С кармой по жизни - Наталья Корнилова

— Это еще что за шмара? — презрительно скривилась Зинаида, окинув меня ревнивым взглядом.

— Она меня сюда привезла, — пояснил Иннокентий и спросил: — Ты что здесь делаешь до сих пор?

— Молчите все, — поднял руку Дмитрий Семенович. — Эту прелестную леди нам сам бог послал. Она поедет с нами на вокзал и сделает всю работу. Таким образом вопрос с бомжем сам собой отпадает, правда, девочка? — Он приподнял мне подбородок и пробуравил злым взглядом. — И попробуй только поиметь что-нибудь против — закопаю.

— Я не могу ехать с вами, — пролепетала я, леденея от ужаса. — Пожалуйста, не надо…

— Заткнись, девка! — пробасил Лева, против ожидания очень худой мужчина с огромной лысой головой. — Тебя никто не спрашивает, хочешь или нет. Поедешь, и точка! — Он показал мне волосатый кулак, покрытый татуировками.

— Позвольте, дамочка, объяснить вам ситуацию, — тенором прохрипел дородный мужчина в сером костюме. — Нам нужно обстряпать одно дельце, и мы остро нуждаемся в вашей помощи. Сейчас мы поедем на аэровокзал, вы возьмете пакет и отнесете его в одно место. Там вы скажете, что Иннокентий заболел и вы пришли вместо него. В обмен на пакет вам передадут мальчика, вы приведете его к нам, и можете быть свободны. А чтобы вы не вздумали сбежать, мы все время будем держать вас на прицеле. Семеныч, принеси-ка ружьишко, пусть она посмотрит, чтобы не сомневалась.

— Не надо, я вам верю, — пролепетала я.

— Доверяй, но проверяй, хи-хи! — прыснул Иннокентий.

Дмитрий Семенович сходил в другую комнату, принес небольшой чемоданчик, открыл его и начал быстро собирать из составных частей винтовку явно импортного производства.

— Вот из этой штучки с убойной силой в три километра мы будем следить за каждым твоим шагом, — сказал Лева. — Шаг вправо, шаг влево — считается побег, ха-ха!

— А потом вы меня отпустите? — спросила я, прекрасно зная ответ.

— Что? — опешила Зинаида. — От-

пустим? Ах, ну да, конечно, отпустим, рыбонька ты моя. Правда, мальчики?

— А зачем она нам? Пускай едет домой к маме, — хмыкнул Лева, вытирая салфеткой сальные губы. — Ладно, давайте хряпнем на дорожку, и пора двигаться. Дорога неблизкая, а нам еще на месте определиться нужно. Наливай, Иннокентий.

* * *

На аэровокзал поехали не все. В огромный «Лендровер» сели только Лева, Иннокентий, Дмитрий Семенович и я. Иннокентий был за рулем, я сидела сзади, рядом с головастым Левой, держащим на коленях чемоданчик с винтовкой. От одной только мысли о том, что может произойти через полчаса, мне становилось плохо. Зная, что спорить с сидящими рядом угрюмыми уголовниками бесполезно, я молчала, проклиная свое безрассудство, в очередной раз подведшее меня к краю пропасти, на дне которой еще не скоро найдут мои бренные останки. Эти люди внушали мне ужас одним только видом, подавляли меня своей грубой жестокостью. Моя жизнь для них ничего не стоила. Я не представляла, как поведет себя Григорий, когда увидит меня на вокзале. Более того, я понятия не имела, как сама поведу себя, когда увижу его с Сашей, которого должна буду самолично передать в руки этих матерых преступников. Мне хотелось кричать и стонать от бессилия, но я мужественно молчала, осознавая, что все равно никого не смогу здесь разжалобить — они только посмеются надо мной. Теперь я пожалела, что не сбежала из той квартиры, когда была возможность, но было уже слишком поздно раскаиваться и ругать себя за это, особенно после того, как мне достаточно ясно дали понять, что живой меня отпускать не собираются. Впереди маячили столь безрадостные перспективы, что даже тюрьма стала казаться мне раем, о котором можно только мечтать. Уж лучше бы я пошла и добровольно сдалась милиции — тогда бы по крайней мере у меня был хоть какой-то шанс выжить.

У входа в ярко освещенный аэровокзал стояли «Икарусы», ожидая своих пассажиров, чтобы развести их по аэропортам, сновали люди, подъезжали и уезжали такси. Иннокентий остановил «Лендровер» у самого въезда на площадь и начал что-то выискивать глазами.

— Где вы с ним договорились? — спросил Дмитрий Семенович.

— Здесь, около здания, — пояснил тот. — Он сказал, прямо на выезде.

— На выезде, балда! — рассердился Лева. — А мы торчим на въезде! Давай гони по кругу вон туда, — он ткнул пальцем на противоположную сторону площади, где стояли, ожидая зеленого светофора, чтобы выехать на шоссе, несколько легковушек.

— Подожди, Лева, не кипятись, — остановил его Дмитрий Семенович. — Туда нам как раз и не нужно — зачем светиться? Встанем здесь, отсюда в прицел все будет прекрасно видно, а она пусть идет. Давай собирай винтовку. — Он повернул свое грузное тело ко мне и мрачно спросил: — Ну что, родная, ты готова совершить подвиг на благо отечества? Только смотри у меня, не шали. Не забывай: одно неверное движение, и тебе в затылок влетит пуля. Так что веди себя аккуратно. И потом, у нас осталась твоя тачка, если она, конечно, тебе дорога. Но я уверен, что ты все сделаешь как надо. — Он положил свою тяжелую ладонь мне на колено и так сильно его сжал, что я вскрикнула от боли. — Если что — найду тебя, порву на куски и заставлю сожрать.

— О, вон и они, кажись, — сказал Иннокентий, кивнув на другую сторону площади. — На нашей тачке прикатили.

Все разом повернули головы. Там, почти у самого выезда, подъехал к обочине и остановился джип, который я, на свою беду, так опрометчиво преследовала от аэропорта. У меня все оборвалось внутри: сейчас начнется самое страшное. Я почувствовала жуткую слабость во всем теле и противную дрожь в коленях.

— Да, это они, — сказал Дмитрий  Семенович. — Жалко, что не видно, сколько их там.

— Сам же велел затененные стекла поставить, — пожал плечами Иннокентий. — Но нам без разницы — главное, чтобы пацана ей отдали.

— Готово, — сказал Лева, осматривая собранную винтовку с оптическим прицелом. — Сейчас только заряжу, и можно бабу пускать. У нас еще есть пара минут.

Он начал загонять патроны в патронник. Дмитрий Семенович повернулся ко мне и протянул бумажный пакет с веревочными ручками.

— Держи. Здесь бабки, пятьдесят тысяч долларов, не потеряй. Подойдешь вон к тому джипу, — он ткнул заскорузлым пальцем в окно, — постучишь в окошко и скажешь буквально следующее: «Здравствуйте, я от Иннокентия,

он сам приехать не смог, послал меня. Просил передать вам денежки и забрать мальчика». Запомнила?

— Запомнила, — машинально ответила я, ибо ничего другого не оставалось.

— Молодец. После этого возьмешь пацана и приведешь его сюда. Поняла?

— Поняла.

— Когда пойдешь, не оглядывайся, чтобы они не знали, где мы находимся. Усекла?

— Усекла.

— И ничего не бойся — в случае чего ты нас не знаешь, мы тебя тоже.

— В случае чего?

— В случае ментов, дура! — нервно выкрикнул Иннокентий.

— Кстати, вы мне должны сто рублей, — вдруг вспомнила я.

— Какие еще сто рублей, черт возьми?

— За то, что я выполнила ваше поручение.

— Обойдешься, — зло бросил он. — Они тебя все равно не спасут.

— Отдайте мне мои деньги, — упрямо повторила я, цепляясь за любую возможность оттянуть неизбежное. — Иначе никуда не пойду.

— Да отдай ты ей этот стольник! — рявкнул басом Лева, выкатив наружу глаза. — Нашел из-за чего базар устраивать!

— Спокойно, спокойно, братва, не надо нервничать, — севшим голосом проговорил Дмитрий Семенович, сам заметно нервничая. — Отдай ей сто рублей, Кеша, и пусть идет.

Кеша недовольно засопел, полез в карман плаща, вынул бумажник и протянул мне купюру.

— Подавись, скряга.

— Спасибо.

Я спрятала деньги, взяла пакет и открыла дверцу.

— Ну, я пошла? — спросила, еще надеясь на чудо: вдруг они передумают?

Но они все трое, как голодные волки, смотрели на меня, и только глаза их хищно поблескивали в полумраке салона. Я взглянула на винтовку в Левиных руках, и меня охватила дрожь: как знать, может быть, именно из нее меня сейчас и убьют.

— Давай, давай, мыль свою задницу и не задерживайся там, — взволнованно проговорил Лева. — Главное, не говори им, что мы здесь.

И я пошла. На ватных ногах я, словно босиком по раскаленным камням, двинулась по тротуару вдоль шоссе, прямо к джипу, в котором затаились мои враги. Никогда еще мне не было так страшно. Я почти физически ощущала, как по моей спине ползает прицел оптической винтовки, и представляла, как дрожит Левин палец на спусковом крючке, отмеряя последние мгновения моей жизни. Наверное, когда человека ведут на расстрел, он чувствует то же самое. Мне хотелось бросить пакет и бежать сломя голову подальше от всех этих бандитов и страхов, но ноги не слушались и как заколдованные несли меня вперед, навстречу неотвратимой гибели. Мне почему-то казалось, что стоит только Григорию увидеть меня, как он тут же, не разбираясь, пристрелит меня на месте. Или просто заподозрит неладное и сразу уедет, и тогда меня прикончат из той ужасной винтовки. Одним словом, как бы ни развивались события, жизнь моя все равно должна закончиться здесь, на этой площади перед аэровокзалом. Я шла, ничего практически не видя перед собой, кроме треклятого джипа, который приближался с каждым шагом и с каждой секундой становился все больше и больше, увеличиваясь до фантастических размеров.