Анифа. Пленница степей (СИ) - Деметра Фрост

детей обернулись и тут же испуганно вскрикнули, ужаснувшись жуткого незнакомца — помимо необъятных размеров, у того были необыкновенно светлые волосы и кожа, а лицо исполосовано шрамами, от чего его выражение было далеко от радушного и милого.

Анифа тоже повернула голову, чтобы понять, что так ужаснуло детей. И с какой-то четкой провидческой проницательностью поняла, что сегодня, как раньше, избежать общения с воином у нее не получится.

После той ночи в ней тоже что-то изменилось, и больше она не испытывала такого острого страха перед северянином, как раньше. Однако и спокойно смотреть на него она тоже не могла — не после его жадных поцелуев и пробирающих до дрожи откровенных ласк.

Еще и тело снова подводило! После всего, через что ей прошло пройти, оно стало порочным и развратным. И Анифа ужасно стыдилась этой стороны своей натуры, раскрывшейся в ней вне зависимости от ее желаний и стремлений. Ненавидела и одновременно боялась.

Поэтому, встретившись сейчас с Риксом взглядами, девушка непроизвольно покраснела. А северянин, будто поняв, почему, самодовольно усмехнулся.

Глава 11

Нет покоя днём, не уснуть мне ночью.

Я превращаюсь в дикий сад,

Где по венам да по позвоночнику

Вьётся песня-виноград.

Зелены мои дни, белы мои ночи,

И пахнет травами сладкий яд.

Где по венам да по позвоночнику

Вьётся песня-виноград,

Пряжу тянет шелкопряд.

Наталья О`Шей

Оторвавшись от камня, мужчина медленно и упруго, по-звериному, подошел к рабам. Дети, чувствуя исходящую от воина угрозу, инстинктивно прижались ко взрослым, однако и те не особо обрадовались появлению северянина, о котором, разумеется, были наслышаны. А Анифа, почему-то чувствую некую ответственность перед ними, быстро поднялась на ноги и встала перед ним в слабой пародии на преграду.

— И что ты тут делаешь, кроха? — негромко и гулко пророкотал Рикс, сгибаясь, чтобы хотя бы немного приблизиться лицу миниатюрной девушки.

Недоуменно изогнув бровь, Анифа заметно стушевалась. Но почти сразу же гордо вздернула подбородок.

— А что здесь делает прославленный воин? — спросила она, — Или, может, господин послал за мной?

— Нет, девочка. Шах-Ран не звал тебя, — криво улыбнувшись, заявил Рикс, — Но я действительно пришел за тобой. Пойдем.

Анифа резко мотнула головой, отказываясь слушаться. На ее лице отразилась настороженность, а в глазах — недовольство.

— Не боись. Не трону, — хохотнул мужчина, — Дело есть.

Быстро оглянувшись на рабов (точнее говоря — на детей), Анифа неуверенно кивнула. И в самом деле — если бы у Рикса и были какие-то планы и желания, он бы давно их привел в исполнение. Да и вряд ли ему хотелось ссориться с побратимом из-за какой-то рабыни, обходя его непрямой, но все-таки приказ. И потому — она решила рискнуть.

Ничего особенно ее и правда не ожидало. Северянин всего лишь привел ее к шатрам, которые занимал гарем вождя и у которых сейчас царило небывалое оживление. Анифа увидела несколько одетых в длиннополые одеяния мужчин, прибывших с последним караваном, и они поспешно доставали из своих сумок и баулов всевозможные свертки и коробы, а наложницы, с живым интересом собравшиеся вокруг, жадно выглядывали доставленные им товары.

“Обновки для девушек гарема”, - догадалась Анифа, с любопытством осматривая не только появляющиеся на свет наряды и украшения, но и радостных девушек, которые с звонким смехом и криками выуживали ту или иную понравившуюся тряпочку, браслет или ожерелье.

Рикс громко окликнул одного из мужчин — молодого и гладко выбритого, в светло-желтом балахоне, коричневом плаще и с ярко-зеленым кушаком. Его широкое и смуглое лицо обрамляли мелкие каштановые кудри, а голову украшал высокий тюрбан с камешком надо лбом. Мужчина оглянулся и неожиданно улыбнулся. Северянин заговорил с ним на смутно знакомом Анифе наречии — быстро и легко, то и дело улыбаясь и шутя, вызывая у караванщика ответную улыбку и даже открытый и задорный смех.

Потом Рикс указал на нее ладонью, и мужчина с любопытством оглядел девушку сверху до низу. Понимающе ухмыльнулся, покивал и неожиданно прижал руку к сердцу, легонько поклонившись. Удивившись, Анифа ответила тем же, но при этом встревоженно зажалась, так как ее появление не осталось незамеченным и для наложниц. И некоторые из них даже нахмурились, неодобрительно поглядывая на нее с Риксом. Девушке стало неуютно под их взглядами, и она машинально заступила за спину северянина, пытаясь спрятаться.

Воин ухмыльнулся и легонько качнул головой. Конечно, он не мог не знать о том, как женщины вождя относились к новой пассии его побратима. Шах-Рана, как обычно, не интересовали внутренние дела гарема, и все же тот непроизвольно сделал все, чтобы женщины невзлюбили Анифу — его особое отношение к танцовщице не заметил бы только слепой. И все же он оставил девушку без защиты — и ей приходилось самостоятельно справляться с нападками и предвзятым отношением своих “сестер”. Не всегда успешно, конечно, — куда молоденькой девочке против прожженных и опытных хищниц тягаться? Потому она, как правило, просто старалась быть как можно более незаметной и не привлекать к себе лишнего внимания.

И потому это была сугубо его, Рикса, инициатива — одеть и украсить “цветочек” побратима новыми тряпками и золотом. По его мнению, эта драгоценность заслуживала того, чтобы быть в достойной оправе.

И Хашим не разочаровал его. Старый знакомец Рикса, он и бровью не повел, услышав от северянина неожиданную для него просьбу. На памяти торговца, этот воин еще ни разу не покупал что-то из женских штучек. Ни у него, ни у кого-либо еще. Он слыл холодным и жестоким человеком, не слонным к сантиментам. И последнее, что можно было представить с его участием — этот выбор той или иной вещички для девушки.

И хотя Рикс сказал, что красавица подле него — “любимый цветочек” вождя, одного взгляда на миниатюрную и изящную брюнетку с глазами лани хватило Хашиму для уверенно вердикта: дело не только в этом. Хотя это и казалось невозможным и нереальным — северянин, с его черствым сердцем и крутым нравом, оказался покорен.

Но торговец, разумеется, ничего не сказал.

Вместо этого он споро достал из одной из своих сумок очередные свертки и, положив перед собой на землю, поочередно достал четыре женских платья, невольно вызвавшие у Анифы вздох восхищения, а у прочих женщин — завистливое шипение. Красивые и яркие, украшенные вышивкой и лентами, они были очень тонкой и изящной работы и наверняка стоили целое состояние. Особенно два наряда, выполненные в лучших традициях Востока и явно не предназначенные для повседневного использования, так как они были из тончайшего, почти прозрачного шелка и