Венец Гекаты - Наталья Александрова

Ему стоило немалого труда сохранить спокойствие и не потерять управление машиной, когда он увидел поднявшуюся из-за спинки сиденья голову огромной черной собаки.

— Остановись возле замка! — прозвучал за его спиной женский голос, и рядом с собачьей головой возникла голова женщины, закутанной в черное шелковое покрывало.

Из-под черного шелка холодно и неприветливо глядели глубокие черные глаза.

Мужчина нервно сглотнул, сбросил скорость и плавно подрулил к тротуару, остановившись неподалеку от терракотовой махины Михайловского замка.

— Надеюсь, ты меня чем-то порадуешь? — спросила женщина тихим, невыразительным голосом.

— Там ничего не было! — Совиные глаза растерянно моргнули. — Я нашел тайник, но он был пуст!

— Значит, тебя кто-то опередил… — прошелестел женский голос. — Плохо, очень плохо!..

Черная собака обнажила клыки и тихо, грозно зарычала.

— Тише, Цербер, тише! — На этот раз в голосе женщины прозвучали почти ласковые ноты. — Тише, мы еще не закончили разговор… твое время пока не наступило… — Черные глаза снова уставились на мужчину, как два револьверных дула: — Мне вас рекомендовали как надежного и опытного человека. Вы меня разочаровываете, — женщина вдруг перешла на «вы».

— Я сделал все, что мог!.. — отозвался мужчина, сам прекрасно понимая, что его слова звучат жалко и неубедительно. По его спине поползли холодные струйки пота.

— Меня не интересуют ваши оправдания. Меня интересует конечный результат. Я поставила перед вами задачу — совершенно, на мой взгляд, несложную: добыть то, что находится в тайнике клавесина. Но вы с ней не справились. Вы дважды упустили нужную мне вещь — сначала в квартире старухи, потом в магазине. Теперь вы говорите, что тайник пуст…

— Но там действительно ничего не было!

Мужчина чувствовал странную, тошнотворную слабость. Приходилось признать, что он просто-напросто боится.

Что это с ним? Он работал на многих серьезных и опасных людей. Ему приходилось выполнять поручения бандитов из тамбовской группировки, случалось работать на знаменитого Кирпича, на братьев Антоновых, на кое-кого из тех, чьими именами в девяностые годы пугали детей и впечатлительных барышень, — и всегда он сохранял хладнокровие и профессионализм! Почему же при виде этой странной, закутанной в черное особы у него так позорно дрожат руки, так колотится сердце? Может быть, он попросту стареет, может быть, ему пора на покой?

— Вы не соответствуете своему прозвищу, — продолжала женщина бесцветным голосом. — Вас называют Филин? Какой вы Филин, вы самая обыкновенная трясогузка! Я очень разочарована, а когда меня разочаровывают — это очень плохо кончается! Правда, Цербер?

Черный пес зарычал, как будто подтверждая слова хозяйки.

Филин нервно облизнул пересохшие губы, прикрыл круглые совиные глаза. Что она себе позволяет? Разве можно так унижать профессионала его класса? Она доиграется! Он просто пристрелит ее вместе с этой чертовой собакой! Конечно, это скверно скажется на его репутации — убивать заказчиков не принято, это дурной тон, — но долго терпеть подобные унижения тоже нельзя… а самое главное — нельзя долго терпеть этот непонятный, загадочный страх…

Он думал так — но в то же время в глубине своего сознания понимал, что ничего не сможет сделать, что не сумеет пошевелить пальцем, пока звучит этот холодный, негромкий, равнодушный голос, пока из-под черного покрывала на него смотрят черные, пустые глаза…

— Итак, можете вы привести хоть одну вескую причину, по которой я не должна расторгнуть наш договор… со всеми вытекающими отсюда последствиями?

Филин молчал — и это молчание сгущалось, разрасталось, наваливалось на него страшной, неподъемной тяжестью вроде могильной плиты.

Черный пес беспокойно пошевелился, обнажил клыки, издал низкий, угрожающий рык. Филин сжался, представляя, как огромные желтоватые зубы вопьются в его затылок… сомкнутся на горле…

И тут он вспомнил:

— Постойте! Я кое-что узнал там, в музее. Внутри клавесина был изображен герб…

— Герб? — переспросила черная женщина, и в ее голосе прозвучало подобие интереса. — Какой герб?

— Орел… решетка… я в этом не разбираюсь, но я его сфотографировал…

— Надо же! — Она едва заметно усмехнулась. — Вы иногда тоже совершаете разумные поступки!

— Если позволите, я покажу его вам, — проговорил Филин, понимая, что выглядит он со стороны суетливо и жалко.

Он вытащил из кармана мобильник, повернулся к женщине…

Черный пес угрожающе дернулся ему навстречу, приоткрыв страшную пасть.

— Спокойно, Цербер, спокойно! — Женщина повелительно взглянула на пса, и он послушно отступил. Филин нашел в памяти мобильника нужный снимок, протянул телефон заказчице. Она внимательно пригляделась, потом отвернулась.

— Герб Нарышкиных. Это доказывает только то, что старуха была не из простых и клавесин к ней попал не случайно. Хотя… все могло быть, когда дворец разграбили…

— Дворец? Какой дворец? — растерянно переспросил Филин.

— Для вас это неважно! — Женщина повысила голос, она была очень рассержена, и черная собака зарычала в унисон своей хозяйке.

На этот раз женщина в черном не стала ее останавливать, и Филин понял, что дело его плохо. Собачьи клыки были так близко…

Он не любил огнестрельного и вообще никакого оружия, совершенно справедливо полагая, что если человек не может справиться с жертвой голыми руками или с помощью бесшумного шелкового шнурка, то никакое оружие ему не поможет. Пистолет может дать осечку, от ножа много крови. Правда, сейчас оружие не помешало бы — этакую дьявольскую тварь шнурком не задушишь. Впрочем, оружие тоже бы не помогло: как только он дернется, собака тут же вцепится ему в горло.

Филину стало очень неуютно в собственной машине.

— Так, значит, не можете назвать ни одной причины, по которой вы были бы мне полезны? — настаивала женщина.

Со страху Филина осенило.

— Постойте! Старуха все время говорила о какой-то Лизе! Та приходила к ней часто, приносила подарки и вообще была своим человеком в доме! Вполне возможно, что эта Лиза что-то знала о… о клавесине. Старуха сказала, что она все время ездит на гастроли… Она пианистка! — соврал Филин — и попал в точку.

Женщина в черном задумалась и слегка придержала собаку.

— Что ж, — сказала она, — пожалуй, в этом есть рациональное зерно… Полагаю, вы понятия не имеете, где эту Лизу искать. Ладно, этим я займусь сама, потом скажу вам, что делать.

— Я пойду… я сделаю все, что можно… — суетливо забормотал Филин, сам себя не узнавая. — Не сомневайтесь, я оправдаю ваше доверие…

— Надеюсь! — сухо проговорила черная женщина. — Это в ваших же интересах!..

Она бесшумно распахнула дверцу машины, тенью выскользнула на тротуар. Черная собака легким, грациозным прыжком последовала за ней.

Филин еще долго сидел, не в силах пошевелиться, и следил за темной, окутанной с ног до головы черным шелком фигурой, которая медленно удалялась в сторону замка. В какой-то момент ему показалось, что таинственная женщина не идет, а плавно скользит над землей, не касаясь ее ногами.

— Как это интересно! — проговорила Мария-Антуанетта, опуская на самые глаза капюшон плаща и взбираясь в фиакр. — Мы с тобой поедем в фиакре, как простые крестьянки!

— Не думаю, что простые крестьянки разъезжают в фиакрах, — отозвалась принцесса Роган, усаживаясь рядом с ней.

— А в чем же они ездят? — удивилась королева. — Ведь не в каретах же?

— Да уж, не в каретах! Пошел! — Принцесса взмахнула кружевной перчаткой, и молчаливый кучер, до самых глаз заросший черной бородой, шевельнул вожжами.

Фиакр отъехал от заднего крыльца дворца, проехал по темной аллее парка, подкатил к боковым воротам.

Навстречу шагнул рослый плечистый гвардеец. Мария-Антуанетта дернулась вперед, хотела заговорить, но принцесса прижала палец к губам. Королева еще ниже опустила капюшон, забилась в самый угол фиакра, ее глаза заблестели. Принцесса Роган наклонилась к гвардейцу, что-то прошептала, протянула несколько монет. Бравый вояка вытянулся, взял на караул.

Фиакр выкатился за ворота парка, покатил по темным улочкам ночного Версаля.

— Как интересно! — шептала королева, оглядываясь по сторонам. — Это самое настоящее приключение! Может быть, мы даже встретим грабителей!

— Господи, только не это! — воскликнула принцесса. — Уверяю тебя, это небольшое удовольствие. Надеюсь, что так близко от дворца их нет. Ну вот, мы уже и приехали!

Фиакр остановился возле приземистого домика, в его единственном окне слабо теплился огонек.

— Вот здесь живет та женщина, о которой я тебе говорила, — принцесса невольно понизила голос.

Она помогла своей венценосной подруге выбраться из фиакра, подошла к двери домика и трижды стукнула в нее.