Что, если... (ЛП) - Ребекка Донован

- Да, они не похожи на небесный салют.

- Тогда я не понимаю, почему это называют метеоритным дождем. – Зевая, я выпрямляюсь, чтобы вытянуть руки над своей головой.

Я слышу щебетание птиц и шелест раннего утра.

- Хочешь поплавать на каноэ?

Я начал было спрашивать, серьезно ли она. Но она встала и проследовала к домику, сбоку которого стояло зеленое каноэ, спрятанное под сосновыми иглами и листьями и прислоненное днищем к торцу хижины. Конечно, она вполне серьезно.

- Давай сделаем это, - выдыхаю я, медленно поднимаясь. Мое тело немного одеревенело от лежания на причале в таком холоде. Я проверил свой телефон — прошел час.

Когда я приблизился к Найэль, она уже тянула лодку к ледяному берегу.

- Я понял, - говорю я ей. – Почему ты не хочешь поискать весло?

Я переворачиваю лодку в вертикальное положение и тяну ее к береговой линии. Выгребаю несколько листьев из днища каноэ, и пытаюсь оценить, в каком состоянии оно находится. Оно старое и выцветшее от солнца. Но я не могу найти в нем ничего плохого. С другой стороны, очень трудно проверить его, ведь на протяжении многих лет листья заполняли его днище.

- Я нашла это. - Найэль показала мне половину деревянного весла. - И это. - В другой руке у неё был сдутый оранжевый спасательный жилет детского размера. Он выглядел так, словно готов был задушить, нежели спасти жизнь.

- Ты на самом деле хочешь сделать это?

Найэль натянула спасательный жилет на свою голову и бросила мне весло. Я поймал его со смехом. Она выглядела смешной, но в то же время бесспорно милой.

Я толкаю лодку поверх льда, который уже начинал формироваться вокруг озера. Как только она входит, лодка ломает его поверхность и плывет по воде. Я выдвигаю ее немного дальше прежде, чем взобраться. Затем склоняюсь над боковой её стороной и толкаю нас от берега.

- В какую сторону? – спрашиваю я, пытаясь грести и практически падая из лодки.

Найэль указывает на восход солнца. Мы пробираемся по льду и скользим рядом с причалом, медленно поворачивая навстречу золотым оттенкам.

Мы уже находимся приблизительно в пятидесяти футах от конца причала, когда ледяная вода вдруг начинает впитываться в мои ботинки. Я поднимаю ногу, и мой взгляд падает на влажные листья. Вода продолжает наполнять лодку.

- Мы протекаем, - с легкостью говорит Найэль, поднимая свои ноги из воды и взгромождая их на перекладину.

- Нет, - поправляю ее я. – Мы тонем.

Я пытаюсь развернуть нас в сторону причала. Но я мог бы также использовать руки. Если бы только я мог бы грести с такой же скоростью, как колотилось мое сердце.

Меньше чем через минуту мои ноги были полностью покрыты ледяной водой. Чем больше воды просачивается в лодку, тем медленнее мы плывем и тем быстрее тонем.

- Нам придется плыть до причала самостоятельно. Потому что прежде чем мы сможем добраться до него на этой лодке, уже окажемся под водой.

- Держу пари, сейчас ты хотел бы, чтобы у тебя был один из этих потрясных спасательных жилетов, что скажешь? – смеется Найэль.

Как она может думать, что это забавно? Но она так и делает. Когда я смотрю на нее, она кажется совершенно изумленной.

Я игнорирую ее и гребу еще быстрее. Целая ванна ледяной воды доводит икроножные мышцы моих ног до судорог. Я сжимаю губы, чтобы они перестали дрожать.

Улыбка Найэль угасает, когда она замечает. - Кэл, ты замерз, верно? А я сижу думаю, что это самая забавная вещь на свете. Извини меня.

- Все нормально, - уверяю я ее. - Будет забавно, но только после того, как это закончится. Прямо сейчас это просто отстой. - Я пытаюсь изобразить обнадеживающую улыбку, но вместо этого мои зубы стучат.

Найэль начинает расшнуровывать свои ботинки.

- Что ты делаешь?

- Снимаю свои ботинки. Они будут бетонными, если я попытаюсь в них поплыть.

Она попала в точку. Я оставляю весло, снимаю свои перчатки и изо всех сил пытаюсь развязать свои холодные, промокшие шнурки.

Найэль связывает свои ботинки вместе, снимает детский спасательный жилет с шеи и заменяет его ботинками. Она погружает ноги в воду и с трудом дышит. - Черт побери. Почему прямо сейчас мы не катаемся на этом озере на коньках?

- Еще неделя и будем, - сказал я, стуча зубами от холода.

Мы одновременно проследили двадцатифутовый путь, который должны были проплыть до причала.

- Это будет просто отстойно, - говорю я с придыханием.

- Несомненно.

Найэль оборачивает жилет вокруг своих рук, склоняется над боковой частью каноэ и скользит в воду. Но в этом месте большая часть каноэ находится под водой. Пытаясь не окунуться своей головой в ледяную воду, я делаю то же самое — за минусом спасательного жилета.

При соприкосновении с водой, весь воздух тут же вышел из моих легких, и мои мышцы скрутило в узлы. Я брыкаюсь и размахиваю руками над своей головой, медленно двигаясь. Я не чувствую, что делаю успехи, вероятно потому, что я вообще ничего не могу чувствовать. Я сосредотачиваюсь на Найэль, чтобы удостовериться, что она не тонет.

Ее рука тянется вперед, вытягиваясь до лестницы в конце причала. Я помогаю ей сделать последний толчок для того, чтобы она схватилась за неё, и поднялась. Я держусь за край лестницы, пока она забирается на причал. Все ее тело безудержно дрожит.

Я забираюсь вслед за ней и прищуриваюсь, когда она начинает стягивать свои джинсы, выставляя на показ белое кружевное нижнее белье. Я понимаю, что она делает, но я все еще не готов к этому.

Я бегу к грузовику или в значительной степени ковыляю. Найэль, к счастью, оставила ключи в замке зажигания. Я прыгаю внутрь и завожу его, настраивая печку на высокую температуру на всю мощность, дав время нагреться.

Когда я возвращаюсь к Найэль, ее одежда свалена в кучу на деревянных досках, и она свернулась в калачик в своем спальном мешке, дрожа настолько сильно, что я могу услышать, как стучат ее зубы.

Я даже не потрудился спросить её, просто наклонился и схватил в охапку ее, спальный мешок и все остальное. Я нес ее к грузовику так быстро, как только мог, а затем усадил на пассажирское сиденье. Она не произнесла ни звука, кроме одного низкого гула, выходящего через ее стучащие зубы.

Все мое тело полностью онемело и одеревенело, когда я помчался к причалу и ступил на него, чтобы забрать ее одежду и свой спальный мешок. Я чувствую, что я сам не свой, и единственная вещь, которая все еще позволяет мне двигаться – это необходимость сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда.

Я бросаю ее одежду на сиденье грузовика и раздеваюсь до боксеров. Я фактически чувствую себя теплее, будучи практически голым на зимнем воздухе, чем одетый во влажную одежду. Укутавшись в свой спальный мешок, я забираюсь в грузовик.