Ростов-папа (СИ) - Дашко Дмитрий

— Да я сам, — попробовал возразить Пётр, но был осажен Художниковым:

— Не доводи до греха, Михайлов. Сказано — я этим вопросом займусь, так тому и быть.

— Есть, — вяло козырнул напарник.

— Давайте теперь поразмыслим, что делать дальше: враг у нас наглый, в любую секунду может снова ударить. Какой-то системы в его поступках я не вижу, больше похоже на точечные попытки нанести нам как можно больше вреда.

— Ничего себе точечные, — присвистнул Пётр. — Если бы не Жора, гад с пулемётом хрен знает сколько наших бы положил.

— Не будем спорить о терминологии. Меня вот что волнует, — заговорил я, — враг явно знает адреса сотрудников: Левона подстерегли чуть ли не на пороге его квартиры, дом Петра подожгли... Такие вещи не с кондачка делаются, тут пахнет серьёзной подготовкой: враг явно знал, кто и где живёт, а это не самая доступная информация.

— Предатель? — осторожно произнёс Художников.

— Думаю, да.

Лицо начальника угрозыска стало серым.

— Разберёмся, — прорычал он. — А пока едем ко мне, надо вас помыть и переодеть, а то совсем на людей не похожи.

— Неудобно как-то, — засмущался я.

— Неудобно сотрудникам уголовного розыска в таком виде расхаживать. Давайте в мою машину.

Служебное авто Художникова доставило нас к нему на квартиру, где его супруга сразу заставила нас снять грязное и пропахшее дымом бельё, а чуть погодя принесла две стопки чистых вещей.

— Это вам на первое время.

На кухне нагрели воды, мы быстро сполоснулись в тазиках и переоделись. Фигуры и у нас и Художникова, с чьего плеча были эти вещи, не сильно отличались, разве что начальник угро был немного погрузней нас, так что в итоге получился не ужас-ужас.

— Вид, конечно, не фон-баронский, но девки в обморок падать не будут, — засмеялся Пётр, крутясь перед зеркалом в «обновках».

Супруга же Художникова накормила нас завтраком. В её глазах было столько сердоболия и участия, что мы почувствовали себя крайне неловко, и как только перекусили, сразу же умчались на работу, само собой, не забыв поблагодарить женщину за всё.

В кабинете кое-как распихали прихваченные из сгоревшего дома пожитки, что-то пришлось положить в сейф.

— Буду чувствовать себя как дома, — мрачно пошутил Пётр.

В дверь без стука вошла девушка в строгом тёмном платье, её густые волосы были заплетены в толстую косу.

— Петь, здравствуй, — произнесла она сбивчивым тоном. — Ребята сказали, что у тебя был пожар…

— Привет, Варя, — живо откликнулся он. — Было дело. Хотели живьём нас с товарищем Быстровым спалить. Ну да ничего, не на таковских напали.

Варя ойкнула и поднесла ладошку ко рту.

— Да ладно, в первый раз что ли? — удивился напарник. — С нами всё в порядке. Мы с товарищем Быстровым во всяких переделках бывали, так что нас так просто не возьмёшь. Да, Жора, это наша пишбарышня Варвара, прошу любить и жаловать.

— Георгий, — склонил голову я.

— Вы товарищ из Москвы?

— Он самый, — с некоторых пор я привык, что меня тут стабильно называют «москвичом», хотя я сам всего ничего как прописался в «нерезиновой», и то почти сразу уехал в командировку.

Из коридора донёсся голос Художникова:

— Варвара!

— Ой, мне пора, — девушка извинилась и вышла из кабинета.

— Ты смотри, как она за тебя переживает, — заметил я.

— Варвара у нас девушка хорошая, — похвалил напарник. — И на будущее: не вздумай её забижать!

Я фыркнул:

— Даже в мыслях не было! У меня, между прочим, в Москве любимая жена.

— В том-то и дело, что она в Москве, а ты здесь.

— И что? Для меня это ничего не меняет.

— Да ты у нас практически святой!

— Я не святой, я правильный, — твёрдо объявил я.

Для меня было просто немыслимо изменить любимому человеку.

Петра вызвали в дежурку, вернулся он оттуда просветлевшим.

— Пляши, Жора! У меня для тебя отличные известия.

— Неужели? — не поверил я.

— Представь себе. Только что отзвонились из Еремеевки. Кажется, нашли они место, которое ты искал. Говорят, действовали тихо, никого не спугнули.

— Едем! — вскочил я, разом забыв о всех проблемах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Если найдём место, где убивал своих жертв подлый душегуб, на совести которого жизни далеко не только матери и дочки Яковлевых, появится ниточка, которая приведёт нас к нему.

— Я уже договорился с начальством, Художников дал добро!

Ну вот есть же действительно хорошие новости!

Глава 17

— Тепло ль тебе, девица. Тепло ль тебе, красная?! — пошутил я, глядя на закутавшегося в рогожу Петра.

— Издеваешься? — флегматично спросил он.

Если бы не ветер, не было бы так холодно, а на открытой подводе от него никак не спрятаться. Я и сам порядком закоченел, но ещё находил в себе силы на дружеское подтрунивание.

— Настроение тебе поднимаю.

— Мне бы стопочку или на худой край — чайку с мёдом, оно, глядишь, само бы взыграло…

— Терпи, казак!

— По дороге версты через две чайная будет, — внезапно откликнулся возница Макар — пожилой степенный мужчина, единственным недостатком которого был чересчур малый рост, из-за чего его в своё время не призвали в армию. — Можно заскочить, погреться.

— Ты как? — посмотрел Пётр на меня.

— Я не против.

— Тогда правь к чайной, — сказал напарник.

Мы подъехали к мазанке, над дверями которой висел плакат «Ростовской общество трезвости. Чайная». Надпись была ещё дореволюционная. Возле чайной уже стояли несколько повозок. Лошади, привязанные к ограде, тыкались головами в торбы с овсом.

Пока Макар возился со своей кобылкой, мы вошли в чайную и сели за свободный стол. К нам сразу подскочил проворный мальчишка лет пятнадцати, он смахнул полотенцем крошки со столешницы, накинул его на плечо и с готовностью уставился на нас.

— Чего изволите, господа?

Петра немного покорёжило такое обращение, но он выдержал паузу и спокойным тоном сделал заказ: мы брали три стакана чая с сахаром и бублики по две штуки на брата.

От большой печки, стоявшей в чайной, шло приятное и расслабляющее тепло.

Мальчишка-половой обернулся быстро, через минуту он уже притащил поднос, на котором стояли стаканы с чаем, сахарница с несколькими кусками сахара, щипчики и маленькую связку с бубликами.

— Чай, надеюсь, не Высоцкий? — в лоб спросил Пётр.

Я уже знал, что чай бывшей фирмы Высоцкого считался откровенной гадостью, но по какой-то причине был очень распространён на юге России. В Москве его, к примеру, не пили.

— Что вы?! — заулыбался мальчик. — Чай самый лучший! Да вы сами попробуйте — ещё спасибо потом скажете. У нас солидное заведение.

Публики кроме нас было немного: две небольшие компании по интересам. Они не обратили на нас внимания, да и нам было не до них.

Появился Макар, плюхнулся на лавку и с наслаждением взял в озябшие руки горячущий стакан.

— Ух, хорошо!

Я сделал глоток.

Мальчишка не соврал, чай действительно был хороший: ароматный и крепкий, бодрил не хуже кофе. По старой привычке сдавил бублик в ладони, получив четыре неравномерных кусочка. Выпечка оказалась свежей и просто таяла во рту.

Грохнула дверь, в чайную не вошли — ввалились двое полупьяных мужчин: один с красным рябым лицом, а второй упитанностью и формами, похожий на борца сумо.

Глаза Петра буквально полезли на лоб.

— Мишка Кабанчик! — чуть слышно прошептал он.

— Толстяк? — краем губ спросил я.

— Он. Хорошо, что меня не знает.

За этим самым пресловутым Кабанчиком мы гонялись в первый день моего пребывания в Ростове. Правда, на воровской малине его тогда не оказалось, а теперь вот судьба решила нас свести.

— Будем брать на улице, — решил я.

В чайной есть люди. Не приведи бог начнётся стрельба — можем случайно зацепить мирного гражданина, да и если что-то пойдёт не так, Кабанчик возьмёт заложников, а это дополнительные проблемы.