Истории, написанные при свече - Людмила Вячеславовна Федорова

тактильная память или какой-то другой секрет? И как вы, человек со слабым зрением создаёте эти шедевры и увидели, что, да, у меня действительно блёклые краски: бледное лицо, очень светлые пепельные блондинистые волосы, и так удачно подобрали ткань и цвет для платья?

– Ну, – обаятельно и галантно произнёс Франсуа, поправив свой большой белоснежный кружевной воротник – ваше величество, дело в том, что у меня есть проблемы со зрением с детства, это в меня врождённая особенность, и из-за этой подслеповатости я много в мире познавал тактильно, прикасаясь. И потом у меня действительно развилась такая сильная тактильная память, что мне даже не нужно записывать снятые мерки, я и так их прекрасно помню . Это и помогло мне стать великим кутюрье, ведь мне достаточно сделать при снятии мерок несколько прикосновений, чтобы понять о внешности дамы, для корой я буду шить платье, всё. Я не просто шью модное платье, я создаю наряд, который будет украшать именно эту мою заказчицу, будет идеальным для неё. И самое интересное, я подслеповат, но не слеп совсем, я вижу, но только очень нечётко, я вижу все цвета особенно ярко, а вот контуры, мелкие предметы, например цифры на измерительной ленте, у меня очень расплывчаты. Будто бы мой мир художник специально рисовал не чёткими графическими линиями, а взял акварель, широкую кисть и нарисовал всё, что я вижу быстрыми большими мазками, похожими на яркие нечёткие пятна. Поэтому я очень люблю утро и терпеть не могу вечер. Посудите сами, если днём я со всем справляюсь спокойно, как здоровый человек, то вечером в темноте в комнате я ничего не вижу и постоянно спотыкаюсь о все предметы мебели, набил уже хорошее количество шишек, и пару раз за жизнь расквашивал нос…

Ульрика не выдержала и засмеялась звонко-звонко, как колокольчик, она и не помнила, чтобы ей когда-то было так весело и смешно, и с милым смехом спросила:

– Ой, как это всё интересно! Какой у вас необычный дар настоящего кутюрье! А ещё я никогда и не думала, что можно любить и ценить утро! Интересно, а ваша супруга не ревнует вас к дамам, которых вы обшиваете?

Франсуа мило разрумянился, обаятельно улыбнулся, светло-табачные большие глаза молодого человека очаровательно заблестели, и он вежливым приятным голосом ответил:

– А я, ваше величество, ещё пока холостой, мне всего двадцать лет, что за возраст? Так, юность беззаботная ещё. Да и какая причина у моей жены была бы ревновать, если я просто выполняю свою работу кутюрье, мне за мои произведения деньги платят, и большие, у меня ни к одной заказчице не возникло никаких амурных неприличных помыслов. Да, и признаться вам честно, ваше величество, некоторые из них такие капризные требовательные и при этом пожилые некрасивые дамы, как например, я обшивал фаворитку французского короля, пока я ей угодил со всеми её требованиями, с меня семь потов сошло. Вот, пожалуй, если бы у меня была жена, она приревновала меня, наверное, только к вам, потому что столь красивой и величественной королевы я ещё не видел…

Ульрика трогательно смутилась, в голубых глазах застыли слёзы, девушка постаралась их сдержать, но у неё не получилось, настолько комплимент Франсуа затронул струны её души, и наболевшие слезинки потекли по бледному личику юной королевы.

Франсуа тут же галантно пошёл к Ульрике, подал батистовый платочек, поставил ей резной бархатный стул и заботливо, нежно спросил:

– Прошу простить меня ваше величество, если чем-то обидел, я ни в коем случае не хотел этого…

Ульрика сейчас сама не поняла почему, но доверчиво, будто бы доброму хорошему другу рассказала свои сокровенные тайны:

– Франсуа, не извиняйтесь, вы меня ничем не обидели, вы – обходительный вежливый человек, но у меня просо своя очень тяжёлая история. Я родилась не в королевской и не в дворянской знатной семье, мой отец был обыкновенный разбогатевший торговлей мещанин, очень грубый жестокий человек, от которого я за жизнь доброго слова не услышала. Он не умел говорить спокойно, он только приказывал, требовал отчёта, сделал из меня и моей младшей сестры настоящих чернавок и служанок. За любую оплошность он наказывал розгами, а помимо выполнения чёрной работы, требовал, чтобы мы изучали танцы, манеры, этикет, грамоту, чтобы выдать выгодно замуж, получить за таких невест деньги, просто продать. Он был очень жадный до денег человек. Так и получилось, стоило моему мужу, королю Хлодвику-Карлу, подарить ему несколько сундуков с золотом, он тут же отдал меня замуж за его величество. А между прочим, Хлодвику-Карлу уже шестьдесят пять лет, он совершенно равнодушный неласковый муж, который ни разу не сделал мне комплимента, для него я просто хорошенькая кукла, а он всё страдает по своей первой жене, старый сморчок. И мне горько представить, что я совсем одинока сейчас в этой дворцовой золотой клетке, и никогда не могу родить ребёнка, ведь сами подумайте, на что способен в любовном смысле столь пожилой муж? А я мечтала о совсем другой жизни, и мечты никогда не сбудутся, да ещё и его дочь, её высочество Фредерика-Берта Ротенбургская, своими высокомерными подколками добавляет боли. Вы – первый человек, с которым я приятно общалась, как с другом, поэтому я вам и рассказала свои беды…

Франсуа заботливо вытер слёзы Ульрики батистовым платочком с искренним сочувствием на красивом тонкими чертами светлом лице и в больших бездонных глазах бледно-табачного цвета изрёк:

– Что я могу сказать на это, ваше величество? Мне, правда, искренне по-человечески жалко вас, разрешите выразить вам сочувствие. Я не представляю, как, наверное, невероятно больно и обидно терпеть постоянные розги и грубость родителей, чувствовать себя чужим человеком в родной семье, а потом, будучи столь прекрасной дамой, терпеть унижения от мужа-старца и его взрослой дочери от первого брака. Просто я и предположить не мог, что такие семьи и судьбы бывают, я всю свою жизни видел дома противоположную ситуацию. Мои родители нежно любили друг друга до самой старости, и я был любимым окутанным заботой и лаской ребёнком, я с большой радостью наблюдал за нежностью родителей к друг другу и ко мне, и твёрдо знал, что в моей семье всё благополучно. Да, мы не роскошествовали, как знать, но были вполне обеспечены, и отец всегда учил меня, что деньги в жизни не самое главное, очень важно замечать простые радости и прелести жизни в каждом дне. Если мои рассказы вам нравятся, я продолжу, а если раздражают, то, наверное, лучше мне удалиться?

Ульрика с радостным блеском в больших голубых глазах откинула за спину свои длинные красивые пепельные блондинисто-жемчужные кудри и попросила:

– Нет-нет,