасьте, вам. Неужто соскучились?

— Есть немного, — осклабился директор. — А что, не рад нас видеть?

— Рад, рад. Милости просим. Сейчас в огороде закончу, чаем вас напою.

— А, может, есть повод, чего-нибудь покрепче выпить?

Старик остановился, пожав плечами.

— Да вроде бы нет такого повода.

— Как нет? — проглотил улыбку директор.

— А что, должен быть?

— По моему разумению — должен.

— Поделись, а то я никак не соображу.

— Ты по нашему списку работать перестал?

— А вы что за мной шпионили?

— Да нет, так предположили просто.

— Подумали, что я вора нашел, и потому перестал?

Директор взглянул на главбуха: вот, мол, человек, сразу все понял, не то, что некоторые тугодумы. Но вслух сказал совсем другое.

— Не то, чтобы подумали, но так… мало ли.

— Немного рановато.

— Так, значит, не нашел еще?

— Еще нет…

* * *

Полынцев бежал за спасателем след в след, стараясь не выпускать его из виду. В прятки ему играть не хотелось, в догонялки — пожалуйста.

Телефон в кармане зазвонил не в самый подходящий момент. Конечно, можно было бы не брать трубку — причина более чем уважительная — но, с другой стороны, почему бы и не взять? Дыханье, вроде бы, позволяет.

— Слушаю тебя внимательно, кто бы ты ни был! — бодро гаркнул он, резко выдохнув.

Спасатель обернулся, думая, что слова относились к нему. Убедившись, что это не так, попытался, пользуясь моментом, прибавить скорость. Полынцев, без видимых усилий, сделал то же самое.

— Андрюха, у меня здесь глухо, — быстро доложил Мошкин. — Как там у тебя?

— Все в цвет.

— Да ну?

— Ну да.

— И что ты делаешь?

— Физзарядку.

— На фига?

— Чтобы цвет догнать.

— Ты бегун, и без зарядки догонишь, если понадобится.

— Уже понабилось.

— Бежишь, что ли?

— Пока плетусь: говорю же — разминаюсь.

— За ним, что ли?

— Нет, блин, — от него!

— Не врешь?

— А смысл?

— Понял, лечу к тебе. Где вас искать?

— Не знаю, пока бежим на противоположную сторону от ж/д путей.

— Все, вылетаю!

— Смотри, по дороге куда-нибудь не залети. Бандит твоей жизни не стоит.

— Тронут заботой, буду скор и осторожен. Держись, друг — я мигом!

— До встречи, сокол.

— До встречи, страус.

Убрав трубку, Полынцев сделал пару выдохов, восстановив чуть сбившееся в разговоре дыхание. Тренированный организм тут же заработал в прежнем режиме.

Когда-то на марш-броске ему пришлось тащить на плечах ящик с боеприпасами и оружие ослабшего товарища. Вот тогда он дох и блевал на ходу. После этого любую пробежку без груза считал прогулкой в удовольствие. Как, например, сейчас. Прохладная погодка, ровный асфальт, легкие ботинки — песня, а не погоня.

Спасатель взбежал по ступенькам на виадук и тяжелой поступью загромыхал по железному настилу. Прохожие шарахнулись к перилам, уступив ему дорогу. Полынцев прошмыгнул следом уже по расчищенному коридору.

На противоположной стороне путей показались чумазые ремонтные мастерские, над ними возвышались большие паровозные ангары. Для игры в прятки — полнейшее раздолье. Спасатель направлялся именно туда.

Однако за время напряженной погони культурист, как и следовало ожидать, изрядно утомился: движенья его стали слабы и медлительны. Полынцев решил, что пора переходить к завершающей фазе операции. До ангаров оставалось совсем немного, а играть в прятки ему, по-прежнему, не хотелось.

Резко прибавив скорость, он пружинисто прыгнул вперед и впечатал каблук в широкую спину беглеца. Тот, получив удар, немедленно ускорился, от чего споткнулся и, взмахнув руками, с разгона обнял землю. Сумка еще какое-то время летела автономно, но, потеряв поддержку хозяина, тоже финишировала неподалеку. Полынцев выхватил из-за пояса наручники, рассчитывая, пока суд да дело, пристроить их по назначению. Правда, не успел. Культурист, на удивление, быстро восстановился и, вскочив на ноги, принял боксерскую стойку.

— Кегли опустил и засунул в наручники! — громко приказал Полынцев.

— С какой стати! — просипел атлет, тяжело дыша.

— Ты задержан, быстро опустил кувалды!

— За что?

— За убийство.

— Тьфу… Я так и думал.

— Потом будешь думать — грабли сунул в кандалы быстро.

— В каком убийстве?

— Викторина вопросов закончена. Ты руки опускать будешь, нет?

— Нет. Докажете свои доказательства.

— Следствие докажет.

Бороться с силачом Полынцеву не хотелось. Хоть и усталый, хоть и ватный после кросса, а в захват попадешь — изломает. Сделав резкий подскок, он зарядил левым прямым в подбородок, а правым хуком — в скулу атлета. Пропустив оба удара между рук, тот, будто удивившись, замахал ими, словно веслами.

Полынцев отскочил в сторону, но тут же вернулся назад с ударом ногой в живот.

Попал, будто в доску — никакого эффекта. Зато на отходе получил дюжими кулачищами в грудь.

Это были не самые приятные ощущения. Испытывать их повторно не было ни малейшего желания. Пока тяжелые руки культуриста возвращалась на место, Андрей снова прыгнул вперед и зарядил ботинком в пах, а правым прямым — в челюсть атлета. Какой-то из двух ударов, очевидно, прошел. Спасатель, замычав, согнулся…

* * *

Директор и главбух уезжали от Петровича в растрепанных чувствах. Имя преступника тот не назвал и ничего утешительного не сообщил.

— По-моему, старик испекся, — сказал директор, переключая скорость. — Посмотрел, что не тянет, как раньше, и опустил руки.

— Ему бы уж пора испечься — давно за семьдесят перевалило.

— А зачем тогда брался? Взялся за гуж — не говори, что не дюж.

— Он и не хотел браться, вы разве не помните? Мы его целый вечер уговаривали.

— Но ведь согласился же. Значит, должен выполнять обещание.