Прекрасная спасительница - Конни Мейсон

— Ангел, посмотрите на меня. Ну разве я похож на грабителя?

Какая-то необъяснимая сила заставила ее поднять взор. Глаза его потемнели, теперь они казались не серебряными, а дымчатыми. Он схватил ее за запястья и притянул к себе. Он был так близко, что она чувствовала его обжигающее дыхание на своей щеке. Она прерывисто вздохнула, и когда он крепко поцеловал ее, ощутила как свои его отчаяние, его тоску. Он целовал ее так, словно сила этого поцелуя могла вернуть ей веру в него.

— Ангел, ах Боже мой, Ангел!

Имя, сорвавшееся с его губ, ослабило тугой комок ее напряженных нервов, и она с облегчением упала в его объятия. Она чувствовала, как от его страстных поцелуев начинает кружиться голова. Этого не должно быть… не может быть… но это так.

Он прервал поцелуй горьким проклятием.

— Теперь я не смогу остаться. Когда приедет полиция, сделайте вид, что ничего не знаете о моем прошлом. Если я уеду, вас не станут беспокоить. Но клянусь, Ангел, что я никаких преступлений не совершал.

Ей до боли хотелось поверить. Хотелось. Но капелька сомнения все же мешала ей.

Он новым требовательным поцелуем прервал ее мысли. Он сорвал с себя рубашку, сбросил сапоги.

Рейф начал медленно расстегивать ее блузку, глазами умоляя не останавливать его. Она не нашла в себе сил сопротивляться. Как Рейф неоднократно замечал, она все же была его женой. Если он вне закона, убийца, то ей-то какое дело? Завтра у нее будет достаточно времени для сожалений. Раз в жизни ей захотелось побыть женой Рейфа по-настоящему.

Анджела закрыла глаза. Рейф стянул с нее блузку и спустил с плеч лямки сорочки, обнажив груди. Она восторженно ахнула, когда он стал нежно теребить ее сосок, а потом обхватил его губами. Сосок напрягся и затвердел. Рейф мягко перешел ко второму, и Анджела выгнулась под его ласками и застонала.

Она вцепилась ногтями в стальные мускулы его плеч и услышала, как он застонал от удовольствия. Как этот человек может быть убийцей? — подумала она, прежде чем рассудок покинул ее.

Спустя несколько мгновений оба были раздеты догола. Он снова впился в нее губами, глубоко ввел язык внутрь, жадно требуя все больше и больше. Забыв о стыде, она стала гладить его, спускаясь к низу живота.

Любопытство разгоралось все сильнее, и она позволила своим непослушным пальцам скользнуть на запретную территорию. Он затаил дыхание и задрожал от возбуждения.

Рейф накрыл ее руку своей, мягко подвел к своей пульсирующей плоти, начав медленно водить вверх и вниз. Никогда в жизни Анджела не испытывала ничего подобного. Твердый как сталь. Мягкий как бархат. И с каждым движением ее руки он становился больше и больше…

— Хватит, — задыхаясь, прохрипел Рейф. — Милый, милый Ангел, что ты со мной делаешь? Я хочу тебя со дня нашей первой встречи. Я все еще не знаю, надо ли это делать. По-хорошему я должен бежать от тебя без оглядки.

Анджела понимала, но это не имело значения. Вообще ничего не имело значения.

— О чем ты думаешь? — спросил Рейф.

— Что я, наверное, сошла с ума.

— Нет, это я сошел с ума. Меня разыскивают. Но я так хочу тебя, что утратил способность здраво размышлять.

Анджела замерла. Он же преступник! Господи, нельзя!

— Да, я передумала. Я не хочу этого.

— Слишком поздно, милая.

И он снова поцеловал ее. Жадно, хищно, так что голова у нее закружилась, а реальность исчезла. Наверное, она возненавидит его, какая разница, что будет потом…

Он терся об нее своим жарким телом, и это было восхитительно. Она выгнулась и чуть не закричала, когда он прижался поцелуем к ее дрожащей плоти, терзая острые кончики ее грудей языком и губами. И когда она решила, что более сильного наслаждения просто не существует, он начал жарко целовать ее живот и бедра.

Затем он поднял ее колени и раздвинул их. Первым ее побуждением было крепко стиснуть ноги, но он не позволил. Потом он опустил голову и запечатлел горячий поцелуй на ее влажных завитках. От этого поцелуя ее охватило настоящее безумие. Она умирала. Он озорно улыбнулся, его рука скользнула под ее ягодицы и приподняла их.

Ей казалось, что она горит в огне, когда его губы и язык творили свое волшебство. Она начала задыхаться и кричать, забыв обо всем на свете. Ей было так жарко, ее охватило такое желание, что терпеть стало просто невмочь. Судорожно хватая ртом воздух, она ждала продолжения.

Он отодвинулся, и она стиснула его плечи.

— Рейф!

— Ты почти готова, милая.

— Почти? — жалобно всхлипнула она. Неужели есть еще большая сладость?

Его взгляд свободно блуждал по ее обнаженному телу. Анджеле и в голову не приходило, что это бывает вот так.

Его рука нашла и раскрыла нежные лепестки ее цветка. Она вздрогнула, смущенная таким пристальным разглядыванием.

— Ты такая маленькая, — сказал он, сунув в нее палец, — мне не хочется делать тебе больно, но ничего не поделаешь. Откройся мне, Ангел. — Она почувствовала, как его плоть вторгнется в нее.

Его лицо было напряженным, зубы стиснуты. Она ощутила его первый пробный вход. Он не мог еще войти глубже, давление его было таким сильным, что она задохнулась, и ей показалось, что ее рвут на части.

— У тебя все в порядке?

Она кивнула, будучи не в состоянии говорить; она вовсе не желала, чтобы он остановился. Внутри у нее поднялась огненная волна. Нужно было спасаться от пожирающего ее ада, но она опоздала. Рейф согнул ноги и прорвался сквозь ее девственность. С губ ее сорвался крик. Он поймал этот крик своими губами, не двигаясь, пока она не привыкла к его присутствию. Потом начал двигаться.

Боль быстро забылась по мере того, как его медленные уверенные толчки вызвали в ней удивительное ощущение блаженства. Чувства, которые он вызывал в ней нежными ласками губ и языка, усилились, когда его руки обхватили ее ягодицы и приподняли, чтобы она приняла его полнее.

Анджела застонала. Острое, пронзительное наслаждение охватило ее и не отпускало.

— Вот так, милая, — выдохнул Рейф. — Ты почти здесь. Иди ко мне, милая детка, иди.

Анджела страстно визжала и царапалась как дикая кошка. Она была вся огонь и ярость. Все это и еще большее наслаждение, заключенное в одном восхитительном теле. Ее внезапный взрыв удивил его, но ему следовало бы знать, что его Ангел ничего не делает наполовину. Либо все, либо ничего.

И тогда все мысли вылетели у него из головы, и он дал своей страсти полную волю. Он содрогался, и невыразимое блаженство билось в нем.

Много позже, когда к нему вернулась способность соображать, он встретился с ней взглядом. Ее глаза все еще были затуманены, рассеянны. Он усмехнулся и лег рядом.

— Мне страшно хотелось войти в тебя с того момента, когда преподобный отец объявил, что мы муж и жена. Хотя нет, еще раньше — когда услышал твое пение. — Он вздохнул. — Если бы только все сложилось по-другому.