Муранча - Руслан Мельников

Слышались скупые команды военных, сдавленная ругань бригадиров, звяканье железа и стук мастерков по камню. В воздухе висели цементная пыль и негромкий матерок рабочих.

Блокпост превращался в подземную стену с не заложенными еще бойницами, сужающимся проходом над рельсами и не замурованной пока аркой туннельного свода.

* * *

— По одному заходим. Быстро-быстро! — Стоявший перед стеной невысокий горбоносый брюнет с автоматом указал стволом на проход.

Сельмашевские беженцы протискивались на территорию Диаспоры.

— Повезло вам, — хмыкнул брюнет. — Еще бы немного — и замуровали вход. В туннеле кто-нибудь остался?

— Нет, — буркнул Илья, замыкавший шеренгу. — Только муранча.

Он тоже вошел в узкую щель.

За ним потянулись охранники и каменщики, работавшие снаружи.

— Закладывай! — приказал брюнет. «Диаспорские хоть по-человечески поступили, — подумал Илья, — не оставили подыхать снаружи».

Впрочем, благородству хозяев станции вскоре нашлось вполне рациональное объяснение. Не успели новоприбывшие беженцы пройти и нескольких шагов по стройплощадке, как их взяли в оборот:

— А вы чего гуляете? За работу! Живее! Давайте помогайте!

Деловитые бригадиры хватали беженцев и тут же, с ходу, припрягали. Каждому находилось дело. Что ж, в такой ситуации рабочие руки лишними не бывают.

Диаспорские, надо отдать им должное, и сами пахали не разгибаясь, но большая часть подсобных рабочих все же оказалась из пришлых. Среди работников, по-стахановски вкалывающих на подземной стройке, Илья начал узнавать знакомые лица.

Вон сельмашевцы… И там. И там тоже. А вон орджоникидзевский мужик, разбивший автомат о прутья решетки. Рядом — бородач дядя Миша. Чуть поодаль — Бульба и патлатый парень.

Ого! А это никак Инженер собственной персоной. Закатив рукава, начальник Сельмаша месит раствор. Рожа недовольная, а что делать? Все работают… Важная стройка идет. Стройка, от которой зависит жизнь. Может быть, жизнь не одной станции, а всего метро.

Диаспорским каменщикам подавали кирпич обезоруженные автоматчики Инженера. Охрана была возложена на плечи хозяев. Но, похоже, они приглядывают не только за туннелем, но и за беженцами-работниками. Поторапливают вместе с бригадирами. Надсмотрщики, блин…

И сельмашевская дрезина с грузовой платформой тоже здесь! Видимо, спарка протиснулась, когда проход-проезд был еще достаточно широк для этого. Судя по всему, диаспорские реквизировали прибывший транспорт для своих нужд: с вагонетки разгружали кирпичи и мешки с цементом. Собственно, уже разгрузили…

— Эй, ты. — Диаспорский бригадир, пожилой армянин, руководивший разгрузкой, ткнул пальцем в Илью.

— И ты тоже. — Бригадир жестом подозвал Бульбу. — Сюда. Живо!

Так… похоже, к ним здесь уже относятся как к рабам. Ладно, не время сейчас ерепениться. Они всего лишь чужаки, покинувшие свою станцию, а пропуск через диаспорскую территорию нужно отрабатывать. Справедливо… Илья подошел. Бульба — тоже.

— Становитесь на рычаги, — кивнул бригадир на дрезину. — Езжайте на Карла Маркса. Там должны стройматериалы приготовить. Поможете загрузить и сразу сюда. Ашот!

К бригадиру подскочил давешний горбоносый брюнет с автоматом, пропускавший за стену сельмашевских беженцев.

Бригадир, махнув рукой на Илью и Бульбу, что-то сказал автоматчику по-своему. Наверное, просил приглядеть.

Ашот кивнул, вскочил в пыльную вагонетку. Устроился поудобнее, положив автомат на колени. Ну, вот и конвой и охрана в одном лице…

Илья и Бульба, качая рычаги, покатили дрезину, постепенно разгоняя сцепку.

Ашот вытащил из кармана и включил фонарик, освещая не столько дорогу впереди, сколько бесплатную рабсилу на дрезине.

— Раствор заканчивается! — донесся сзади, со стройки, чей-то встревоженный голос. — Кирпича нет!

— Ну-ка быстрее! — поторопил Ашот.

— А ты не нукай! — недовольно пробурчал Бульба, налегая на рычаги. — Не запряг еще.

Хотя, если подумать, было близко к тому.

* * *

Разогнавшаяся дрезина пронеслась по опустевшей Шолоховской. В свете фонаря промелькнула местами побитая и осыпавшаяся мозаичная плитка, изображавшая лубочные картинки из казачьей жизни. Хата, палисад, Дон, станица, степь. Лихой чубастый казак на вороном коне. Чернобровая казачка с коромыслом… Шолоховские мотивы, что тут сказать…

Дрезина влетела в следующий туннель, ведущий на Карла Маркса.

Когда-то над этой частью города располагался армянский район. А еще раньше — старый город-сосед Ростова Нахичевань-на-Дону. Потому, вероятно, именно этот отрезок метро и облюбовала армянская община, к которой позднее примкнули и представители других землячеств.

Разноязыкие группки, стянувшиеся сюда со всего метро, сумели как-то договориться. Национальные общины смогли ужиться мирно. В итоге на двух станциях — Проспект Шолохова и Площадь Карла Маркса — образовался диковинный союз, получивший впоследствии название Диаспора.

Диаспора жила, и притом жила богато, за счет торговли. Практически вся ее территория представляла из себя сплошной базар, где на продажу выставлялись самые разные товары: от продуктов и жизненно необходимых в хозяйстве вещей до бесполезных, в общем-то, но довольно любопытных диковинок, доставляемых сталкерами с поверхности.

Прилавки, ролеты, разномастные павильончики и необорудованные торговые места стояли вперемежку с жилыми палатками, фанерными, дощатыми халупами на несколько семей и основательными фамильными гнездами, обложенными кирпичом. Непосвященному человеку трудно было разобрать, какие строения предназначались для жизни, какие — для торговли: слишком тесно переплеталось на диаспорской территории и то, и другое.

Базарно-жилые ряды занимали не только обе станции, но и тянулись по туннелям, вплотную подступая к рельсам, так что при необходимости нужную покупку можно было совершить, не выходя из дрезины.

На диаспорские базары наведывалась вся красная ветка. Сталкеры с дальних западных станций тоже были здесь нередкими гостями. Даже «синие» иногда появлялись — те из них, кто мог себе это позволить. Не зря по метро ходила поговорка: «Если что-то нельзя купить в Диаспоре, значит, это нельзя купить нигде».

Честно говоря, Илья никогда не понимал, как можно постоянно жить на круглосуточно работающем рынке, в почти неумолкающем шуме и гомоне. Но время от времени, посещать диаспорские базары было даже приятно. Особенно если в карманах позвякивали патроны или имелась другая ликвидная «мелочь». Ощущение праздника и ярмарочной суеты помогало хотя бы на время позабыть о крысином существовании свергнутого царя природы. И это, пожалуй, было, главное, за чем метрожители шли сюда пешком и ехали на дрезинах. Ну а покупки… Покупки — это уже дело десятое. Хотя, конечно, тоже важное.

Впрочем, так было раньше. Сейчас все выглядело по-другому. Безлюдье, пустота, тишина. Темнота…

Электрический свет на станции и в туннелях погас. Не горели костры на специально отведенных для этого огороженных местах. Не мерцали забранные разноцветными стеклышками безопасные подсвечники и светильники, которые разрешено было использовать на торговых точках. Единственным источником света был фонарик Ашота, выхватывавший из мрака отдельные части безрадостной картины.

Товарное изобилие, от которого прежде разбегались глаза, куда-то бесследно исчезло. Вместе с товаром пропали и люди. Среди поваленных прилавков и порушенных построек не наблюдалось никаких признаков жизни. Не сновали торговцы с тюками и коробами, не толпились в узких проходах покупатели и зеваки, не шныряли карманники. Не слышались голоса зазывал, не было азартной торговли и горящих глаз.

Такими диаспорские базары Илья еще не видел.

— Ишь, нас заставляют работать, а своих всех уже эвакуировали, — не прекращая качать рычаги дрезины, сердито процедил Бульба.

«Ну, положим, не всех», — мысленно возразил ему Илья. Диаспорских тоже немало у стены осталось. К тому же к работам из беженцев были привлечены только крепкие и здоровые мужчины. Обременять трудовой повинностью женщин и детей Диаспора не стала.

— И манатки свои унесли! — тихонько возмущался Бульба, зыркая по сторонам.

Унесли… Но это свидетельствовало лишь об организованности и предусмотрительности диаспорских. В самом деле, оказаться на чужой станции с пустыми руками — не самая радостная перспектива. А товар диаспорских — это все-таки не станки и железки сельмашевцев. Такой товар можно упаковывать и забрать с собой. Хотя бы часть товара. Самую ценную часть. Ту, на которую можно купить себе еду, кров. Жизнь.

А остальное — попрятать до лучших времен на станционных и туннельных складах.

— Сейчас, наверное, на Карла Маркса настоящее столпотворение, — снова попытался завязать разговор Бульба. На этот раз — громче и обращаясь уже не только к Илье, но и к конвоиру-охраннику. — Если столько народу разом туда ломанулось, а?