Ларец - Елена Чудинова

— Послушницы здешние, — пояснила косенькая то, что и так было ясно. — Я — Марфуша, а она вот — Надёжа. Наша келейка от тебя справа.

— А еще есть тут девочки вроде нас?

— Нету, мы только.

— Так хорошо вам тогда, хоть друг с дружкой дружите.

— Помилуй Пресвятая Богородица, барышня, — степенно вмешалась рыженькая Надёжа. — Разве мы подруги? Что ты говоришь эдакое?

— А что я такого сказала? — обомлела Параша.

— Худое сказала, — ответила Надёжа строго. Марфуша согласно кивнула.

— Не говорила я ничего худого! — Параша возмутилась. — Живете вместе, так? Да еще сама ты говоришь, остальные тут взрослые… Если такие вы злонравные да нелюдимые девки, что живете вместе, а сдружиться не можете, так то вам худо, а не мне!

Девочки прыснули.

— Не понимаешь ты, верно, — улыбнулась Надёжа. — Ты вить мирская, да и в обители, сказывают, ни разу не живала. Мы не подружки, а сестры. Другое это дело. Дружба — мирское. Нам тут нельзя ни к кому сердцем-то прилепляться, а любить надобно всех. Что молодых, что старых, одинаково. Поняла теперь?

— Поняла, — Параша смешалась.

— Давай быстрей, мы тебе одеться-то поможем! — затараторила Марфуша. — Обитель покажем, чего время-то терять.

Через десять минут все три уже вышли на крыльцо. Солнечный погожий день сверкал в цветах роз, отяжеливших ветви кустов. Кусты ровными рядами окружали беленное известкою длинное строение и ведущие к нему гравиевые дорожки. Кое-где между розами и липами виднелись деревянные скамьи. Строение лепилось к гладкой высоченной стене из камня, тоже беленой, по которой шла крытая тесом галерея.

— Айда наверх! Оттудова все как на ладошке! — Надёжа на ходу протянула Параше нерумяную просфору. — На тебе, жаль на еду-то время тратить, да и трапезничать скоро.

На стену вели каменные ступеньки, очень крутые и узкие. Свежий лесной ветер ухватился за непривычно распущенные волосы Параши и начал швырять их ей в лицо, мешая смотреть. Лес, наполнивший его запахами, стоял не близко и не далеко, за полями. Впрочем, ни лес, ни поля, что открылись по одну сторону стены, не слишком увлекли Парашу. Не в пример интересней был вид, открывавшийся не наружу, а внутрь.

Огромный собор, поставленный посередь, делил обитель на три части. Границами их были мощеные дороги, ведущие к собору от ворот. Две дороги, обсаженные по своим сторонам деревьями, подводили к каменным крыльцам собора. Каждое крыльцо было широким и высоким, ступеней в двенадцать, и открытой площадкою опоясывало храм. Никогда не видала Параша такого большого храма, да чтобы еще парадные входы в него были не с земли, а как бы с балкона. Куда подводила третья дорога, покуда было не видно.

— Спальные покои тут, — Марфуша указала рукой на длинное здание, из которого они вышли. Таких же было несколько, с цветами и клумбами вокруг. — А рядом службы, вишь, поварня, что с колодцем рядышком, баня там же, да склады, да амбары, да мастерская…

Другая часть оказалась отведенной под плодовые деревья и огороды: там и сям, на капустных грядках и под яблонями мелькали черные одеяния женщин с корзинами, тяпками, ведрами…

В третьей части небольшая церковь (в Сабурове она показалась бы большой!) высовывалась из-за собора.

— А там чего?

— Кладбище.

Силясь разглядеть получше, Параша ушиблась ногой обо что-то железное. Это оказался непонятный раструб, сквозь наклонную щель которого зеленела трава под наружней стеной.

— Эк ногу зашибла! Зачем такая дыра?

— Кипящую смолу лить. Обитель-то когда еще строили. Против многих врагов инокини оборону держали — и татары шли, и поляки…

— Так это когда было? Сейчас-то время мирное, можно и заделать дыры-то.

— А Пугачевщина разве давно была? — Надёжа вздохнула. — Досюда злодеи-то не доходили, а все-таки. Время всегда одно, голубушка-барышня.

— Вот оне где! Уж ищут, ищут, прости Господи, а оне на стену залезли! — Параша чуть не прыснула, так забавно было смотреть, как вчерашняя послушница, поднимаясь по лесенке вдоль стены, словно растет на глазах. Сперва в ногах у девочек появилась ее рассерженная голова, затем к голове приросли плечи, стан. — Матушка-игуменья за ней послала, а она с девчонками балуется! Волоса-то, волоса когда ж теперь прибирать? Скажет матушка, растрёпка приехала, прогневается!

Параша почувствовала, как отливает от лица кровь. Вот оно, началось! Гром грянул как раз тогда, когда она вовсе забыла о тучах.

— Не бранись, матушка-сестрица Меланья, напугала барышню-то.

— И то верно, да не дрожи так, деточка, — приговаривала женщина, подталкивая Парашу. — Даст Бог, не прогневается матушка.

Дороги в покои княгини Параша не запомнила, так подгибались колени и темнело в глазах. Похоже, что было недалеко. Параша не успела оглядеться, как оказалась в просторной комнате с затененными белой кисеей окнами.

— Погоди здесь. — Выпустив наконец Парашу из цепких маленьких рук, послушница Мелания выскользнула из покоев.

В комнате никого не было, но из-за темных портьер, закрывающих вход в смежную с нею другую, доносились два голоса: один глубокий, звучный, но вместе с тем гибкий, привыкший лишь повелевать, другой — рассыпчатый и мелкий, словно слова стучали сухим горохом в деревянную миску. Сквозь шум в ушах Параша кое-как расслышала, что голоса обсуждают, где лучше сено — за поймой или перед ближней рощей.

Девочка осмелилась оглядеться. Покои матери Евдоксии были красивы, но строги. В дальнем углу высилась страшная кровать с резными черными столбиками, державшими бархатный темно-коричневый полог. Икон было, понятное дело, много, но они показались Параше какими-то необычными, похожими скорей на господские портреты, что висели в Сабуровском дому, в зале и в кабинете. Неужто художник с драным локтем писал их, пристроившись со своим ящиком прямо напротив Иисуса или Девы Марии, а Дева Мария по три часа кряду сидела в неподвижной позе и скучала, как Нелли минувшей весной?

— Ты бумагу-то сейчас и перебели. — Что-то стукнуло и зашуршало. Высокая и дородная, вся в черном, княгиня выплыла навстречу Параше. Лицо ее было красиво даже и в преклонные лета: белое и румяное без белил и румян, с живыми черными глазами, маленьким округлым подбородком и тонким, с трепетными ноздрями носом. — Так вот она, дочь моей крестницы. Нет, дитя, не целуй мне руки, я хочу без церемоний обнять тебя. Дай посмотреть, похожа ли?

Под пытливым взглядом этих черных веселых глаз Параше больше всего хотелось зажмуриться.

— Что Лиза? Держится ли она? — спрашивала между тем княгиня, вертя Парашу за плечи.

— Богу молится, — прошептала Параша, надеясь, что удачный ответ умаслит игуменью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});