Кишиневское направление - Виталий Гладкий

Последним сквозь проход в проволочном заграждении полз Ласкин. Впереди мелькали сапоги Пригоды, сшитые по спецзаказу – из-за большого размера. «Все…» – обрадованно вздохнул Ласкин, когда куски обрезанной проволоки остались позади.

Неожиданно раздался крик Пригоды:

– Тикайте, хлопци! Фрицы! Ах вы ж!..

Кто-то застонал, затрещали ветки кустарника, словно по ним прошелся ураган, где-то в лесу, невдалеке от заграждений, раздались выстрелы.

Ласкин рванулся к Пригоде, но тут на него выскочили из кустов сразу три эсэсовца. Ласкин с разворота полоснул по ним короткой очередью и, перескочив через одного из них, который свалился прямо под ноги, выбежал на поляну, где ворочался клубок тел. Несколько взмахов рукой с ножом – и Ласкин помог раненому Пригоде освободиться от немцев.

И тут сильный удар в спину швырнул Ласкина в высокую траву. Тупая, невыносимая боль парализовала мышцы. Ефрейтор попытался закричать, но крик застрял в горле. Уже теряя сознание, Ласкин невероятным усилием поднял автомат и выпустил последние патроны в группу немецких солдат, которые окружали поляну.

На календаре значилась дата 5 августа 1944 года.

5 августа 1944 года. Из сводок Совинформюбро. «Северо-западнее и западнее города Резекне (Режица) наши войска заняли более 60 населенных пунктов, в том числе Викшни, Сленыэки, Лабаны, Ромули, Зелтыни, Даркевичи, Одзиена, Руцани, Межраритес, Сикстули. Северо-западнее и западнее города Каунас (Ковно) наши войска заняли более 40 населенных пунктов, среди которых крупные населенные пункты Дидзюли, Кальнишки, Буткишки, Круки, Илгово, Юргбудзе, Стошки, Дыдвиже, Дрейбулины, Семенелишки.

Севернее и северо-западнее города Седлец наши войска заняли более 70 населенных пунктов, в числе которых крупные населенные пункты Каменьчик, Дзежбы, Яблонна, Рогув, Кожухув, Ярославы, Ковесы, Сьвиняры, Монободы, Менчин, Прошев.

В треугольнике слияния рек Сан и Висла наши войска вели успешные бои по ликвидации плацдарма противника и овладели городами Розвадув и Тарнобжег, а также заняли более 30 других населенных пунктов, в том числе крупные населенные пункты Майдан, Сковежин, Вжавы, Гожице, Собув, Мокшишув и железнодорожные станции Розвадув, Збыднюв, Собув, Тарнобжег.

Юго-западнее города Сандомир наши войска продолжали вести бои по расширению плацдарма на левом берегу реки Висла и заняли несколько населенных пунктов. Северо-западнее города Жешув наши войска заняли более 40 населенных пунктов, среди них крупные населенные пункты Войкув, Рожняты, Млодохув, Цыранка и железнодорожные станции Падев, Ясьляны, Хожелюв.

Войска 1-го Украинского фронта, продолжая наступление, форсировали реку Стрый и 5 августа штурмом овладели крупным железнодорожным узлом и важным опорным пунктом обороны немцев в предгорьях Карпат – городом Стрый.

На других участках фронта – без существенных изменений».

Отступление 3

Ефрейтор Ласкин

Ласкин лежал на нарах, прислушиваясь к дыханию соседа, Кузьмы Ситникова. Судя по вздохам, тот тоже не спал, несмотря на то, что уже было далеко за полночь.

– Крендель! Спишь? – не выдержал Ласкин.

– Умгу… – промычал Кузьма и заворочался.

– Слышь, Крендель, неужели правда?

– Ты о чем?

– А то ты не знаешь, – разозлился Ласкин. – Тебя тоже на беседу вызывали.

– Вызывали…

– Неужели на фронт пошлют?

– Еще как пошлют…

– И винтарь дадут?

– А то как же. Дадут…

– И форму?

– Чего захотел…

– Обещали…

– Жди…

– Ты что, не веришь?

– В лагерной робе сподручней на тот свет шлепать.

– Да ну тебя!

Ласкин укрылся с головой и попытался уснуть. Но сон упрямо не приходил. Ласкин отшвырнул одеяло, покопался в кармане фуфайки, нашел окурок.

– Крендель, а Крендель!

– Ну…

– Неужто и срок скостят?

– У тебя того срока – кот наплакал.

– Обещали всем.

– Слушай, Колян, пошел ты!..

Ситников тоже закурил. Затянулся несколько раз и уже поспокойней сказал:

– Ты, это, не обижайся… У меня мать и сестренка в Питере… Фрицы бомбят… Плевать мне на срок, лишь бы на фронт отправили.

Утром после завтрака заключенных построили в колонну и вывели за ворота лагеря.

– Братва, гляди, без конвоя идем! – крикнул кто-то.

– Бежать надумал? – спросил Кузьма Ситников, оборачиваясь.

– Да вы что, кореша! Кто же от свободы бежит?

– Ну и помолчи, шустрило…

Крикун умолк: тяжелую руку Кренделя уважали… После бани выдали обмундирование.

– Гляди, Крендель, почти новое! – радовался Ласкин. – А ты говорил – в лагерной робе…

– Почти новое, это значит обноски, – ворчал по привычке Кузьма, а у самого глаза подозрительно заблестели. – Кх-кх!.. – притворно закашлялся, отворачиваясь.

– Когда оружие дадут? – спросил Ласкин у командира отделения.

– Что, не терпится? – посмеивался сержант. – Дадут, не сумлевайся. Как оформят все бумаги, так и получишь винтовку.

После очередных стрельбищ – вновь сформированные роты перед отправкой на передовую обучали всего неделю, потому что больше не позволяла фронтовая обстановка под Ораниенбаумом, куда их должны были направить, – осенним, промозглым вечером их отправили на передовую. Ночью они уже были в расположении 48-й стрелковой дивизии, где вновь прибывших провели в траншеи.

Спать на сырой земле было жестковато и холодно. Некоторые помянули даже добрым словом лагерные нары – под крышей все-таки, – но выбирать не приходилось. Утешились фронтовой нормой спиртного – всем выдали по сто граммов водки, которую загрызли сухарями; с тем и уснули.

С рассветом опять зарядил нудный, осенний дождь.

– Бр-р… – Ласкина бил озноб; он запрыгал, пытаясь согреться. – Слышь, Кузьма, давай хоть одним глазом на фрица глянем. Говорят, что фашисты с рогами.

И он полез на бруствер траншеи.

– Дурак ты, Колян, – прокомментировал Ситников выходку Ласкина. – У них каски рогатые. Где это видано, чтобы у человека росли рога. Хотя… все может. У этой немчуры все не как у людей. Мне батя говорил. Он с Первой мировой как пришел, так и маялся до конца своих дней с легкими. Немцы газами отравили. Сволота… Слазь, а то шлепнут, как зайца.

– Ну, ты скажешь… – засмеялся Ласкин. – Они сейчас кофий пьют и мармеладом закусывают. Немцы любят порядок. У них все по часам. Мне рассказывали… Да и нам не мешало бы подбросить чего-нибудь вовнутрь, да посущественней. Где кухня?

– Балаболка… – проворчал в ответ Кузьма. – Кухня ему срочно понадобилась. Жди, сейчас тебя накормят… фрицы.

Примеру Ласкина последовали еще несколько бойцов из пополнения. Неожиданно дробно застучал немецкий пулемет, и солдаты посыпались обратно в траншею. Некоторые были ранены; послышались стоны и злая ругань.

Ласкину повезло; он только ушиб колено и расцарапал в кровь лицо.

– Схлопотал? – едко спросил Кузьма. – Ну как, заметил рога у фрицов? Хе-хе… Это они вам дали по рогам… с прицепом. Специально ради вас, придурков, фрицы завтрак отложили. И не боятся, что кофий остынет.

– Ну, паразиты! – взъярился Ласкин, передернул затвор и принялся стрелять в сторону немцев.

Выстрелы затрещали по всей траншее; обозленные донельзя таким «горячим» приемом со стороны гитлеровцев, вновь прибывшие не жалели патронов. Ответили и немцы – возле траншеи начали рваться мины.

Перестрелка разгоралась все больше и больше. Гитлеровцы встревожились не на шутку. Обычно в условиях обороны передний край безмолвен, за исключением редких одиночных выстрелов или пулеметных очередей, выпущенных в основном для острастки, а тут такая пальба. Уж не хотят ли русские пойти в наступление?

Вдруг из немецких траншей выскочили автоматчики и бросились вперед. Похоже, и среди них были горячие головы. А может, немцы просто замерзли и решили таким образом согреться. За считанные минуты они преодолели нейтральную полосу и обрушились на опешивших новобранцев…

Ласкин опомнился только во второй траншее.

– Как же так, а, Кузьма? – растерянно спрашивал он Ситникова.

Прислонившись спиной к стенке траншеи, его кореш жадно дышал широко открытым ртом.

– Ну что ты молчишь?! Стыдно-то как…

Ласкин закрыл лицо руками и медленно опустился на дно траншеи.

– Стыдно, – кивнул головой Кузьма. – Но с другой стороны мы живы остались. А кому-то не повезло… Вот только беда, что вещмешки с НЗ фрицам достались. Когда еще шамовку нам подвезут…

– Вещмешки, говоришь? – вскочил Ласкин. – Жалко стало харч? Эх! Нам поверили, а мы… Как шелупонь распоследняя!

Неожиданно Ласкин в каком-то сверхъестественном порыве вскарабкался на бруствер и закричал:

– Братва! Бей фашистскую сволочь! Ура-а!

Мгновенно освирепевший Кузьма, не раздумывая, выбрался из траншеи и побежал вслед за Ласкиным. Крики «ура», яростный свист всколыхнули передовую – пополнение в едином порыве устремилось на немцев. В траншее закипел рукопашный бой.