Группа крови на рукаве. Том 4 - Алексей Викторович Вязовский

удивился я

— Конечно. Это же Пугачев! Последний спектакль в сезоне. Там Губенко играет, Афанасьева… А Хлопуша, знаете кто⁈

— Кто это вообще такой?

— Это ближайший соратник Пугачева, беглый каторжник. Играет его молодой актер Высоцкий. Я уже была на спектакле весной — боже мой, как же он хорош. Рвется из цепей, голос такой хриплый, завораживающий — женщина покраснела

К нам начали оборачиваться из очереди.

— А как он замечательно сыграл в «Поехали!»

— И поет отлично — народ оживился, начал обсуждать Высоцкого. А я подивился не Владимиру Семеновичу, а обычаю занимать очередь в кассу с ночи. Неужели билеты такой дефицит?

Посмотрел на часы. Сейчас приедет Арапов. Эта мысль меня вернула обратно к ситуации с Полумесяцевым. Я очень рисковал напрыгивая на главу Гостелерадио. Может стоило просто взять денег у адвоката, наобещать с три короба и потом пусть меня ищут в Штатах? С другой стороны, расписка, семья тут живет… Жену то не тронут — дочка генерала, а вот испортить мне карьеру вполне могут. Но еще быстрее ее испортит оперативное мероприятие с Полумесяцевым.

— Это же пиздец полный! — Арапов тоже был категоричен. Спустя четверть часа его черная Волга подкатила к метро, мы сели на лавочку рядом. На улицах было совсем пусто, только пара собак бежала в сторону Москва-реки.

— Конкретизируй — я поморщился на клубы сигаретного дыма, которые выпустил в мою сторону майор

— Полумесяцев у нас кто? Член ЦК! И не просто — а из команды Шелепина. Комсомолец, ебанный

— Чего так грубо?

— Попили крови в управлении до того, как пришел в МВД пришел Щелоков. Был у нас из комсомольцев Тикунов. Не слышал?

Я помотал головой.

— Свернул агентурную работу, все ходили по стойке смирно. Ать-два. Одна бесконечная уставщина, да марание бумаг. Втрое отчетность выросла! Пока одну палку закроешь — десять потов сойдет.

Палки — это уголовные дела. Ничего в стране не меняется.

— Ты давай про Полумесяцева.

Арапов начал мне объяснять расклады в верхах. Весь позапрошлый и прошлый год Брежнев боролся с кланом комсомольцев в ЦК. Вроде бы победил. Но победа оказалась половинчатой. Удалось пропихнуть Щелокова в МВД, снять Семичастного с КГБ. Но Шелепин удержался в Политбюро, его идеологи возглавляют газеты и журналы, в целом борьба еще не окончена.

— Разрабатывать членов ЦК я не имею право. Тут нужна санкция сверху — Арапов посмотрел в ночное небо, пустил вверх новую струю дыма — Почему ты не пошел к тестю?

Я задумался. Комитет — это хорошо, это сила. Но это и зависимость от одного человека. Андропова. Сам Алидин на Лубянке никто. Ни брат, ни сват… Просто хороший служака. Без звезд с неба. Лез вверх, лез и долез.

Брежнев будет править страной еще лет пятнадцать. Может поменьше — точной даты смерти я не помнил. Но за это время против него пикнуть никто не посмеет. Везде у него будут свои люди, все схвачено. Алидин ни разу никому не свой. Мне надо самому становится фигурой. Да, это риск. В первую очередь аппаратный. Ну не любят в Комитете выскочек. В то же время пример этого недавнего Луи показателен. Можно с нуля стать фигурой. Даже отсидев можно. Я вспомнил путинского повара, который до моего переноса сюда чуть Москву не взял и ничего ему за это не было. Точно можно. И я готов рискнуть, чтобы стать.

— Короче ты не поможешь?

— Нет, почему же… Я готов отвезти тебя к Щелокову. Он заинтересовался возможностью прищемить хвост комсомольцам.

Ага. И засветиться перед Брежневым.

— Ехать сейчас?

— Нет, с утра. Анисимовичу тоже надо согласовать вопросик. Жди, я за тобой заеду.

Я то думал, что тяжелый день закончился, но хер там. Дома меня ждал красный от гнева Алидин. И сходу генерал начал орать матом:

— Это, блядь, полное служебное несоответствие! Тебя на коллегии сразу отстранят. Уже завтра.

— За что? — я устало опустился на стул в кухне. Как же меня все заебало… Подавить бы подушку часиков шесть.

— Ты понимаешь, что это вообще может быть провокацией Цинева⁈ Ты деньги в руки брал?

— Не брал. Виктор Иванович, вы вообще откуда все узнали?

Я посмотрел в щель двери. В коридоре стояла бледная Яна в халате, держалась за живот. Ага, вот откуда.

— Да, это я подслушала все и позвонила папе! — в кухню смело зашла жена — И мне не стыдно! Коля, как ты мог⁈ Ты должен был сразу сообщить отцу! А ты согласился взять деньги!

— Я обманул адвоката. И сразу сообщил тем, кому следует

— Это кому? — генерал встал, навис надо мной

— Щелокову в МВД. Завтра с ним встречаюсь

— Что?!? Что ты сделал?

Дальше Алидин перешел на такой мат, что супруга зажала уши. Вот соседям будет весело.

— Яна, собирайся. Поживешь пока у нас на даче — генерал внезапно успокоился — Мы уезжаем.

— Как уезжаем⁇

Жена упала на стул рядом со мной.

— Вот так. Уже завтра Николай отправится куда-нибудь на Колыму. Приказом по управлению.

Я криво усмехнулся, промолчал.

— Ты понимаешь, что натворил⁈ Ты подвел всех! Меня, Гром, разрушил все зарубежные планы! — Алидин опять перешел на крик — Ради чего⁈ Скажи⁇ Андропов тебе шашней с Шелковым никогда не простит!

— Обойдемся и без его прощения — я открыл холодильник, достал початую бутылку Столичной. Похоже без ста грамм сегодня не обойтись. Посмотрел на Яну. Та оловянно пялилась в окно. Застыла, словно в клей попала.

— Решать, Виктор Иванович, будут другие люди. Андропов всего год в Комитете, очень осторожный, все сто раз перепроверяет, боится подстав. Операцию надо проводить быстро или не проводить.

— Как ты сказал? Подстав?

Я чертыхнулся про себя, налил водку в рюмку. Генералу не предложил.

— Служебная провокация. Андропов согласовывать и проверять арест Полумесяцева будет год. Если вообще будет. А надо все провернуть завтра.

— Кому надо⁈

Тут я задумался. И правда, кому?

— Мне нужно, стране… Или вы думаете, эта гниль сама собой рассосется? Нет, Виктор Иванович — я опрокинул в себя рюмку, прислушался. Колом пойдет или лебедем. Ни то, ни другое. Посередке.

— Какая гниль?

— Вам же дочка — я тоже старался не смотреть теперь на Яну — Предысторию с Полумесяцевым и его сынком рассказала? Думаете, этих сынков станет меньше? Нет, их станет только больше. Золотая молодежь, хули. Вот она и похоронит страну — увидите.

Водка ударила в голову, я налил себе еще рюмку.

— Они не воевали, уже привыкли к роскошной жизни, ни в чем себе отказывать не хотят. Зачем им какой-то там далекий коммунизм, когда можно хапнуть прямо сейчас и дальше шиковать. Снесут всех, кто будут мешать им на этом пути. Страну тоже. Не думали об этом?

— Полиитик! — протянул генерал и уже дочери — Яна собирайся, мы в этих игрищах не участвуем, Коля, себя невесть кем возомнил. Философ хренов. Ничего, не таких осаживали.

Пока Алидины собирались, я успел допить водку. Захмелел, но не сильно. А ведь Яна даже не трепыхнулась против отца… Мнда, налетела семейная лодка на рифы… даже непонятно чего. Точно не быта.

* * *

Рано утром встал по будильнику, пошел на пробежку. Щелоков должен видеть меня бодрым, а не помятым, с алкогольным выхлопом. Сделал кружок вокруг дома, потом пошел на физкультурную площадку. Там застал голого по пояс Ваню, который делал на турнике «выход силой». Красавчик! Подтянутый, рельефные мышцы…

Я скинул олимпийку, начал работать на брусьях.

— Ну и лось, ты Коля — Кожедуб закончил с турником, подошел ко мне — Тебе в тяжелую атлетику надо идти. Олимпийским чемпионом бы стал.

— Ага, а потом импотенцию бы лечил…

— Импо… что?

— Хер не стоит. Тяжелоатлетов сейчас накалывают всякими гормонами и прочей химией. Чтобы мышечную массу быстрее набирали к соревнованиям. От этого сам понимаешь, что страдает.

— Да ладно! Что и Леня Жаботинский…?

— И Власов тоже — покивал я, делая финальное отжимание на брусьях. Фуух… Теперь пресс. Противостояние Власова и Жаботинского нынче, это как Карпов против Каспарова через пяток лет. Все обсуждают, спорят…

— Не может быть! Врачи не допустят — покачал головой Кожедуб

— Они и колят, будь уверен

— А вы, вы куда смотрите⁈ Люди же калечатся.

— Я вообще не по этой части, ты что-то путаешь.

— Ладно — Ваня махнул рукой — Чем там вчера все закончилось на 10-м?

Пришлось рассказывать перипетии с насильниками, конечно, без излишних подробностей вроде взятки. Я еще и сам не знал, чем все закончится.

Зато знал Щелоков. Николай Анисимович был