Святая сила слова. Не предать родной язык - Василий Ирзабеков

Итак, мы встретились на одной из станций метро в центре Москвы, и вот я лечу домой, прижимая к груди небольшой бумажный пакетик. Вернувшись домой, обнаружил мою девочку в самом плачевном состоянии: бледное осунувшееся личико, воспалённые красные глаза, сухой лающий кашель. И тогда, поведав ребёнку, что эти сухарики передал ей её любимый святой, предложил помолиться преподобному, что мы вместе и проделали. После чего она положила под язык крошечный кубик сухарика и повернулась к стенке. Было около десяти часов вечера… Проспала дочка до половины одиннадцатого утра, ни разу за ночь не проснувшись и не кашлянув (!). В это трудно поверить, но ребёнок мой был, выражаясь языком медицины, практически здоров.

Искушения и утешения

Как понимаете, дальше откладывать паломническую поездку было просто немыслимо. Но главное испытание ожидало впереди. Фирма, организующая этот паломнический тур, убедила нас с женой, что ничего в дорогу брать не надо, никакого термоса с кипятком, новейший двухэтажный автобус оснащён всем необходимым в долгом пути: нас ожидают все мыслимые и немыслимые удобства и даже видеомагнитофон, который будет в долгом пути услаждать нас православными фильмами…

Когда же около полуночи ваш покорный слуга подъехал к месту сбора паломников возле Богоявленского собора, то узрел разбитый вдребезги «Икарус», выхлопные газы которого наполняли салон. Ни дать ни взять классическая душегубка. Что делать? Отчётливо помню, как приподнялся уже в пассажирском кресле, чтобы покинуть эту развалюху, соображая, успею ли сделать переход на станции метро. Но какая-то сила словно вдавила меня обратно в кресло. Поверьте, это была не жалость о потраченных деньгах. К слову, на месте по прибытии не оказалось и обещанной (оплаченной нами) комфортабельной гостиницы, так что квартирку на ночь пришлось подыскивать и снимать самостоятельно… И тут не обошлось без маленького чуда.

Вспоминаю, как, стоя у стен обители и окружённый группой наших паломниц, взирающих с надеждой на бывшего комсомольского вожака, дерзнул мысленно попросить помощи у самого преподобного: «Помоги, пожалуйста, отче Серафиме, ведь мы к тебе в гости приехали!» И в этот момент ко мне подошла приветливая женщина и предложила нам своё жилье поблизости от монастыря. Символическая оплата была обратно пропорциональна её радушию и щедрости, а ещё такой непривычной для столичных жителей доверчивости. Да-да, угостив нас чаем с печеньем и баранками, а ещё одарив каждого теми самыми сухариками, Нина (так звали нашу добрую хозяйку) ушла на ночь к родственникам, предоставив своё жильё в наше полное ведение. И только попросила утром, уходя, не забыть положить ключ под коврик у двери…

«Позвони мне, преподобный!»

Так, оказавшись наперекор всему – ибо воистину благое дело не бывает без искушений – в Дивееве, автор этих строк сподобился нечаянной радости – стал участником незабываемого торжества прославления святых мощей первоосновательниц обители игуменьи Александры, сестёр Марфы и Елены, этих возлюбленных духовных чад Саровского чудотворца. Последняя панихида и первый молебен… Ну, за что мне такая радость?!

Но главное, как оказалось, ожидало впереди. Уже ночью тысячи паломников крестным ходом понесли раки со святыми мощами по Богородичной Канавке. Хотя температура была очень низкой, холода, казалось, не чувствовал никто, в том числе и автор, позабывший захватить перчатки и несущий в руках приобретённую здесь же икону – специально для младшей дочери, которую незадолго до этого так замечательно исцелил Господь по ходатайству святого Серафима. Икона и в самом деле необычная: преподобный с кроткой улыбкой на устах кормит из рук сухариком огромного медведя… Правда, и тут не обошлось без курьёза. Исцелённая молитвами преподобного Серафима дочка написала святому письмо, которое я и передал монахиням за свечным столиком. Помню, как они распечатали его с моего – разрешения… и лица их озарились радостными улыбками, слышался даже смех. Дело в том, что после трогательных слов благодарности Влада приписала ещё и номер нашего домашнего телефона. А что, ведь батюшка Серафим живой! Как жаль, что с годами мы теряем эту детскую чистоту и непосредственность, ведь сказано нам: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 18, 3).

Небесный крестный ход

…Итак, пламя свечей, хоругви, иконы, благоговейная молитва. Благодать!

Но вот мы замечаем странное свечение, возникшее на горизонте. Оно напоминает столпы света, уходящие в небо, вернее, соединяющие небо с землей. По мере нашего движения они бледнеют, но вот впереди появляется новый столп, потом ещё и ещё… Припоминаю, правда, что в каждый момент их было три. Идущие рядом женщины из нашей паломнической группы приостановились, поражённые невиданным зрелищем, и стали спрашивать меня: как это понимать, что это может значить? Что я мог им на это ответить, как и они зачарованно взирая на этот свет, прочерчивающий по линии дальнего горизонта свой неповторимый Небесный Крестный ход, параллельный нашему…« Наверное, это знак того; что пока мы всё делаем правильно», – только и смог вымолвить в ответ…

Два важных урока вынес тогда. Первый заключался в том, что чудо оказалось иным, нежели представлял себе порой. Раньше казалось, вот случись со мной такое, в ужасе пал бы оземь, совсем как ученики Спасителя, каковыми их изображают на иконе Преображения Господня. Но почему же этого не произошло тогда не только со мной, но и с другими свидетелями чуда? Объяснить это могу только так: вот случись такое, скажем, на загаженной станции метро в озлобленной людской толчее или на каком-нибудь рынке с его неизменным сквернословием и удручающей нечистотой во всём, вот тут и вправду – страх и дрожь. Но когда ты шествуешь под чистым звёздным небом Дивеева по Канавке Богородицы за мощами новопрославленных святых с молитвой на устах, со святыми иконами и хоругвями – чудо так естественно, так органично. Всё вокруг так свято, что светло. Всё-всё, даже сам воздух, земля, по которой шествуешь сейчас, – пронизаны святостью, а значит, и светом.

А ещё осознал тогда, что именно в этом, пусть кратковременном, но соборном устремлении к святости мы настолько были обращены к божественному достоинству (к которому с такой любовью и верой в нас, немощных, неизменно взывает наш Отец), что сами Небеса, казалось, направляли и укрепляли сейчас нас, освещая и освящая наш путь. И что только так, только в таком духовном единении мы – не толпа и не быдло, а та великая нация, о которой так чаял дивный пророк земли русской Николай Васильевич Гоголь, прозревая будущее России. Вспомним эти поразительные слова: «Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни на есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

* * *

Вернувшись в Москву, рассказал об этом чуде своему духовнику и нескольким близким людям, а немного позже в одном из православных журналов появилась заметка об этом событии. Правда, в ней писалось о том, что в ту памятную ночь в небе над Дивеевом были замечены ещё и кресты. Я же, по греховности своей, видел только эти незабываемые столпы света.

Рождественская история

Лет семь назад довелось мне возвращаться после ночной Рождественской службы и праздничной трапезы домой. Трудился я в ту пору помощником настоятеля в дальнем подмосковном храме, а жил неподалёку от московской окружной дороги. На выезде с кольца в центр города здесь, как и везде, пост ДПС. Стоило мне свернуть с кольца, как меня остановил молодой сотрудник автоинспекции и, представившись, попросил показать документы. Признаться, я и сам, будь на месте этого гаишника, остановил бы свою машину. Представьте, праздник, половина седьмого утра, на дороге ни единого автомобиля, а тут чёрная «Волга» со служебными номерами! Рядом сидела жена, а на заднем сиденье мирно посапывала младшая дочь-третьеклассница.

Итак, выхожу я из машины, и тут у меня начинается истерический смех. Дело в том, что в этот самый момент вдруг ясно осознал, что у меня с собой – представьте себе – ни единого документа! Просто в прошедшие сутки было аж три службы (Литургия Сочельника, всенощная под Рождество и Рождественская Литургия), и после всенощной настоятель благословил меня заехать домой за женой и ребёнком. А заодно чуток передохнуть, помыться, привести себя в порядок. Я всё это проделал, а заодно переоделся, да так, что оставил по собственному недогляду все (!) документы – и личные, и на авто – в другой одежде.

«Что Вас так рассмешило?» – спрашивает у меня недоумевающий милиционер. «Сейчас и Вы будете смеяться, – отвечаю я,  – у меня нет никаких документов». «Ну, хотя бы какой-нибудь паспорт…» Видно по всему, что в это праздничное утро озябший на морозе добрый человек не желает огорчать этого рассеянного бородача. Какой там паспорт! И тут я вношу предложение, которое, как мне кажется, должно устроить нас обоих – прошу отпустить меня домой, благо живём в каких-то пятистах метрах от этого поста. «Я бы сбегал, если Вы не возражаете», – предлагаю я вариант, который кажется мне вполне приемлемым. Ну, куда я в самом деле денусь, когда в «заложницах» жена и дочь. По его напряжённому лицу понимаю, что сам-то он вроде не против такого расклада, но чего-то опасается. «Может, хоть доверенность на машину?..» – голос его звучит почти жалобно, так нужна ему сейчас эта соломинка. «Есть, – говорю, – доверенность, даже заверенная нотариусом. Только и она дома…»