Два апреля - Алексей Кирносов

Манера капитана Галкина вести урок понравилась. Шесть часов, три до обеда и три после, не утомляли. На четвертый день занятий капитан Галкин раздобыл речной буксир и устроил практику. Отрабатывая маневры и правила, дошли вверх по пустынной еще Неве почти до Петрокрепости и тут встретили Ладожский лед. Он двигался сплошной стеной, скрежеща, вспучиваясь, выкарабкиваясь на отлогие берега. Люди оттаскивали повыше черные лодки.

- Лед молодец, - сказал капитан-наставник Галкин. - Пошел очень вовремя. Пока он сойдет, отшлифуем полученные знания. Устрою вам зачет, а потом достойных допущу к экзамену.

Буксир повернул обратно. Вернувшись в Ленинград, застали там сырой туман, холод и северо-восточный ветер. Потом всей компанией пообедали на «Кутузове». Хоть время обеда давно прошло, у Ксении все было наготове.

- Гаврилыч опять гуляет? - спросил у нее Овцын.

- Мы через день, - сказала Ксения, и Овцын усомнился, потому что помнил, что вчера она тоже работала.

- Устаете? - спросил он.

- Не смертельно.

Утром Овцын, как обыкновенно, зашел в контору, и Крутицкий поздравил его со вскрытием Ладоги.

- Дней через пять выпущу вас, - сказал он. - Нечего зря место занимать. Правда, на Онежском озере еще лед, но это, бог даст, не надолго. Если что, в Вознесенье отстоитесь. Как ваши занятия?

- К финалу, - сказал Овцын. - Думаю, уже можем сдавать.

- А все сдадут? Ведь я надеюсь.

- Сдадут. Хитрого в этой науке ничего нет.

- Еще одно, - сказал Крутицкий, когда Овцын поднялся со стула и собрался прощаться. - Центральная кинохроника интересуется нашей экспедицией. Возьмете двух корреспондентов?

- Почему бы и нет? - сказал Овцын. - Посмотрим, каковы мы на экране. На весь рейс или до Архангельска?

- На весь, естественно. Самое интересное - Арктика. Если до нее не добраться, так нечего огород городить. На днях приедут, я пошлю их к вам. Устройте.

- Пусть будет кинохроника, - кивнул Овцын.

Он пришел на теплоход, отсидел три часа занятий, пообедал и отправился навестить Бориса Архипова - тот почему-то не был на занятиях. Капитан «Шального» ходил по своему буксиру в праздничном виде, помолодевший, необыкновенно свежий и глаженый, в тужурке с галунами и орденскими планками, из-под рукавов которой спускались на кисти рук белоснежные манжеты.

- Какие новости в конторе? - спросил Борис Архипов.

- Дней через пять выйдем. Мне грузят двух корреспондентов кинохроники. На Онеге еще лед. - Овцын, прищурившись, оглядел Бориса Архипова. - Ты приглашен на дипломатический прием?

- Просто по Неве идет ладожский лед. - улыбнулся Борис Архипов.

- Странная связь.

- Для непосвященных, - подмигнул ему Борис Архипов, взял под руку и повел в каюту.

- Опять пить кофе? - спросил Овцын.

- Сделаем передышку. Сегодня будем пить шампанское.

- Человек-загадка, - вздохнул Овцын и уселся на диван.

Борис Архипов отодвинул вентиляционную решетку, достал из трубы бутылку, осторожно откупорил и налил шампанское в бокалы. Уже подняли их, когда зашел вахтенный матрос и доложил:

- Товарищ капитан, к вам буфетчица с «Кутузова». Пустить?

- Олух царя морского! - рявкнул Борис Архипов и, оттолкнув матроса, выбежал из каюты.

Матрос, не обидевшись на «олуха», протянул руку в сторону стоящего в углу спиннинга, сказал:

- Знаете, это команда подарила.

- Борис Никитич не увлекался рыболовным спортом, - заметил Овцын.

- Спиннинга не было, - рассудил матрос и ушел, не закрыв дверь.

Борис Архипов, сияя, ввел в каюту Ксению. В руках у нее был торт и

пакет, перевязанный розовой ленточкой. Овцын встал.

- Теперь ясно, - сказал он.

Достал из тужурки мозеровский полухронометр, самую драгоценную свою вещь (Борис Архипов это знал), покачал его на стальной цепи перед Борисовым лицом и опустил тяжелую чечевицу в его верхний карман, под орденские планки.

- Владей, - сказал он и поцеловал его в щеку. - И да живешь ты не меньше, чем дед твой, архангельский архиерей. Что ж ты, злыдень, даже Ксению Михайловну предупредил, а мне ни полслова?

- И четверть слова не говорил, - замотал головой Борис Архипов.

Он взял из ее рук пакет и торт, торт поставил на стол, пакет бросил на диван, потом поцеловал руки.

- Говорили, Борис Никитич, - улыбнулась Ксения. Помните, в Ясногорске: «Придем в Ленинград, и стукнет сорок». Выяснить подробности не представляло труда.

- Однако этот тип не выяснил. - Борис Архипов ткнул пальцем в Овцына. - Тем не менее за хронометр спасибо, сынок. Не жалко?

- Еще как жалко! - сказал Овцын. - А иначе какая же в подарке ценность?

Он усадил Ксению на диван и разрезал торт. Борис поставил на стол третий бокал, бережно налил вина.

- За ваше счастье, Борис Никитич, - сказала Ксения серьезно и немножко печально. - Пусть все ладится у вас в жизни. У вас еще будет много хорошего. У вас будет много радости.

- Да... Сорок лет... - проговорил Борис Архипов. - Дата. Цифра.

- Небольшая, - сказала Ксения.

Они выпили вино, сели. Все понимали, что сорок лет - это порядочно и что единственная радость, которая нужна сейчас Борису Архипову, недоступна ему. Поэтому было грустно. Овцын дотянулся до блюдечка, положил на него кусок торта и поставил перед Ксенией. Она ела торт и говорила о том, как ей нравится Ленинград, и вообще все это плавание, и ее работа, и люди, и какое это счастье - не сидеть на одном месте, и как ей было тоскливо, когда она знала только дорогу от дома до техникума, где преподавала английский язык юнцам, которым он был совершенно неинтересен...

Борис налил еще вина, и опять выпили за его успехи.

- Мыть каюты вам тоже нравится?- спросил он.

- Нравится, - сказала Ксения.

- Особенно одну. Капитанскую. - Борис вздохнул, повернулся к Овцыну. - Подай-ка мне, сынок, этот изящный пакетик.

Он порвал розовую ленточку и развернул бумагу.

- Галстуки... - улыбнулся он и ласково посмотрел на Ксению. -Ксюшенька даже заметила, что я таскаю засаленные галстуки... Вот и обновка капитану Архипову. Вы, Ксюшенька, золотая женщина. Переходите ко мне. Честное слово, вас здесь будут больше ценить, чем на том плавающем пансионате.

- Тебе нельзя пить по два бокала шампанского, - сказал Овцын. - Ты начинаешь бредить.

- Возможно, - сказал Борис Архипов. - Попробую выпить третий. А вдруг от него вернется рассудок?

Он добыл из вентиляционной трубы еще бутылку, откупорил, разлил вино.

- Это выпьем за Ксюшу, - сказал он. - Пусть она всегда будет такой же доброй и прекрасной, как сейчас. Пусть желания ее сбудутся.

- У меня нет несбывшихся желаний, - засмеялась Ксения. - Все равно я

выпью, раз уж Алексей Гаврилович сегодня командует на камбузе.

- Вот мы и сделали из вас моряка, - сказал Овцын. - Представляю, как охнет ваша мама в Рязани, когда вы вернетесь домой и скажете: «А ну-ка, старуха, смотайся на камбуз, пошуруй в бачках, нет ли чего горяченького порубать?»

- Не исключено, - сказала Ксения.

- Не надо, Ксюша, - попросил Борис Архипов. - Не привыкайте к жаргону. Кто бы знал, как мне надоело это заразное соленое словцо! Ну его к аллаху!

Овцын допил вино, сказал:

- Вы народ вольный, а мне пора на занятия. А то капитан-наставник Галкин рассердится.

Он вышел из жаркой каюты, спустился на набережную, и в голове чуточку шумело шампанское. Резкий холодный ветер отогнал от «Кутузова» любопытных, остались лишь стойкие пенсионеры в зимних шапках и длиннополых, застегнутых на все пуговицы габардиновых плащах. По ртутному небу неслись рваные коричневые облака. С каждым глотком воздуха в легкие вливалась сырость. Странно было, что нет дождя. Льдины плыли и плыли по Неве. Из одной, как пушка из борта линкора, торчало черное бревно. На него опустилась чайка, но тут же взлетела, покружилась и села на воду меж льдин.

Овцын подошел к трапу «Кутузова», остановился. Представил, как капитан-наставник Галкин, насупливая седые брови, провозглашает для сведения беззаботных моряков, избалованных широкими акваториями: «От того, насколько точно вы придерживаетесь фарватера, зависит ваш успех, ваша безопасность, покой и благополучие вашей семьи!» Интересно, что сказал бы капитан-наставник Галкин, если бы его попросили пройти от Таллина до Ленинграда?

Овцын засмеялся, махнул рукой и пошел в кино.

14

На старом шкафу, где когда-то хранилось все имущество Соломона, от зимнего пальто до поколупанных кружек, нашлись шашки. Третий вечер подряд они играли в шашки, сидя на неприбранной постели, записывая на листе бумаги счет, играли до полного опустошения головы, поглядывая на часы - когда же наступит ночь и можно будет лечь, стряхнув перед тем с простыни крошки и сигаретный пепел?

Острота желания прошла, новости были рассказаны, анекдоты тоже. Не хотелось гулять по улицам и ландшафтам, продуваемым промоклым нордостом. Хотелось читать, но книг не читали по невысказанному согласию. Это было бы предельно скверно - сидеть друг против друга и читать книги. Играть в шашки - это прилично. Прилично, потому что вдвоем.