Рейтинговые книги
Читем онлайн Вы любите Вагнера? - Жан Санита

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 34

Громкий окрик заставил ее вздрогнуть, огромные зеленые глаза вспыхнули гневом.

— Эй, красавица! — громко кричал Жюль Грак, стоявший, внизу, на лестнице. — Все еще любуешься собой перед зеркалом?

Она вздохнула и отозвалась:

— Иду-у, что у тебя за неотложные дела?

— Время дорого, торопись!

Утром он завтракал с доктором; теперь они должны были идти на прогулку к Галери де Жод, а оттуда — в муниципальную библиотеку.

Запрокинув голову, Жюль смотрел, как она осторожно спускается по крутым деревянным ступеням, цокая тонкими длинными каблуками. Заметив, что он уставился на ее ноги, Мари-Те сделала вид, словно она ни о чем не подозревает.

— Ну вот я и готова!

Голос выдавал ее — в нем звучало трепетное волнение, она избегала смотреть ему в глаза. Он помог надеть ей шубку, и они молча вышли на улицу. Жюль первым нарушил молчание.

— Ты знаешь, что я придумал?

— Как, ты еще и думать можешь? Но он пропустил мимо ушей ее колкость.

— Я хочу открыто поговорить с твоим отцом о том, что мы хотим использовать его дом…

Движением руки Жюль запретил перебивать себя и продолжал:

— Вчера он просил меня предостеречь тебя, что, оправдывая насильственные действия французских патриотов, ты совершаешь непоправимую ошибку… Мне стало стыдно, я — то как раз…

— Стыдно за него? — иронически спросила она.

— За нас стыдно. Мы просто не имеем права накликать на него беду.

Мари-Те засмеялась.

— А он, по-твоему, поступает лучше?

— Нет, что ты, не в этом же дело! Я обязан поговорить с твоим отцом. Лучше, если он будет знать обо всем… Мы не можем оставить у него типографию, не предупредив его и не получив его согласия.

— А если наотрез откажется?

— Перенесем типографию в другое место.

— Ты не боишься, что он выдаст тебя?

— Чепуха.

Жюль Грак с силой сжал руку Мари-Те и возмущенно зыркнул на нее. Девушка смутилась, опустила глаза и прошептала:

— Извини… Мой отец порядочный человек, я знаю.

Все еще держа ее руку, Жюль тихо проговорил:

— Это не делает нам чести, Мари-Те, недостойно нашей борьбы. Пусть это звучит громко, но я убежден: все наши помыслы и действия в Сопротивлении должны быть благородными. Мы защищаем свободу, достоинство и…

Пышных фраз он никогда не любил и не всегда мог найти подходящие слова. В особенности когда волновался. Мари-Те не дала ему договорить. Привстав на цыпочки, она взяла его лицо в свои маленькие ладони и поцеловала в губы. Холодное трепетное прикосновение ошеломило Жюля. Он вообразил, что правильно понял значение этого неожиданного поцелуи: девушка наконец-то поняла: Сопротивление не авантюра одиночек, а всенародная эпопея, и теперь таким странным образом благодарила за науку. В первый момент он даже растерялся. И все силился убедить себя: поцелуй — знак благодарности. И ничего больше. От чистого сердца.

Растерянный больше, чем удивленный, Жюль Грак силился припомнить, какие необычные и значительные слова он произнес, не понимая, что любое слово, сказанное им, звучало для нее откровением.

Они взглянули друг на друга и понимающе улыбнулись.

Само присутствие рядом друг с другом наполняло их счастьем. Жюль Грак впервые ощутил, как повзрослела и возмужала Мари-Тереза за последнее время. Девушка поцеловала его снова, и ему не надо было объяснять, что этим она проявляла новое чувство к нему, более сердечное и ответственное, чем прежде.

— Мы скажем ему послезавтра, — застенчиво сказала Мари-Те.

Взволнованный Жюль Грак взял ее руку и крепко стиснул в своих широких ладонях, ладонях кузнеца. Характер их отношений с некоторых пор изменился, и оба понимали это. Сейчас он любил ее. Свою взволнованность он попытался прикрыть надежным щитом, который не раз выручал его, — шутливыми словами.

— Ну что же, пусть будет по-твоему, голубка! — воскликнул он. — Послезавтра вечером я буду прокурором и адвокатом одновременно. Огласив приговор отсталым взглядам твоего отца, добьюсь санкции на патриотические действия его любимой дочери.

Они весело рассмеялись, и Жюль теперь уже серьезно спросил:

— Что за необходимость откладывать в долгий ящик?

— Сегодня его не будет дома. — Она заколебалась, стоит ли говорить. — Он поедет за продуктами…

— В села?

— Да, в направлении Шад-Бофора.

— Вполне естественно: каждый выкручивается как может.

— А завтра вечером — прием в муниципальной опере. Соберутся все сливки коллаборационистов и вместе с ними те, кто хотел бы оправдать свое присутствие там любовью к музыке Рихарда Вагнера.

Помолчав, Мари-Те с горечью добавила:

— Мы с прошлой недели на ножах из-за этого. Я настаивала, чтобы он отказался от приглашения. У него не хватило мужества это сделать, хотя его и мучили укоры совести. Мы повздорили, он выбежал из комнаты, крикнув: “Но я действительно люблю Вагнера!” О чем говорить? Он будет там, и тебе не удастся лицезреть его вечером; разве что придешь днем.

— Исключено, поговорим послезавтра. А знаешь, разместив у вас, точнее, у твоего отца типографию, мы сбили с толку гестаповских ищеек. Кто заподозрит, что в саду доктора Буча могут распуститься такие цветочки? Но как сообщить ему об этом предприятии — оно ведь не очень-то соответствует его деятельности, а? Одно дело обманывать какого-нибудь колабо, но порядочного человека, будь он хоть трижды слабохарактерный, — нет, ни за что.

На кафедральном соборе часы громко пробили половину первого.

XIX

Второй час! Сергей закашлялся и чуть не потерял сознание. Схватился за чугунный столб уличного фонаря. На мгновение закрыл глаза. А когда приподнял веки, улица уже не проваливалась под ним и не шаталась, как палуба корабля; он видел ее как бы сквозь матовое стекло — неясную, расплывчатую, словно в плохо отшлифованном зеркале. Вытер слезящиеся глаза, хрипло вздохнул.

Маленькая девочка-школьница остановилась возле него и что-то проговорила. По выражению ее лица и сочувственной интонации он угадал предложенную помощь. Ворогин отрицательно покачал головой, через силу улыбнулся и взглядом поблагодарил ее. Малышка удивилась, нерешительно улыбнулась в ответ и пошла своей дорогой.

Он подождал, пока утихнет огонь в легких, и, тяжело ступая, зашагал дальше.

“Я больше не испытываю страха перед прохожими, — удивленно отметил он. — Как быстро и неожиданно происходит смена чувств и зрительных восприятий, как легко приспосабливаешься к стремительным переменам. Даже постоянная угроза смерти кажется чем-то нормальным, а самые невероятные события воспринимаются как незначительные будничные факты. Длинную морозную ночь я провел в стоге соломы, простыл, не представляю, когда выпадет случай поесть, не знаю, где приклоню голову следующей ночью. Даже не знаю, буду ли я в живых через минуту, через час. Но я привык к этому”.

Прошлой ночью он не впал в отчаяние, увидев, что двери сарая на замке. Не тревожился он и сегодня утром, проглотив последний кусочек хлеба. Даже не вздрогнул, только что случайно сбив с ног прохожего. Разве что ускорил шаги.

Новый приступ кашля снова согнул его пополам. Сухой и болезненный, кашель разрывал бронхи и горло. Кровь пульсировала в висках, тело дрожало от холода и пылало от внутреннего жара. Лихорадка, а то и плеврит.

Усы его покрылись изморозью, а пальцы ног окоченели, казалось, тысячи игл впились в живое тело.

Вышел на огромную площадь, с обоих концов которой высились величественные бронзовые памятники. На площади, как всегда в это время, царило оживление. Прежде чем двинуться дальше, Сергей осмотрелся вокруг, чтобы записать в блокнот приметный ориентир, и тут неожиданно увидел объявление, совсем недавно наклеенное на стене. Подошел ближе. Он хорошо знал эти объявления с хищным орлом и зловещей свастикой — сообщения о расстреле заложников или обещание награды за выданных партизан. Сергей Ворогин удивился, что объявление напечатано только на французском языке! Что-то за этим, несомненно, крылось. Если бы в объявлении был немецкий текст, он знал бы, о чем идет речь. Про себя он отметил только невероятную цифру в объявлении — 5000000.

Внезапно у него мелькнула полуосознанная мысль: “А что, если это обо мне? Невероятно! Кто знает обо мне в этом городе?”

Пожал плечами, внимательно присмотрелся к объявлению: слова незнакомого, чужого языка молчали. Ни фамилии, ни имени на объявлении он не обнаружил.

“Очень странно, что немцы, такие пунктуальные в своих действиях, на этот раз не дали немецкого текста. Как будто нарочно для того, чтобы я не смог прочитать”.

От этой мысли сердце у него затрепетало.

Сергей двинулся дальше, когда новый приступ кашля и невероятной слабости вынудил его прислониться к стене рядом с объявлением. Он закрыл глаза и схватился за грудь; его разрывало от кашля, и он боялся, что легкие его не выдержат. В ушах шумело, он задыхался.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 34
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вы любите Вагнера? - Жан Санита бесплатно.

Оставить комментарий