Афганский дневник пехотного лейтенанта. «Окопная правда» войны - Алексей Орлов

Тищенко дуркует. Заставляет писать планы работ на месяц, на неделю, на каждый день, в которых все должно быть расписано по часам, чуть ли не поминутно. Пишем план-конспекты на чистку оружия, проведения физзарядки. Говорит, что готовит к службе в Союзе. Он пришел из 1-й Московско-Минской дивизии и, по его словам, насмотрелся, как снимают с должностей командиров рот, ребят, прибывших из Афганистана, имеющих боевые награды, за всякую повседневную ерунду, за неспособность к показушности.

Пришло подтверждение замены – Белорусский военный округ, июль месяц.

8 марта

Думали, праздничный день, отдохнем – не угадали. В полк прилетает начальник управления боевой подготовки Сухопутных войск генерал-лейтенант Попков. И вдруг вспомнили, что когда-то был приказ, в котором в Афганистане объявлялась «фронтовая обстановка», и занятия по боевой подготовке должны проводиться и в выходные, и в праздничные дни.

Меня в срочном порядке буквально выгнали на полигон. На слабые возражения, что нет конспектов, ноль внимания, мол, никто к тебе не приедет. Сидим, курим, смотрю, «уазик» пылит. Построил роту, докладываю генералу, что рота к занятиям готова. В резком тоне мне ставится вопрос: «Почему личный состав такие оборванцы? Почему бронежилеты драные?» «Они не драные, товарищ генерал, – отвечаю, – а пулями и осколками порваны, из боевых не вылазим, себя некогда в порядок привести». «Ну хорошо, сынок, – сбавляет генерал обороты, как бы извиняясь, – у тебя тактика первые часы, покажешь мне, как вы выдвигаетесь, а потом на огневой покажешь стрельбу из НСВ». Есть! Начинаю занятия. Рота пошла в колонну по одному, перед высотой залегли, первый взвод пошел, два прикрывают; потом второй пошел, первый на высоте прикрывает, третий внизу, потом третий, два взвода его прикрывают, в общем, показываем классику. Поднялись на горку, с нами, естественно, никто не идет. Скрывшись из виду, перекуриваем, ждем окончания занятия по времени, разыгрывая со взводными в эфире игру. Через два часа спускаемся, предстоит еще огневая подготовка. Генерал разведчиков вытащил, НСВ есть у них и у меня. Но в моей роте пулемет не исправен, шептало сточилось, и он на задержку не становится, сколько бы патронов в ленте ни было – одной очередью выпускает. Признаться, что пулемет не исправен, не решаюсь, а вдруг пронесет.

Генерал посмотрел стрельбу роты, всех офицеров сначала запустил на третье упражнение, потом шесть смен солдат, все выполнили на отлично. Ему показалось достаточно убедительно, остановил стрельбу. Теперь «Утесы» давайте. Сначала разведчик стреляет – отлично. Потом мой пулеметчик, вся лента вылетает одной очередью. «Да он стрелять не умеет!» – кричит генерал. Пришлось сознаться в неисправности пулемета. Генерал настойчив, из пулемета разведчиков пусть стреляет – отлично. Тищенко дает команду: «Комбат, к бою! Отлично. Ротный, ложись – отлично». Отмяк генерал, сам лег, пострелял, тоже неплохо, похвалил нас и уехал. А перед этим попытался прекратить занятия из-за нарушения мер безопасности. Мы никак не могли понять, в чем состоит нарушение. Оказывается, солдат, стоящий в оцеплении, находится всего метрах в двадцати от основного направления стрельбы. А там растет единственное дерево, в тени которого он всегда и прятался, мы никогда не придавали этому значения, какому дураку вздумается стрелять в сторону. Он и нужен-то был, чтобы отогнать пасущихся баранов из расположенного неподалеку домика старика афганца, если тем вдруг захочется забрести на стрельбище. Генерал был неумолим, прекратить стрельбу, перенести пост. Нашелся подполковник Сидоров: «Приучаем к свисту пуль, товарищ генерал». – «А, ну хорошо, продолжайте», – был ответ после секундного замешательства.

На совещании командир полка подвел итоги – Орлова бронежилеты спасли. Хм, пулями пробитые.

Вечером прибегает посыльный, срочно вызывают в санчасть, солдат умирает. Прибегаю; Коля Перцев, замкомвзвода третьего взвода, на столе лежит, пытаются врачи промывание сделать, гадости какой-то наглотался. Спасти не удалось, то ли антифриза, то ли еще какой отравляющей жидкости выпил. На х/б кровью оставил последнее послание: «Прощай, родная Чувашия. Прости, ротный, что так сделал».

Жертва этой войны, психика не выдержала, два месяца до увольнения оставалось. После Карамугуля бояться начал, от выходов уклоняться, зарубка еще после Зардева осталась, ему тогда пуля в бронежилет попала. И он, умирая, говорил мне: «Вот она сейчас в сердце ко мне заходит». Такая жалость, наверное, мог бы сберечь его.

«Я знаю, никакой моей виныВ том, что другие не пришли с войны,В том, что они – кто старше, кто моложе —Остались там, и не о том же речь,Что я их мог, но не сумел сберечь,—Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…»

9 марта

У меня затребовали списки по мерам безопасности при обращении с ядовитыми жидкостями. Знаю, что составляли в трех экземплярах: один в строевую часть, один в БТС (бронетанковую службу), третий в роте. Но ни одного нет нигде. Хорошо, я был уже достаточно опытным, были списки, без даты, где солдаты расписались за все, что только можно придумать, представил в полк – отвязались.

11 марта

Получил приказ с саперной ротой выйти в Каракамар с задачей проверки маршрута и оказания помощи саперам в восстановлении дороги на каракамарском серпантине. Готовим технику, получаем котловое довольствие – обычная в таких случаях подготовка.

12–24 марта

До Каракамара дошли быстро, колонна небольшая – десять БМП, мне БМП – КШ для связи придали, на ней Р-130, коротковолновая радиостанция установлена, и два БРДМ саперов. В первый день обустраиваемся, знакомимся с танкистами, обстановкой.

Тринадцатого проверили состояние серпантина. В нескольких местах обвалы, необходимо подрывать скалы, чтобы расширить дорогу. Наметили план работ.

Две недели продолжались восстановительные работы. Пехота блокировала, саперы рвали, пехота им помогала растаскивать камни, расчищать дорогу.

Любимым занятием офицеров стала охота на кекликов – горных куропаток, которых здесь огромное количество. Большими стаями перелетают с места на место, а мы гоняемся за ними, карабкаясь, почти по отвесным скалам. Удается добыть три-четыре, мы ж не с ружьями – автоматами. Зато какое разнообразие в пище. Захватили с собой Гошу, щенка среднеазиатской овчарки, подаренного нам Колей Рудникевич, все с ним возятся, очень скрашивает досуг. Молодые взводные удивляют. Садимся есть, расстилается ковер персидский, может, и не персидский, но красивый; расставляют сервиз из китайского фарфора, естественно, все трофейное. В наше время подобной роскоши мы себе не позволяли.

Каракамар – красивейшее место. Чистейший горный воздух, все вокруг зеленеет, цветет миндаль. Я окреп, поздоровел, загорел – словно на курорте побывал.

Двадцать четвертого встречали кундузцев, прибыли к нам на подмогу для проведения операции в районе Зуба.

Каракамар. Март 1984. И. Алошарафов, Г. Васильев с Гошей, А. Орлов, зампотех б-на Ф.Ф. Нестеренко, ком. взв. «Василек» А. Луковский

Стоя на блоке, наблюдал за прохождением командира 201-й дивизии. Едет на «уазике» с колоколами-усилителями, и на все окрестности разносится «Миллион, миллион, миллион алых роз…» – красиво жить не запретишь. Думаю, что орден за проводку колонны в Файзабад он «заработал».

25 марта

Батальон получил задачу – совместно с развед-ротой полка, подразделениями 201-й мсд (2-й мсб и разведрота 149-го полка) десантироваться в район Навабад – Шина – выс. 2700 (Зуб) – выс. 2775 – выс. 2608 с задачей уничтожить основную базу Басира, которая по разведывательным данным находится в этом районе.

Несмотря на то что в Кундузе сбежал к духам подполковник Заяц, офицер оперативного отделения, бывший начальник разведки дивизии, прихватив с собой секретные документы и, естественно, бывший в курсе подготовки, операцию не отменили и не перенесли.

Клеим карты, наносим задачи, готовим оружие и снаряжение. Я собрал майских дембелей. Рассказал о предстоящей задаче, сказал, что они могут остаться в полку и я ни словом не упрекну никого, но в горах без их помощи придется нелегко – ни один не остался. Я очень благодарен им, моим сержантам: Осипову Федору, Сергееву Виталию, Сизоненко Сергею, Кошелеву Жоре, Тригубенко Толе, Черномаз Ивану, классным пулеметчикам и просто отличным солдатам Диме Автуху и Сасиму Александру.

26 марта

С утра выдвинулись на аэродром. Первыми высаживались шестая рота, кундузцы и «зеленые». В ходе высадки были сбиты два вертолета, но потерь среди наших нет, отделались ушибами. У «зеленых» одного сарбоза винтом порубило, когда из подбитого вертолета выскакивали.

До нас очередь дошла во второй половине дня. Высаживались под огнем. Выпрыгиваю из вертолета, бегу на ближайшую высоту. Метров через сто-сто пятьдесят вдруг отказывают повиноваться ноги, сказались болезнь и отпуск. А за мной рота, нужно еще метров на двадцать-тридцать подняться. Руками переставляю ноги, через не могу, со слезами на глазах кое-как выполз на высоту. Залегли, АГС развернул, гораздо легче стало.