Ангел-хранитель - Ирина Глебова

Аглая раздумывала, как бы сказать о своем решении настоятельнице. Но за вечерней трапезой мать Евстолия сама подозвала ее.

– Ты, сестра, так переживала о сироте, отроке Всеволоде, что я подумала: сходи навестить его и утешить. Детская душа еще от потери родителей не оправилась, а тут, почти у него на глазах, вновь человек погиб! Близится светлый праздник Рождества Пресвятой Богородицы, вот и принесешь князю икону с изображением лика Девы Марии. В дар от нашего монастыря – мы многим обязаны его покойным родителям. Пусть любовь Божьей Матери оберегает и благословляет его!

Сестра Аглая поняла: Господь благословил ее замысел! Ведь лучшего повода появиться в «Замке», не вызывая никаких подозрений, и не придумать!

Утром, только-только стало светлеть, она вышла из Святых ворот с котомкой за плечами. Несла подарки: краснобокие наливные яблоки и крупные медовые груши из монастырского сада, каравай и сахарные крендели из пекарни. И главный дар – икону Богоматери, – в отдельной сумочке, пристегнутой к поясу. Ей долгие переходы привычны, не в тягость. А тут и расстояния-то – верст тридцать. Неторопливым размеренным ходом к полудню как раз и доберется. И она пошла, сначала по берегу речки Нары, через сосновую рощу, и дальше – по прозрачным дубравам и зеленым полянам, по долинам маленьких речек, мимо небольших деревень. Все это были ее родные места, называемые окскими просторами. Путь сестры Аглаи лежал как раз в сторону того села, где она родилась, выросла, откуда ушла, нося под сердцем ребенка. Никогда больше она не возвращалась туда, хотя последние годы жила неподалеку. И теперь, идя в «Замок», она сделала небольшой крюк, чтобы обойти Игумново стороной.

У Троицкой церкви в селе Лужки ее подсадил на телегу крестьянин и подвез почти до Енино. Потому Аглая подошла к имению Берестовых раньше, чем думала, – солнце еще не стало прямо над головой. Старый слуга провел ее в дом и пошел доложить хозяйке о посланнице от настоятельницы Владычного монастыря. И тотчас вернувшись, провел сестру Аглаю в большую гостиную. Там ее уже поджидала Тамила Борисовна Коробова.

Нет, не просто женщину, не великосветскую даму видела перед собой сестра Аглая. Много лет, так и не понимая, что же произошло в день рождения и смерти ее дочери, женщину жег огонь этой неизвестности – воистину адское пламя. Когда же из письма своего благодетеля Аглая узнала обо всем, она обрела если не успокоение, то душевное равновесие. А ее муки обрели имя – госпожа Коробова. И вот она, перед ней, во плоти!..

Высокая дама с моложавым лицом и стройной фигурой, со смуглой холеной кожей и красивой прической, в которой не было ни одного седого волоса. Впрочем, волосы ее могли быть и крашеными.

Сестра Аглая поклонилась хозяйке дома и передала привет и поздравление со светлым праздником от настоятельницы Владычного монастыря, матери Евстолии.

– Мы все скорбим о кончине князя Романа и княгини Елены, молимся об их душах. И молимся о здоровье князя Всеволода.

Коробова улыбалась радушно, сочувственно кивала головой, но темные, пронзительные ее глаза оставались холодно-спокойными. Сказала:

– Вы, наверное, слыхали о несчастном случае в имении. Из-за этого у нас сейчас много хлопот.

– Мать-игуменья Евстолия передала праздничные дары князю Всеволоду. Я бы хотела увидеть мальчика.

Хозяйка кивнула своей горничной, скромно стоящей у входа, и та выскользнула за дверь. Коробова поняла подоплеку слов этой монашки: дары только для князя! Явный намек на обиду монастырского начальства. Вот уже настырные попрошайки! Берестовы не жалели им денег, разбаловали.

В этот миг в гостиную вбежал Всеволод.

– Госпожа монахиня! – воскликнул радостно. – Теперь вы ко мне пришли!

– Вы знакомы? – приторно-ласково удивилась Коробова. – Каким образом?

– А мы виделись на могиле моей сестрички, – ответил мальчик.

А вошедшая следом гувернантка добавила:

– Тогда, мадам, когда бедный Степан возил нас, с вашего позволения, на монастырский погост.

И девушка приветливо склонила голову, здороваясь с сестрой Аглаей. А та добавила:

– Я, по поручению сестер монастыря, ухаживаю за могилой усопшего младенца…

Пока монашка доставала свои дары, Тамила Борисовна с удивлением думала, что и вправду позабыла о могиле на монастырском кладбище. Этого нельзя делать, может возникнуть подозрение в пренебрежении, корысти. Совершенно ни к чему! Нужно восстановить добрые отношения с монастырем, сделать пожертвование… хотя бы раз. А там видно будет…

А мальчишка тем временем шумно восторгался яблоками и грушами, словно никогда не видел сластей получше! Икону, которой монашка благословила его, долго рассматривал. Сказал печально:

– Святая Дева Мария похожа на мою маму. На младенца Иисуса смотрит так ласково, как мама всегда смотрела на меня… Мы всегда ходили в православный храм, и в Париже, и в Женеве.

Коробова подошла, улыбаясь, погладила его по голове.

– Мы тоже скоро съездим в монастырь. Когда удобнее это сделать?

Сестра Аглая ответила:

– Мать-настоятельница будет рада видеть вас на праздничной литургии в честь Рождества Пресвятой Богородицы.

– Мы обязательно приедем.

Она многозначительно улыбнулась. А потом сказала гувернантке:

– Мадемуазель Элен, будте добры, проводите сестру на кухню. Пусть нашу гостью хорошенько покормят. А в обратный путь мы дадим вам дрожки с кучером.

– Мы, сестры Владычного монастыря, ходоки по родной земле, – ответила с легким поклоном Аглая. – Дорога приятная и не долгая. Я, подкрепившись, с Божьей помощью пойду своим ходом…

Она, прощаясь, нагнулась и прикоснулась губами к волосам мальчика. Он умчался угощать фруктами и сладкими крендельками своего друга Сашу. А девушка повела сестру Аглаю в другое крыло дома, к кухне. Когда они проходили анфиладой пустующих комнат, женщина, одетая в черное одеяние монашки, тронула Алену за плечо.

– Не торопись, милая. Я не голодна, – сказала она. – Хочу поговорить с тобой немного. Давай присядем.

И указала на кожаный диванчик в затемненном, дальнем от окна углу комнаты.

Девушка молча прошла и села следом за ней.

«Какая молоденькая! – подумала Аглая. – И какое прекрасное лицо: строгое и нежное. Дай Бог, чтобы она поняла мою тревогу».

– Мне еще там, на кладбище, показалось, что ты не только приглядываешь за маленьким князем. Но и искренне любишь сироту. Не почудилось ли?

– Я люблю его, – просто ответила девушка.

Женщина чутко оглянулась: ей показалось, что портьера на сквозном проходе дрогнула.

– Хозяйка твоя не заглянет сюда? – спросила, еще более понижая голос.

Гувернантка легонько улыбнулась.

– Нет, это нежилая часть дома, она сюда не ходит. Не нравится ей.

– Что ж… – Сестра Аглая вздохнула, собираясь с духом. Как просто было бы сказать этой девушке: «Коробовы – враги князя. Они готовы извести его. Не спускай с мальчика глаз!» Но девушка вряд ли так сразу поверит, решит, что это оговор. Ведь не объяснишь же… Можно только намекнуть… – У вас здесь погиб человек. И я боюсь: хорошо ли за мальчиком приглядывают? Боюсь я за него. Не случалось ли уже с князем чего необычного? Плохого?

Девушка слушала, опустив густые ресницы. Но вот она вскинула взгляд – прозрачные, светлые, как горный хрусталь, глаза. Сказала спокойно:

– Сестра Аглая, вы можете говорить со мной прямо. Я знаю все, что знаете вы. Ведь я – дочь Василия Николаевича.

Аглая хотя и услышала знакомое имя, но не сразу поняла – о чем это говорит ей молоденькая гувернантка. Но вот дыхание у нее перехватило, она подалась вперед и взяла девушку за обе руки:

– Ты – дочь Василия Николаевича? Ты – Аленка? Господи спаси! Та малышка, которую я нянчила?

– Да! – засмеялась девушка, и у нее вдруг влажно заблестели глаза. – Вы учили меня первым шагам. Отец рассказывал!

– И ты все знаешь о себе?

– Да, отец рассказал мне перед смертью. И обо мне, и о вас.

Сестра Аглая перекрестилась. Она знала о смерти Лобанова и его жены. Около года назад письмо, написанное ею Василию Николаевичу, вернулось с припиской: «Адресаты умерли».

Глядя во все глаза на девушку, послушница постепенно осознавала до конца всю ситуацию. Дыхание у нее участилось, голос задрожал.

– Это невероятно! – проговорила с глубоким волнением. – Ты здесь… Как это могло так… совпасть?

Алена прищурила глаза.

– Не-ет, – протянула она. – Это не совпадение. Я сумела сделать так!

– А хозяйка?

– Ну что вы! Ей подобный поворот и в страшном сне не приснится!

– А Всеволод? – Аглая наконец улыбнулась.

Девушка тоже улыбнулась ласково:

– Для него я уже лучший друг. Знаете, он потихоньку от всех зовет меня «Аленкой».

– Значит, ты здесь, в «Замке», чтобы…

– Чтобы уберечь моего маленького брата от ловушек, подобных той, устроенной в саду! – жестко сказала Алена. – Пока я рядом – с ним ничего не случится!