Чудовище - Ги Кар

- Суд понимает ваше горе, мадам, - сказал председатель.

И все же не могли бы вы сообщить нам еще кое-какие сведения относительно вашей супружеской жизни? Господин Роделек вскользь заметил, что по возвращении из свадебного путешествия вы поделились с ним некоторыми затруднениями интимного характера, которые не позволяли вам быть полностью счастливой.

- Быть может, так оно и было, но время все уладило, как и предсказывал господин Роделек. Жак стал для меня идеальным супругом, у

- И ваше счастье ничем не омрачалось за все время пребывания в Америке?

- Да. Мы переезжали из города в город и повсюду встречали благожелательных слушателей.

- Припомните, мадам, не приходилось ли вам за пять лет странствий по Соединенным Штатам встречаться с Джоном Беллом?

- Нет, господин председатель.

- А во время плавания вы или ваш муж разговаривали с этим человеком?

- Нет. Лично я вообще не знала о его существовании. Могу с уверенностью сказать то же самое и о Жаке, который выходил из каюты только вместе со мной: дважды в день мы совершали часовую прогулку по палубе. Все остальное время проводили в каюте, куда нам приносили и еду.

- Как же в таком случае вы объясняете то, что ваш муж набросился на неизвестного ему человека?

- Я никак не объясняю, господин председатель, поскольку уверена, что этого американца убил не Жак.

- Раз вы в этом уверены, мадам, то, наверное, подозреваете кого-нибудь другого?

- Кого угодно, кроме Жака. Я, его жена и друг, знаю, что он не способен причинить другому человеку ни малейшего зла.

- Позвольте, мадам, - воскликнул прокурор, - чем же вы объясняете тот факт, что ваш муж, который, по вашим же словам, в первые три дня выходил из каюты только с вами, ускользнул из-под вашего бдительного надзора и вам пришлось заявить судовому комиссару о его исчезновении, причем как раз в момент преступления?

- В тот день Жак, по своему обыкновению, прилег вздремнуть после обеда, и я вышла на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. Минут двадцать спустя я вернулась в каюту и очень удивилась, увидев, что мужа на койке нет. Я подумала, что он, должно быть, проснулся и отправился меня разыскивать. Это меня встревожило, ведь он плохо знал бесчисленные коридоры и лестницы трансатлантического лайнера, и я выбежала из каюты. После безуспешных поисков я снова зашла в каюту - в надежде, что Жак появится там. Но его по-прежнему не было. Придя в отчаяние при мысли, что Жак мог оказаться жертвой несчастного случая, я бросилась в бюро судового комиссара и поделилась с ним своими опасениями. Остальное вы знаете...

- Не мог бы свидетель, - спросил Виктор Дельо, - сделать некоторые уточнения для суда, который так и не получил этих сведений от следствия? Госпожа Вотье, вы сказали нам, что отсутствовали в каюте двадцать минут. Вы уверены в этом сроке?

- Да, минут двадцать, самое большее тридцать.

- Прекрасно, - кивнул Виктор Дельо. - Будем считать, полчаса... Потом вы вернулись и отправились на поиски мужа, что заняло еще полчаса. В итоге это дает нам уже час... Вы вновь проверили каюту и направились в кабинет комиссара Бертена. На разговор с ним ушло, предположим, еще десять минут. Только тогда начались поиски, предпринятые комиссаром "Де Грасса", то есть через час и десять минут после того, как вы в последний раз видели мужа лежащим на койке. Сколько времени они продолжались, пока вашего мужа наконец не обнаружили в каюте убитого?

- Наверное, минут сорок пять.

- Где находились все это время вы?

- Я ждала известий в кабинете комиссара Бертена: так посоветовал он сам, сказав, что в первую очередь сведения поступят сюда. Время текло мучительно долго. Какие только мысли не приходили мне в голову!.. Я не могла предположить только одного: что мой бедный Жак окажется не жертвой несчастного случая, а преступником! Наконец, я дождалась возвращения комиссара Бертена. Он и пришедший вместе с ним капитан Шардо рассказали мне, при каких странных обстоятельствах был обнаружен мой муж, а когда капитан заявил, что, судя по всему, американца убил Жак, я упала в обморок... Когда очнулась, эти господа попросили меня пройти с ними в судовой карцер, куда они заключили Жака, и побыть переводчицей на его первом допросе. Я кинулась к Жаку, схватила его за руки и отстучала вопрос: "Это неправда, Жак? Ты не сделал этого?" Он ответил мне тем же способом: "Не тревожься! Я отвечу за все... Я люблю тебя". - "Ты сошел с ума, любимый! Раз ты меня любишь, не смей возводить на себя напраслину, обвинять в чужом преступлении!" Я умоляла его, но он больше ничего не сказал. А когда капитан попросил задать ему роковой вопрос, Жак, к моему великому горю, ответил: "Я убил этого человека и ни о чем не сожалею". В последующие дни до прибытия в Гавр он повторял этот ответ.

- Прошу извинить меня за настойчивость, - заявил Виктор Дельо, - но мне представляется весьма важным отметить господам присяжным, что с момента, когда госпожа Вотье в последний раз видела своего мужа лежащим на койке в каюте, и до того, как стюард Анри Тераль обнаружил его в "люксе" Джона Белла, прошло самое меньшее два часа... Два часа этого более чем достаточно, чтобы совершить преступление, и даже не одно!

- Что вы хотите этим сказать, мэтр Дельо? - спросил председатель.

- Я хочу напомнить суду свое предыдущее заявление - о том, что в уничтожении Джона Белла могли быть заинтересованы по меньшей мере три человека. Среди этих трех гипотетических преступников Жак. Вотье был, без сомнения, тем, кому убийство внушало наибольшее отвращение. Если бы он и совершил убийство, оно было бы почти вынужденным ввиду определенных обстоятельств. Однако Жак Вотье - и этим мы обязаны принципам добра, внушенным ему Ивоном Роделеком, обладал и всегда будет обладать совестью, которая указывает ему истинный путь. Она-то и побуждает его сейчас обвинять себя в злодеянии, совершенном другим. Но есть и другая причина, более материальная, которая доказывает невиновность подсудимого: у него не было возможности совершить кровопролитие, поскольку его опередил настоящий преступник.

- В самом деле? - спросил прокурор. - И кто же он?

- В свое время мы это узнаем.

- А пока, - прервал грозившую вспыхнуть пикировку председатель Легри, - суд желает услышать от госпожи Вотье, что делала она после того, как ее муж был передан в руки полиции в гаврском порту.

- Я вернулась в Париж трансатлантическим экспрессом вместе с матерью, но рассталась с ней на вокзале Сен-Лазар, несмотря на ее просьбу поехать жить к ней.

- Все то время, пока шло следствие, вы избегали общества, не так ли?

- Никоим образом, господин председатель... Я трижды являлась по вызову к следователю Белену, который вел дело, а после этого постаралась укрыться от назойливого внимания репортеров.

- Поскольку ваш муж, будучи в заключении, не выразил желания встретиться с вами, вы впервые со дня приезда во Францию находитесь рядом с ним?

- Да... - еле слышно выговорила Соланж Вотье.

- Господин переводчик, - спросил председатель, - как отреагировал подсудимый, узнав, что перед судом выступает его супруга?

- Никак, господин председатель.

- Подобное поведение, признаться, озадачит любого! заявил председатель суда.

- Только не меня, господин председатель, - произнес Виктор Дельо, поднимаясь. - Думаю, я нашел причину такого поведения моего подзащитного, но, чтобы быть окончательно в этом уверенным, я прошу суд разрешить воспользоваться присутствием свидетеля и проделать небольшой эксперимент с участием подсудимого.

- Что вы подразумеваете под словом "эксперимент"?

- О, всего лишь простое прикосновение.

- Суд разрешает.

- Госпожа Вотье, - попросил Виктор Дельо молодую женщину, - не соблаговолите ли вы подойти к своему мужу?

Когда молодая женщина приблизилась к подсудимому вплотную, Виктор Дельо обратился к переводчику:

- Будьте любезны, возьмите подсудимого за правую руку и дайте ему дотронуться до шелкового шарфика госпожи Вотье.

Переводчик повиновался. Едва пальцы Жака Вотье коснулись шарфа жены, он вздрогнул и издал хриплый крик. Затем его пальцы лихорадочно забегали по руке переводчика.

- Наконец-то он заговорил! - торжествующе воскликнул Виктор Дельо.

- Что он говорит? - спросил председатель суда.

- Он вновь и вновь задает один вопрос: "Какого цвета шарф у моей жены?" - объявил переводчик. - Должен ли я отвечать?

- Подождите! - вскричал Виктор Дельо. - Скажите ему, что шарф зеленый!

- Но он же серый! - воскликнул прокурор Бертье.

- Вижу! - огрызнулся Виктор Дельо и обратился к суду: Вы, конечно, помните, как один из свидетелей, брат Доминик, объяснил нам, что цвета, существующие в воображении Жака Вотье, совершенно не соответствуют действительности, и, как я сам заявил, именно цвет сыграл решающую роль в убийстве, которое ошибочно приписывают моему подзащитному. Маленькая ложь, о которой я прошу, абсолютно необходима! Скажите ему, господин переводчик, что шелковый шарф, который находится в настоящий момент на госпоже Вотье, зеленого цвета.