Неизведанный Гиндукуш - Макс Эйзелин

Уставший, я еле передвигаюсь по осыпному склону, в то время как Симон и Визи исчезают из моего поля зрения на середине морены ущелья Лангар.

Уже через полтора часа я считаю свое задание выполненным. Ледовые склоны «Зворника» стоят передо мной открыто, и мне даже не нужен бинокль, чтобы определить возможность восхождения. Как на вершине Лангар, так и на «Зворнике» вершинные гребни легкопроходимы. Но подъем к обеим перемычкам не поддается описанию. Не то чтобы лазание было чрезмерно сложным. Опасности так велики, что восхождение было бы равносильно вызову судьбе.

Таким образом, и от второй вершины Лангарского ущелья, к сожалению, мы должны отказаться. У нас еще остается надежда найти в одном из других ущелий Вахана лучшие условия.

После таких малорадостных признаний я начинаю спускаться. Бросаю последний взгляд на пятитысячник, вырастающий из-за осыпного склона. Порода, слагающая его, черная, как уголь, и поляки назвали его «Чарни», что, вероятно, означает «черный». Его высоту они определяют «примерно 5600 метров». Отчетливо видна переходная линия от монолитного светлого гранита (из которого состоит цоколь горы) к ломкому черному сланцу, образующему верхнюю часть горы, и восхождение на нее, видимо, не представит особого удовольствия. Да в данный момент я и не думал, что позже мы будем стоять на этой вершине, состоящей из сланца, который будет рассыпаться в наших руках, как гнилой трут, в пыль и пепел.

Я страшно устал, и меня все время треплет лихорадка. В тени скальной глыбы я решил немного вздремнуть и отдохнуть. Но в тени я дрожу, как осиновый лист. Тогда я выползаю на солнце, где мне слишком жарко, и страшно потею. Еще более уставший, чем при подъеме, я волочусь вниз в ущелье. Через каждую сотню-другую метров я ложусь плашмя на землю, чтобы немного отдышаться, и после этого чувствую себя еще отвратительнее.

В довершение ко всему появляется дополнительная, мне почти незнакомая неприятность. Я привык носить защитные очки только в самых крайних случаях ― на льду или на гималайских высотах. В нормальных условиях, даже во время весенних горнолыжных походов, не имея печального опыта, не носил защитные очки. Сюда, в ущелье Лангар, я их тоже не взял с собой.

Теперь глаза страшно болят, и я не могу принять какие-либо меры против этого. Видимо, световое отражение гигантских ледовых стен сильно действует даже в ущелье ― явление, которое меня крайне удивляет. Я даю себе клятву впредь без защитных очков не приближаться к ледовым стенам Гиндукуша. Высоко над хижинами Лангара меня догоняют Симон и Визи, которые также не могут сообщить ничего утешительного о возможности восхождения на разведанные вершины. Таким образом, мы оставляем это ущелье и начинаем изучение других. Правда, в нашем распоряжении не так много времени. Другие экспедиции уже, вероятно, достигли вершин, а мы еще не знаем, в каком ущелье будем устанавливать базовый лагерь.

Сегодня пятница, и мы ждем в 6 часов 30 минут вечера по кабульскому времени специальную передачу коротковолновой радиослужбы Берна. Ханспетер уже крутит ручки приемника, но никак не может поймать швейцарскую станцию. Слышим много других станций ― свистящие помехи, английский, русский, только не слышим швейцарско-немецкого диалекта или характерные швейцарские песни. Но вдруг раздается швейцарская народная полька ― труды Ханспетера все-таки увенчались успехом. Теперь, нужно следить, чтобы не потерять станцию: ведь достаточно на одну тысячную миллиметра повернуть ручку ― и все кончено.

Около месяца мы в пути, без вестей с родины, поэтому нас особенно радует передача «Недельный обзор для швейцарцев за рубежом» на швейцарско-немецком диалекте. Непосредственно после такого объявления снова передается швейцарская музыка, а потом... «сообщения для наших альпинистов в Гиндукуше». Отчетливо слышим комментатора Эди Випфа, чей голос мне знаком и который нельзя спутать, несмотря на расстояние в девять тысяч километров.

Важных новостей для нас нет, кроме очень тревожного сообщения, что наши киноплёнки еще не прибыли в Швейцарию. Нужно заметить, что мои друзья по крайней мере еще три с половиной недели назад отправили авиапосылку из Тегерана, а я такую же отослал на прошлой неделе из Кабула. Нас не удивляет, что кабульские плёнки еще не прибыли в Швейцарию, но тегеранскую посылку, очевидно, следует считать потерянной.

Короткие сообщения в избытке оставляют время для персональных приветствий. Симон и Ханспетер счастливы, получив их, в то время как Виктор, Визи и я остались с носом.

Особенно рад Ханспетер. Какая-то красотка из Савойи передает по радио, что много о нем думает! Мы без зависти дарим именно Ханспетеру эту маленькую радость, ведь с его обожженной ногой весьма грустно вести экспедиционную жизнь. Приятное сообщение из эфира придает ему силы, и, так как передача через два часа будет повторена, он хочет вторично слушать радио, чтобы записать на магнитофоне это приятное сообщение.

Во время нашей рекогносцировки Виктор имел достаточно времени для приготовления сногсшибательного обеда. В который раз шеф-повар нас балует, но мой «десерт» сегодня состоит из желудочных таблеток. С больной головой и ослабевшими ногами влезаю в спальный мешок.

«Итальянцы едут!» ― кричит кто-то среди ночи. Испуганный, протираю глаза. Как, уже светло? Да, конечно, восемь утра. В этот раз таблетки для сна действовали отлично. Из палатки вижу, как по песчаной дороге Лангара не спеша проезжает грузовик, доверху заполненный фибровыми барабанами, тюками и ящиками. Да, это может быть только экспедиция. И с некоторым интервалом следует что-то похожее на автобус. Пассажиры размахивают шляпами. Мы спрашиваем неизвестных: «Buon giorno Como sta?» ― «Куда вы едете?».

Наши итальянские друзья-альпинисты находятся уже на пути домой. Вместе с двумя афганцами они ехали до Калайи-Панджи и оттуда следовали дальше на восток, где совершили первовосхождение на шеститысячник Биби-Танги. Мы провели вместе приятных полчаса. Большинство итальянцев ― члены римской секции альпинистов, а их врач из города Вероны. Конечно, у нас много общих знакомых альпинистов из Италии и Швейцарии, и наша беседа касается Альп и многих маршрутов, в которых мы в связи с нашей экспедицией в Гиндукуш участвовать не могли. В последний момент мне приходит в голову, что можно передать с любезными итальянцами наши фото― и киноплёнки, чтобы они по прибытии в Италию тут же отправили их в Люцерн. Врач из Вероны с удовольствием соглашается сделать это ― и в Люцерне будут удивлены такой быстрой доставкой пленок из Афганистана. К сожалению, не хватает времени, чтобы написать письма. Это была бы прекрасная возможность для их пересылки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});