Кольцо Пророка - Артем Рудницкий

обстрелы городов из тяжелых гранатометов и ракетных установок. И нам удалось раздобыть подтверждающие все это видео- и фотоматериалы.

В Пакистане помнят скандал с Зафаруллой Бугти, главой другого племени, которого застукали в уютном гестхаусе с двумя девицами сразу. Благодаря этому menage a trois он удостоился ласкового прозвища «Зафи-сандвич» и потерял место в парламенте. Предание огласке информации (задокументированной, подкрепленной свидетельскими показаниями) о политических и коммерческих контактах Османа могло иметь еще более суровые последствия, и правоверный мусульманин попал бы в зиндан быстрее, чем длится утренний намаз. Сам вождь разделял подобную точку зрения. После просмотра малой части «кинохроники», он охотно согласился со сделанным ему предложением: ему передается весь компромат, а взамен подтверждается договор с «Нефтегазом».

Непосредственно по Осману работал Володя Зайченко – молодой сотрудник с приятной наружностью и большими амбициями. Он был самоуверен и нагловат. В Исламабаде ему по статусу полагались отдельная вилла, дорогая машина, и он с ужасом думал, что рано или поздно придется лишиться этой роскоши. Возможно, именно это побудило Зайченко забрать все материалы на Османа и отправиться в Объединенные арабские эмираты, где он обосновался в Шардже, в гостинице «Карлтон». Оттуда позвонил в посольство и сообщил, что вернет искомое только после перевода ему на номерной счет внушительной суммы в долларах.

Разразился скандал, и все шишки посыпались на голову Ремезова. Он вел это дело и отвечал за Зайченко.

Прежде уже случалось, что его карьера висела на волоске. Как-то один из его подчиненных исчез в Дубае. Не явился на рейс, покинул здание аэропорта. Ремезова, отдыхавшего тогда в Сочи, выдернули с солнечного берега и недвусмысленно уведомили о стоявшем перед ним выборе: отыскать пропавшего работника, либо покинуть службу. В течение пяти дней он обходил дубайские отели от высшего класса до тех, что не подходят ни под одну «звездную» категорию и, наконец, обнаружил строго засекреченного коллегу. Тот не перебежал к врагу и не выдал тайны кодов. Лежал пьяный, на толстом ковре в номере-люкс, распространяя острый запах рвоты и экскрементов.

Нынешняя ситуация была еще серьезнее, на кону стояли государственные интересы. В отсутствие Зайченко его номер в отеле обыскали, но ничего не нашли. Передвижения и контакты беглеца тщательно отслеживали ‒ он не арендовал банковский сейф, ни с кем не виделся. Ходил на пляж, в рестораны, словом, прожигал жизнь.

Зайченко не имел ни жены, ни любовницы, из близких родственников у него была только мать, отца давно не стало. Зоя Никитична, 52 лет, проживала в Москве и пламенно любила единственного отпрыска. Что удивительно, сын отвечал не менее сильным чувством. Проблема отцов и детей представлялась ему мало актуальной ‒ он твердо следовал советам мудреца Конфуция, призывавшего чтить родителей, и всегда консультировался с мамой. Это служило поводом для шуток среди соратников, которые не могли понять, почему, решая вопросы о смене жилья, покупке костюма или отпуске, Зайченко обязательно звонил в Москву маме.

Пускаясь в авантюру, обещавшую изменить всю его жизнь, послушный сын просто обязан был известить родительницу. Та могла знать, где спрятаны дискеты или, по крайней мере, подсказать, в каком направлении вести поиски. Из Шарджи Зайченко звонил матери по несколько раз в неделю, однако разговоры (которые тщательно прослушивались) шли об обыденных вещах: погода, здоровье, приветы знакомым.

Взвесив все «за» и «против», Ремезов понял, что нужно лететь в Москву.

Приехав, не мешкая, отправился к Зое Никитичне. Предварительно позвонил, представился сослуживцем ее сына, приехавшим в командировку. Чтобы мама не смогла поделиться приятной новостью с Володей, телефон в ее квартире на некоторое время вышел из строя, и починить его никак не удавалось. А про мобильные тогда и не знали ничего. Конечно, она могла пойти на Центральный телеграф, Главпочтамт, даже в районное отделение связи, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться телефонными аппаратами знакомых. Но ей твердили, что связь вот-вот наладят, она ждала, и Ремезов был уверен, что 2-3 дня у него в запасе есть точно. О том, что в такой срок можно не уложиться, не хотелось даже думать.

Он оставил машину рядом со станцией метро «Красные ворота. Медленно шагая по старым московским переулкам, приблизился к серому дому на улице Чаплыгина, явно дореволюционной постройки. Завидное здание, странно, что у риэлторов до него не дошли руки. По виду, ремонт не делался, стекла в подъезде разбиты.

Ремезов вошел, шмыгнул носом – отчаянно воняло мочой и куревом; придирчиво оглядел двери старенького лифта (только застрять не хватало) и стал подниматься по ступенькам.

Зоя Никитична оказалась на удивление стройной, одетой аккуратно, почти элегантно. Фигура не раздавшаяся, грудь бесформенной назвать нельзя. Да и ноги хороши, таким даже мини-юбка впору (она носила разумное «миди»).

Радушно приняв скромного, немного застенчивого коллегу Володи, который привез ей в подарок от сына шелковый коврик ручной работы, Зоя Никитична пригласила его выпить чаю. Засуетилась, достала новую скатерть, выставила коробку конфет, пирожные. За хлопотами не забывала украдкой бросить взгляд на гостя, который чинно сидел на диване, разглядывая семейные фотографии. Что ни говори – приятный мужчина. Чувствовалась в нем мужицкая закваска, лицо грубоватое, но что-то в нем так располагает…

Женщина без устали рассказывала о Володе: как он поступил в институт (без всякого блата), лучше всех успевал, добился хорошего распределения.

Тоскуете? невинно поинтересовался Ремезов. Скоро вернется к вам Володя.

Зоя Никитична неожиданно смешалась.

Ой, да, он говорил, что на следующий год продлеваться не будет…

Ага, кивнул Ремезов, а про себя отметил: маме Зайченко что-то известно. Затем ловко перевел разговор на другие темы: театр, кино, культурная жизнь, прочно завладев вниманием Зои Никитичны. Ему быстро стало ясно, что эта моложавая женщина откровенно скучает. Работа в Тургеневской библиотеке, посиделки с немногими подругами, да редкие звонки сына, как еще разнообразить свое существование? Хотелось светских мероприятий, презентаций, концертов, ну, мало ли чего.

Он не тратил времени попусту.

Я в Москве ненадолго, а столько всего посмотреть хочется. Вот, два билета дали на концерт. Составите компанию? Мне больше не с кем семьи нет, родственники в Старом Осколе. Не продавать же.

Щеки Зои Никитичны порозовели. Для приличия помявшись («не знаю, это так неожиданно»), она согласилась с энтузиазмом, который произвел на Ремезова приятное впечатление. Он неожиданно поймал себя на мысли, что ему нравится эта женщина.

Посещение концерта прошло «на ура»: Зоя Никитична в вечернем платье, Ремезов в темно-синем костюме, который верно служил ему с десяток лет, разговоры о литературе и искусстве. В завершение вечера он пригласил ее в дорогой ресторан. На следующий день