Полигон - Александр Шакилов

– Слишком легко нам все дается. – Милена не спешила садиться. Она водила головой, высматривая опасность.

Насчет невыносимой легкости бытия я был согласен.

– Полигон присматривается, оценивает нас, – выдал Резак, после чего, отвернувшись от меня и Милены, приподнял маску респиратора и изрядно отхлебнул из фляги с водой. – И мы пока ему интересны.

– Он что, живой, Полигон твой? И где мы у него сейчас? В заднице или глубже? – меня все больше раздражал этот размалеванный великовозрастный ребенок с коровьими рогами на тупой башке.

– Во-первых, Полигон не мой. А во-вторых… Мы идем по самой кромке. Тут же благодать. Тут все равно что по ту сторону Стены. А вот дальше… Никто не знает, что там, есть ли там люди, можно ли там вообще жить…

Если парень хотел успокоить нас, поднять нам настроение, то у него не получилось.

– Смотрите! – Резак вдруг вытянул перед собой руку, указывая в редкий подлесок.

Не знаю, как супруга, а я ничего особенного не увидел. Ну, блестит на солнце паутина. Неприлично много паутины. Там и сям между деревьями растянуты тонкие сетки. Если бы лучи солнца не отражались от нитей, на которых повисли капельки росы, я эту паутину вообще не заметил бы. Хотя…

Паутина не светилась потусторонне, и не клубился над ней туман, но у меня от нее волосы дыбом встали. Причем по всему телу.

Милена заерзала. Видать, давно эпиляцию не делала.

– Почувствовали? Это все из-за прибора. – Резак быстро нашел объяснение тому, что мы ощущали. – Согласно секретной кодировке наших доблестных ВС он называется «кондером». Потому что аккумулирует электричество и создает сильное электромагнитное поле. Вон там, слева, возле ствола поваленного. Увидел, умник? А вы, миледи?

Я скупо кивнул ему, а моя благоверная не снизошла и до этого. Надо же – миледи. Какие, е-мое, манеры у джентльмена по имени Резак. Эдак скоро до реверансов дойдем, и серенады петь будем, и стишки сочинять под луной…

Под навесом паутины на небольшом пригорке не росла трава и не покоилась с миром осыпавшаяся хвоя. Там угольно-черным нарывом вспух куб размером с игрушку-головоломку из моего далекого детства. Только вот у игрушки грани были разноцветные. Да и не светился кубик Рубика изнутри так, будто в него запихнули едва тлеющую свечу.

– А приборчик-то, похоже, сдулся, – предположил Резец. – Приборчик-то едва живой…

– Какой у него принцип действия? – куб притягивал мой взгляд.

– Это «кондер», умник, – фыркнул Резак. – По названию мог бы и сам догадаться!

– Ближе к теме, дружище, – я заметил, что сосны, растущие у пригорка, сплошь сухие, без коры даже.

Милена меня поддержала:

– Мальчик, не выдрючивайся. Просто расскажи, что знаешь.

«Африканец» кивнул.

– Только ради вас, миледи… В обычном состоянии «кондер» постепенно убивает все живое вокруг себя в радиусе… ну, это зависит от конкретного «кондера». Но если его активировать – это можно сделать лишь раз, после чего прибор теряет свои свойства, – он резко высвободит все накопленную энергию. Радиус поражения зависит…

– От конкретного «кондера», – закончил я за него и задумался вслух: – Значит, прибор этот вроде мины, но покруче. Сбросить, к примеру, с самолета на поле пшеницы – и все, нет поля, а потом, если кто зацепит его, он еще и рванет так, что мало не покажется.

Резак пожал плечами. Такие выводы были слишком сложны для него.

И потому дальнейшие свои соображения я оставил при себе. Наверняка «кондер» разработали вовсе не для массового поражения живой силы противника. Если его незаметно установить в кабинете непослушного политика, вскоре дядечка начнет хиреть-болеть, а опосля и вовсе окочурится. И обнаружь даже сыскари убийственный куб, стоит лишь коснуться его, случится ба-а-альшая неприятность…

Я далек от науки. Не разбираюсь в электронике и биологии, и вообще ноль во всем, что круче школьного курса. Но даже такой неуч, как я, способен понять: для создания подобных «кондеров» нужны крутые технологии. Технологии, способные изменить наш мир. Обладая столь продвинутыми знаниями, даже вояки не стали бы размениваться на мелочи. Убивать людей «кондером» – все равно что стрелять из гаубицы по комарам.

Над паутиной с ветки на ветку перелетела сойка и застрекотала, глядя на нас. Недовольство пестрой птахи меня успокоило. Раз порхает возле прибора и ей хоть бы что…

Тело мое сработало раньше, чем додумалась мыслишка.

Точнее – сработал язык, забив на мозг.

– Дружище, предлагаю пари: если я добуду «кондер», – вдруг выдал я, – ты понесешь мой сидор, а не сумею – я понесу твой.

– Не добудешь, – уверенно сказал Резак, но лоб, измазанный белой глиной, наморщил. – Так что на фига терять время?

– Ты боишься проспорить? – теперь это уже было для меня делом принципа.

– Просто жаль тебя, худосочного. Два сидора не потянешь. Ты ведь уже старый.

Я хохотнул с намеком, что шутку оценил. Милена взглянула на Резака вроде как осуждающе, но что-то такое промелькнуло в ее взгляде – уважение, что ли? С этого момента она стала иначе относиться к парню. И мне это очень не понравилось.

– Нам надо идти, Край, – сказала супруга делано бодро, как бы подчеркивая: я не заметила, дорогой, что ты выдохся. – Про нашу цель забыл уже? И про Патрика? Он нас ждет.

– Не забыл… – я совсем помрачнел. – И потому, если хотим не на щите вернуться – если вообще хотим хоть как-то вернуться, – этот прибор нам не помешает. Полезная вещь, я считаю. Правильная.

Милена фыркнула.

Резак пробормотал что-то невнятное, и, пока он не сформулировал достойную отповедь, я шагнул к нему и протянул открытую ладонь:

– Так спорим или нет?

– Спорим, чего уж, – «африканец» пожал-таки мне руку.

В ответ на требование выдать мне контейнер он нехотя вытащил емкость из прозрачно-невесомого, но крепкого пластика. В сидоре Резака осталось еще два таких контейнера.

Милена отвернулась, выказав тем самым несогласие с тем, что я задумал.

Глядя на ее напряженную спину, я подумал, что, может, не стоит рисковать? Ничего ведь не знаю об этих чертовых приборах. А если и знаю – только по рассказам Резака. Но почему я должен верить мальчишке, который ворвался в нашу жизнь так внезапно, в таком странном и опасном месте? Да еще и жена ему благоволит… Я смотрел на Милену и понимал: с каждым ударом сердца она становится дальше от меня. Откажусь от попытки завладеть прибором – потеряю ее. Она будет со мной, она ведь мать моего ребенка, она даже будет отдаваться мне в постели, но как мужчина – единственный, защитник, спаситель, стена – я для нее перестану существовать.

Сняв с себя оружие и сидор, я с контейнером наперевес двинул к пригорку, на котором чернел куб.

Макс Край не камикадзе. Чтобы вырастить сына, мне надо выжить. Геройски погибнуть – не для меня. Не в том я возрасте, чтобы мечтать о слезливой псевдоромантической фигне, которой засорено то, что заменяет мозг у подростков. Моя задача – вернуться домой с десятилетним ВВП банановой республики на кармане. Разве не заслужил пан Краевой чуток скромной роскоши и самую малость излишеств?

Аккуратно переступая на полусогнутых ногах и широко разведя руки – надеюсь удержаться за воздух, если случится нечто особенное, непредвиденное, – я приближался к прибору. Паутина блестела в лучах солнца, капли росы на ней и не думали испаряться, что удивительно, утро позади, пора бы. Особо крупная капля, чуть ли не с кулак размером, – и как сразу не заметил? – висела в крайней верхней точке самой большой сети. Странная капля, нехорошая.

– Край, не дури, не надо! – очнулась Милена, подала-таки голос.

Однако тревоги за мужа я не услышал. Наоборот – она будто подталкивала меня вперед, будто умоляла доказать, что я – мужчина и что способен еще на поступки, пусть даже начисто лишенные смысла. Отмахнуться бы – мол, не зуди, любимая, под руку, – но зачем? На полусогнутых да с контейнером в лапке любой красивый жест – уродство и огорчение. Вот вернусь…

Я прикипел взглядом к «кондеру».

Угольные грани источали едва живой свет. И это было неимоверно красиво и притягательно. Хотелось коснуться кончиками пальцев, а потом вцепиться в куб и сжать его изо всех сил! И вот я на шаг ближе к пригорку и к прибору. И еще на шаг. На самом-то деле «кондер» мне не нужен. Я просто хочу доказать себе и Милене, что прежний я вернулся, что сталкер Макс Край опять с нами.

А если шарахнет?

– Ну вот ради чего рисковать, а, Макс? – кричала позади Милена. – Забей, не надо!

Да не буду я брать прибор, хотел ответить я, но почему-то промолчал. Даже касаться его не буду. Просто подойду поближе, чтобы рассмотреть получше, когда еще такая возможность подвернется, я ведь любопытный…

Милена еще кричала, и Резак кричал, и сойка стрекотала над головой, будто ей под хвост плеснули скипидара… не буду брать, не буду, просто посмотреть…

Конечно же я не собирался лезть прямо на пригорок. Ну конечно же! Просто еще шаг, всего-то шажок, шажочек даже, и еще…