Мир чудес (Дептфордская трилогия - 3) - Робертсон Дэвис

Враждовавший с ней Виллар утверждал, что обманка у нее есть. Прежде всего, она надевала парик, этакую девичью каштановую штучку, вьющуюся и игривую. Перед каждым ее розовым ушком свисало по локону, по виду напоминавшему пружинку от часов. Задорный румянец на щеках тоже был обманкой, потому что Ганна густо покрывала себя косметикой. Но все это не выходило за рамки обычных приемов. Виллар же настаивал на том, что обманка Толстухи коренится в профессиональной болезни толстух - обильном потении, которое приводит к серьезным опрелостям, ведь кожные складки у них могут иметь глубину до двенадцати дюймов. Трижды или четырежды в день Ганне приходилось удаляться в женскую половину раздевалки, где Гас снимала с нее одежду и припудривала болезненные участки кукурузным крахмалом. В какой-то момент, будучи еще новичком в балагане, я примкнул глазом к щели в шнуровке парусиновой ширмы, разделявшей мужскую и женскую части раздевалки, и то, что я увидел, меня потрясло. Когда Ганна восседала в розовом комбинезоне на своих мостках, она имела довольно жизнерадостный вид, а теперь, держась за спинку стула и наклонясь вперед, являла собой прискорбную гору мяса. У нее были огромные складки жира по бокам, как у нечестивого из Книги Иова. Чудовищный живот свисал чуть ли не до колен, ладный паричок скрывал седоватые остриженные под ежик волосики, а груди свисали на живот, как огромные полупустые кошелки из жировых складок. Ничего подобного я больше в жизни не видел, кроме разве что изображения Смет-Смет, богини-бегемотихи, на выставке африканского искусства, куда меня несколько лет назад затащила Лизл. Обманка состояла из двух больших полотенец, скрученных жгутом и подвязанных под грудью, которая таким образом приобретала условное сходство с пышным бюстом. Эти полотенца были предметом ожесточенных споров между Ганной и Вилларом: она утверждала, что полотенца являются необходимым предметом гигиены, а он настаивал на том, что это чудовищный обман публики. Вообще-то обман волновал Виллара в последнюю очередь - но именно Ганна сделала этот вопрос камнем преткновения, проведя четкую разграничительную линию нравственного плана между обманным Талантом, вроде Абдуллы, и честным Талантом, вроде Толстухи.

Они постоянно ссорились из-за этого. Ганна была болтлива и обладала злобным характером, что казалось странным у человека, чей профессиональный успех зависел от того, насколько удачно производит она впечатление приветливости и доброты. Когда мы ехали в поезде, она могла нудить по поводу обмана полчаса без остановки, и наконец обычно молчаливый Виллар говорил низким угрожающим голосом: "Слушайте, мисс Ганна, или вы заткнете свою пасть, или в следующий раз, когда соберется побольше зрителей, я им все расскажу о ваших обманных сиськах. Ясно? А теперь заткнись, я тебе говорю!"

Конечно, он никогда не сделал бы этого. Такое поведение было бы нарушением профессиональной этики, и даже Чарли не смог бы тогда погасить гнев своей сестры - та непременно вышвырнула бы Виллара из балагана. Но угроза в его голосе заставляла Ганну замолчать на несколько часов.

В те первые недели я был очарован "Миром чудес", и у меня хватало времени для его изучения, потому что, согласно договоренности, по которой я был оставлен, в рабочие часы меня никто не должен был видеть - кроме тех случаев между представлениями, когда насущная необходимость требовала, чтобы я немедленно посетил донникер. Даже ел я порой, не вылезая из Абдуллы. Представления проходили с одиннадцати утра до одиннадцати вечера, поэтому я съедал на завтрак, сколько в меня влезало, и полагался на то, что днем и ближе к вечеру мне принесут хот-дог или что-нибудь в этом роде. Считалось, что это входит в обязанности Виллара, но он был человеком беспамятным, и заботу о том, чтобы я не умер с голоду, брала на себя добросердечная Эмили Дарк. Виллар ел мало и, как и многие, не мог поверить, что есть люди с иными, чем у него, потребностями. Между Гас и Вилларом существовало нечто вроде соглашения относительно моего статуса. Виллар должен был получать за меня прибавку, но я этих денег никогда не видел. Я знаю, Гас заставила его пообещать, что он будет заботиться обо мне и хорошо со мной обращаться, но, думаю, он не понимал значения этих слов, и время от времени Гас устраивала ему выволочку за мой вид. Долгие годы у меня не было другой одежды, кроме той, что покупала Гас, удерживая деньги из жалованья Виллара. Но Гас понятия не имела, как одевать ребенка, и все, что она покупала, было мне велико мне нужно было расти и расти, чтобы эта одежда стала мне впору. Впрочем, мне почти ничего и не требовалось. В Абдулле мне хватало хлопчатобумажных трусиков. Теперь я понимаю, в каких скверных условиях жил тогда. Удивительно, что эта жизнь меня не убила. Но в то время я принимал все так, как дети и принимают мир, созданный для них взрослыми.

Вначале я был околдован балаганом и с неослабным интересом изучал его из чрева Абдуллы. Каждый час давалось одно полное представление, которое называлось "смена". Смена начиналась у входа в шатер, на подмостках рядом с билетной кассой, и эта часть называлась "приманка" - не "наживка", как говорят теперь; в те времена такого словечка я не слышал. Билеты обычно продавала Гас, но если у нее были другие дела, находилась и замена. Чарли был "зазывала", а не "крикун" - еще одно новомодное словечко, которого я не слышал, пока оно не стало популярным благодаря какому-то фильму или пьесе. Вооружившись мегафоном, Чарли сообщал зрителям о том, что можно увидеть внутри. Одевался он пестро и хвост распускал совершенно по-павлиньи, так что с работой своей справлялся обычно неплохо.

Высоко над шатром висели транспаранты - большие размалеванные полотнища, служившие Талантам своего рода афишами. Каждый исполнитель должен был оплатить свой транспарант сам, хотя заказывала их Гас, и все у одного художника: так, мол, они будут обладать "привлекательным стилистическим единообразием". Транспаранты транспарантами, но кто-то все равно должен был выступать приманкой, и эта неприятная обязанность обычно доставалась артистам помельче. Молца разок-другой извергал огонь, Сонни несколько раз поднимал гирю, а профессор, лежа на спине, выводил ногой на огромном листе бумаги: "Тыквенный центр. Сельскохозяйственная столица тыквенного округа". Затем этот лист швыряли в толпу - кто первый схватит. Дзовени, лилипут-жонглер, показывал пару-тройку трюков, а время от времени, если дела шли неважно, появлялась Зитта с несколькими змеями; приходилось выходить и Даркам. Но приманка служила не для того, чтобы обеспечить зевак бесплатным развлечением, а дабы пробудить интерес к тому, что можно увидеть внутри шатра, и Чарли старался продать билетов как можно больше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});