Песни вещих птиц - Валерия Скритуцкая

крылья, окутала её лучами, словно коконом, затем вспорхнула и яркой вспышкой растворилась в тумане. На ладонь Наде опустилось сияющее перо. Она сжала его и простояла ещё некоторое время с закрытыми глазами, а когда осмотрелась, заметила Лёшу: тот, закатав джинсы, вошёл по щиколотку в воду и умывался.

– Ты видел? – спросила Надя. Брат кивнул.

Она подошла к нему и тоже умылась из реки. Голова кружилась. Случайно бросив взгляд на заросли, она воскликнула:

– Ой!

К реке вышла девушка. Видимо, это она соскользнула со спины вещей птицы и всё это время наблюдала, спрятавшись в камышах. Надя дёрнула Лёшу за рукав, и тот обернулся.

До этого момента он был уверен, что сказка о лесной девушке – вымысел. Но та стояла перед ними во плоти, хрупкая, почти прозрачная, в широком дымчатом платье до земли. Распущенные волосы еле заметно мерцали, голову украшал тонкий венок из полевых цветов, глаза отливали льдом.

– Ой, кто это? – воскликнула Янина. Они с Ксюшей спустились к реке уже босиком: обувь сбросили за мостом, не сговариваясь.

– Это Дивья, – ответила Надя.

– Дивья, да. Сейчас я Дивья. – отозвалась гостья.

– Так эта легенда о тебе… Это всё правда?

– Я не знаю ваших легенд, – она улыбнулась, опустив взгляд, – и ваших имён.

Сёстры представились. Лёша замешкался, а потом выпалил:

– Лёша. Сейчас я Лёша.

Надя двинула брата локтем, но Дивья не обиделась, а хихикнула несмело, в кулак. У Лёши от этого непривычного в их мире жеста в груди потеплело.

– Я проведу вас в мир Нави, – сказала Дивья уже без тени улыбки, – если вам так туда нужно. Вы правда готовы?

– Мы хотим найти сестру. И уже перешли через мост… – тихо ответила Надя, а Ксюша сжала её ладонь. Она понимала, о чём говорит младшая сестра, чувствовала то же самое. Мост что-то поменял внутри, после него мир оказался уже не тем, что прежде. И не уйти им прежними по нему обратно. Янина тоже это знала. Она повертела в руках венок и надела его на голову младшей сестре – слишком бледной та выглядела.

– Алатырь, – Дивья указала на Надину руку. – Это кольцо когда-то принадлежало мне. Отец мой, каменщик, достал для меня кусочек, боги им с матерью благоволили.

– Так забери его! – Надя потянула кольцо с пальца, но то засело накрепко, словно вросло. Дивья остановила её:

– Нет, не нужно! Оно не зря к тебе попало, так что ты не должна его отдавать. Тебе тоже понадобится его сила. Время покажет, как всё сложится. Бел-горюч камень – проводник через миры. Нужно только заклинание. Раз вы готовы, лучше не медлить, уже рассвет.

Дивья резко развернулась и пошла к реке, зашла в воду по пояс. Первой за ней последовала Янина, затем нерешительно ступила Надя, потом Ксюша, перекинув через голову ремешок неразлучной сумочки, а за ними и Лёша. Он всё ещё не мог поверить, что не спит. Дивья приказала встать кругом и взяться за руки. В правой руке Лёши оказалась ладонь Ксюши, а в левой – Дивьи. Он ещё ждал, что проснётся, но вместо этого только глубже погружался в густое сонное марево.

– Должна вас предупредить, – вдруг вспомнила Дивья. – Когда произнесу заклинание, к нам сплывутся русалки. Мне они ничего сделать не смогут, но вам будут мешать, попытаются увлечь за собой. Не смотрите на них, тем более не разговаривайте.

– А то что? – спросила Янина.

– Застрянете здесь с ними.

– Как это… застрянем?

– Просто не смотрите на воду, а лучше закройте глаза, и всё будет хорошо. И не произносите ни слова.

Дивья помолчала немного, а потом зашептала:

– В воду тёмную,

В бездну предвечную,

Бел-горюч камень,

Веди.

Дверь отвори.

Страх отведи.

Сердце чистое,

Духом смелое

Путь да пройдёт,

Что надо, вернёт

Да на круги свои.

Небо будто снова потемнело, не пропуская первые проблески рассвета. Вода заволновалась, показались чёрные тени русалок: бледные бесстрастные лица, зеленоватая кожа, сплетённые с водорослями волосы. Но близко они не подплывали, с опаской поглядывая на Дивью: видно, водяные духи боялись дочери трёх богинь.

– В воду тёмную,

В бездну предвечную,

Бел-горюч камень,

Веди.

Закружило, усыпило, потянуло в мир тёмный, глубокий, в мир непроявленный. В новый круг, в новый виток – на самое дно. Там сплелась нить, заплелась среди камней, повела за собой. Там соткалось кружево – по узорам его уж проложен путь.

Третий виток. Пути

По улице шёл юноша – мимо шумных компаний, пожилых пар и щебечущих девчонок. Шёл напрямик через сквер, то подставляя лицо брызгам фонтанов, то вдыхая городскую пыль. В сквере торговали воздушными шарами и рисовали карикатуры, уличные музыканты сегодня отчего-то решили затянуть романтическую балладу. Играли с душой, и он, кинув музыкантам купюру, заслушался. Песню ненадолго заглушило громыхание рока от стаи байкеров. Мотоциклы взревели на светофоре и умчались вдаль, а слова баллады стали ещё проникновеннее, словно о ребятах в чёрных кожаных куртках в ней и пелось. Нет, пелось о птицах, о «девицах» каких-то или о девицах-птицах… Асфальт завибрировал – это проехал на глубине поезд в метро. На этой станции так всегда: слишком близко к поверхности. Никто не обратил внимания, только у юноши вибрация отдалась в груди. Неспроста это, неспроста. Слова не его – деда. Всякая любопытная вещь или странное совпадение оказывались в его жизни неспроста, потому что жизнь юноша вёл необычную.

Но именно сегодня ужасно хотелось всего самого обычного. Ему осталось перейти площадь. Там, на другой стороне, наверняка уже стоит девушка, которой он назначил свидание. Но его – проклятье! – вдруг потянуло домой. Знал же, что ничего не выйдет! Что прозвучит какая-нибудь баллада, пролетит стая чёрных байкеров, а подземный поезд вызовет вибрацию в душе… Расскажи это ей, хорошенькая отговорка не прийти!

Кажется, она там: вертит головой, высматривает – но он уже свернул в подземку. Проклятая вещь распоряжается им, а не он ей. Лежит там, в шкафу, и приказывает явиться, когда ей вздумается. Или кому вздумается? Сопротивляться он не может, иначе задохнётся, разлетится на части, но и в полусмерти доползёт, прижмёт к груди оберег. Только не оберегает он его, а медленно убивает.

«Сила духа нужна, сила духа», – твердил дед, и юноша взращивал в себе эту силу, стиснув зубы. Но стоило расслабиться, на свидание, например, пойти – натягивалась нить, и он будто падал лицом вниз.

Все усилия тщетны, всё заново.