Десять покушений на Ленина. Отравленные пули - Николай Костин

— Разумеется, — говорил Семенов, — все это подло, мерзко и гнусно. Врагов нужно уничтожать, не мучая, без пыток. Для этого и существует индивидуальный террор — благородная форма борьбы.

Довольные друг другом, Семенов и Сергеев расстались. Сергеев уходил полным надежд: наконец-то он встретил человека, за которым можно идти в революцию, не оглядываясь назад. Отныне он посвящает себя индивидуальному террору во имя свободы и народовластия. Отныне он эсер и член Центрального боевого отряда при ЦК ПСР.

Сергеев вступил в партию социалистов-революционеров и стал одним из самых активных членов Центрального боевого отряда. Семенов поручил ему наблюдение за Володарским. Маляр преуспел: изучил расписание рабочего дня, возможные маршруты поездок, выявил круг близких друзей Володарского. По крупице собирал ценную информацию, которая накапливалась в Центральном отряде при ЦК ПСР.

Сергееву, как могла, помогала Елена Иванова. Она несколько дней подряд прогуливалась возле Смольного. И однажды услышала, как Володарский приказал шоферу подготовить машину для поездки на Обуховский завод. Иванова тотчас же побежала к Семенову и доложила:

— Володарский собрался ехать на Обуховский завод. Слышала, как он об этом говорил шоферу.

— На Обуховский завод? — переспросил Семенов. — Если поедет по дороге мимо часовни, тут ему и крышка. Там сегодня дежурит боевик Сергеев.

Трудно себе представить окраину города, более безотрадную и унылую, чем та, которую облюбовал Сергеев для покушения. Заброшенность, безлюдье. Крутой поворот дороги. Часовня. Старые дома. Глухие заборы. Овраги. Заболоченные берега речушки…

— Как поступить, — спросил Сергеев, отправляясь на задание, — если представится удобный случай убить Володарского?

— В таком случае надо действовать, — ответил Семенов.

Как обычно в четверть десятого утра шофер гаража N 6 Гуго Юргенс подал "Бенц" к подъезду гостиницы "Астория", на Большой морской улице, где жили ответственные работники Петроградских партийных и советских учреждений. Володарский поехал в редакцию "Красной газеты". До Галерной недалеко, добрались за несколько минут… В половине одиннадцатого Юргенс отвез Володарского в Смольный. Там Моисей Маркович пообедал в столовой — все та же пшенка с селедкой, ломоть ржаного, остистого хлеба. Потом отправились на Васильевский остров, в трамвайный парк, оттуда — на Средний проспект в районный Совет и снова в Трамвайный парк, и опять в Совет, и на часок-другой в Смольный. Оттуда — на Николаевский вокзал, где проходил митинг. Страсти здесь бурлили во всю. После Володарского (его то и дело прерывали) на трибуну один за другим поднимались железнодорожники. Какие-то явно подставные лица кричали: голодаем, жрать нечего, детишки пухнут от голода! Володарский успокаивал людей. Снова и снова объяснял в чем загвоздка с хлебом. Слушать его не хотели. Было ясно, что от дальнейших разговоров проку не будет. Рабочие требовали, чтобы на митинг немедленно приехал председатель Петроградского Совета Зиновьев. Володарский пообещал. Пошел было к машине, но его не пропустили. Подоспел большевик — железнодорожник и вывел к машине черным ходом.

— Ни в коем случае Зиновьеву здесь выступать нельзя, — говорил озабоченный Володарский.

— И то правда, — согласился шофер. — Осатанел народ.

— Зиновьева надо предупредить. Давай в Смольный…

Елизавета Яковлевна Зорина и Нина Аркадьевна Богословская, сотрудницы секретариата Совета, сказали, что он на Обуховском заводе.

— Давайте искать его вместе, — предложил Володарский. Зорина и Богословская согласились и сели в машину. По дороге заехали в Невский районный Совет. Володарский пошел справиться о Зиновьеве. Обе женщины остались в машине. Показался встречный автомобиль, еще издали Богословская узнала Луначарского. Выскочила из автомобиля, подняла руку:

— Вы с Обуховского, Анатолий Васильевич? Нет ли там Зиновьева?

— Григорий Евсеевич сейчас выступает. Но поторопитесь, можете не застать.

Луначарский уехал. Вышел Володарский и, узнав, что Зиновьев на Обуховском заводе, сказал шоферу:

— Поехали.

Машина рванулась вперед, но через несколько минут замедлила ход и остановилась.

— Вот незадача — кончился бензин, — обескуражено сказал шофер.

— О чем ты раньше думал? — рассердился Володарский. Шофер начал оправдываться: рассчитывал, что горючего хватит на целый день…

— Ладно, стой тут. Я пойду позвоню — на Обуховский и в гараж, чтобы прислали горючее.

— Моисей Маркович! Я попробую зайти в этот домик. Кажется, там какое-то учреждение. От них и позвоню. — Зорина вышла из машины и направилась к дому, но заметив на калитке замок, вернулась. В этот момент раздались выстрелы…

В Прямом переулке, в доме N 13, квартировал некий обыватель с диковатой фамилией Пещеров. От нечего делать, с полудни баловался чайком. Чаёк у него был настоящий, дореволюционный, и к нему вишневое, без косточек, варенье, сдобные лепешки, испеченные соседкой. Павел Михайлович вдовствовал, а Мария Ивановна имела на него виды. Продукты же Пещеров добывал у спекулянтов в обмен на золотишко, которым запасся, когда сдуру (не иначе — бес попутал) примкнул к банде анархистов. Страшновато было, зато выгодно. Анархистов прихлопнули. Пещеров — уцелел — не тронули. Прикинулся в ВЧК дурачком, подержали двое суток и выпустили.

Жил Пещеров в страхе… На всякий стук вздрагивал. Людей в дом не впускал. Хранил золотишко в старом валенке, завернутым в домотканые портянки. И частенько поглядывал в окошко — не отираются ли поблизости налетчики? Вдруг кто-нибудь из прежних собутыльников объявился? Смотрел, смотрел и дождался: с полдня у часовни торчал парень, похоже, мастеровой. На вид — беззаботный простак. А может чекист? Нет, не похож, и чего чекисту тут болтаться? Не иначе ворюга, жулик, напарника дожидается…

Солнце припекало, тень от часовенки перемещалась, следом переходил и Сергеев. Скучно. "Ждать да догонять — самое муторное дело, — размышлял боевик. — Если меня сцапают чекисты — финтить не стану. Гордо назову себя социалистом — революционером. Хотя Семенов почему-то делать этого не советовал. Террорист — одиночка. Сильная личность. За что боролся? За попранные идеи народовластия. И я не одинок. Греметь и греметь выстрелам в Петрограде. До тех пор, пока вы, большевики, не выкинете белый флаг!"

Хотелось пить. "Зря колбасы наелся, — подумал Сергеев. — Она из конины и переперченная сильно." В доме напротив окошко открылось. Самовар на столе поставили. Не чаю бы, а квасу стакан осушить. Может пойти, попросить хоть воды? Нет, оставить пост ни на минуту нельзя. Кажется, автомобиль гудит. Точно! Сергеев зашел за часовню, проверил браунинг, вставил в гранаты запалы… На всякий случай…

Сергеев выглянул из-за часовни. Солнце слепило глаза. Но он все же разглядел автомобиль Володарского. Сам комиссар на переднем сиденье, рядом с шофером, а позади — две женщины…

Машина остановилась недалеко от часовни. Шофер начал копаться в моторе. Володарский с наслаждением разминался, потирал онемевшую ногу. У него приятная, располагающая внешность. Правильные черты доброго лица. В черных, широко открытых глазах светится ум. Строго очерченный подбородок свидетельствует о твердом характере.

Сергеев несколько минут разглядывал Володарского. Затем вышел из-за часовни и направился к машине. Шофер все еще возился с мотором и Сергеева не видел.

Володарский, заметив незнакомца, направился к нему. Сергеев выхватил револьвер. Прогремел выстрел. Испуганно закричали женщины, кинулись к Володарскому. Не успели сделать несколько шагов, как раздались новые выстрелы. Богословская почувствовала, как Володарский толкнул ее локтем и она отлетела в сторону. Отбросив портфель, Володарский сунул руку в карман, но выхватить револьвер не успел… У автомобиля застыл ошеломленный шофер.

Богословская, увидев человека, стрелявшего в Володарского, истошно закричала:

— Держите его, держите!

Из окошка перепуганный Пещеров видел, как террорист побежал вверх по Ивановской улице. За ним погнались случайные прохожие. Сергеев метнул в них гранату. Перелез через высокую ограду и скатился кубарем вниз, к реке. Привязанная к старой коряге лодка оказалась на месте. Облегченно вздохнул. Перерезал веревку и оттолкнулся от берега…

Опомнившись, Богословская и Зорина бросились к Володарскому. Он лежал навзничь, широко раскинув руки. На груди все явственнее проступало кровавое пятно.

Минут через пять подъехал Зиновьев. Склонился над Володарским. Тихо сказал шоферу Гуго Юргенсу:

— Возьмите у нас немного бензина. Труп немедленно отвезите в ближайшую больницу.

Труп! Богословская содрогнулась. Только сейчас она осознала происшедшее.

Сергеев бежал, задыхаясь, глухими переулками. Петлял как заяц. Путал следы, хотя погони за собой больше не слышал. Но памятуя наставления Семенова, бежал из последних сил. Стремился во что бы то ни стало оторваться от несуществующего "хвоста".