Этот бессмертный - Роджер Желязны

Я оказался внутри петли, охватившей меня вокруг бедер.

Две синие руки вцепились в тело боадила, но они не смогли сдержать дьявольские объятия дольше двух-трех секунд. Теперь мы оба были завязаны узлами.

Я сопротивлялся, как мог, но что можно сделать толстому бронированному кабелю, снабженному множеством рвущих кожу ног?

Мою правую руку могучее объятие пригвоздило к туловищу, а левую руку я даже не мог вытянуть, чтобы как-то воздействовать на глаза чудовища.

Кольца все больше сжимались. Я стал отбиваться и царапаться, пока мне в конце концов не удалось, страшно ободрав руку, освободить ее. Этой рукой я закрылся, чтобы схватить нижнюю часть чудовищного туловища, и огромным усилием отодвинул голову боадила немного в сторону. Гигантское кольцо обвилось вокруг моей талии, оно сжимало меня сильнее, и даже сильнее, чем несколько дней назад робот-борец.

Затем боадил рванул свою голову, вырвался из моей руки и, широко распахнув пасть, мотнул головой вниз.

Сопротивление, которое оказывал Миштиго, в какой-то степени отвлекало чудовище и замедляло его расправу со мной. А это дало мне возможность приготовиться к защите.

Я воткнул свои руки в его пасть и стал раздвигать челюсти в разные стороны. Небо боадила было покрыто слизью, и моя ладонь через мгновение начала медленно соскальзывать вниз. Я изо всех сил старался давить на нижнюю челюсть. Пасть приоткрылась еще сантиметров на двадцать и застыла в таком положении.

Боадил решил немного отодвинуться, чтобы освободить свою пасть, а поэтому хватка его колец немного ослабела. Мне удалось встать на колени.

Миштиго так и остался придавленным к земле. Моя правая рука еще немного соскользнула, и голова чудовища вот-вот могла вырваться. И в следующее мгновение я услышал громкий крик. Почти сразу же по телу боадила пробежала дрожь. Я рванул руки, почувствовав, как на секунду сила этой твари резко уменьшилась. Раздалось ужасное щелканье зубов и последнее напряжение тела.

На мгновение я потерял сознание.

Затем я стал освобождаться из объятий обмякшего тела боадила, пронзенного острием деревянного копья. Жизнь покидала чудовище, и движения его стали скорее судорожными, чем агрессивными.

Еще дважды его удары повергали меня наземь, но мне удалось высвободить Миштиго, после чего мы отбежали метров на пятнадцать и стали наблюдать за агонией. Смерть наступила далеко не сразу.

Рядом с чудовищем невозмутимо стоял Гассан. Ассегай, на упражнения с которым он потратил столько времени, сделал свое дело.

Когда Джордж произвел вскрытие этой твари, мы узнали, что острие пронзило тело в двух дюймах от сердца, прервав главную артерию.

Кстати, у него оказалось две дюжины ног, которые, как и можно было ожидать, были поровну распределены по обеим сторонам тела.

Рядом с Гассаном стоял Дос Сантос, а рядом с испанцем, как всегда, находилась Диана. Здесь же были и все остальные.

– Прекрасный спектакль, – сказал я, тяжело дыша. – Отличный удар.

Спасибо.

– Не за что, Карачи, – пожал плечами Гассан.

***

«Не за что», – сказал он. Если бы тогда он хотел убить меня, то для чего ему понадобилось спасать меня сейчас от боадила? Если только не было на самом деле правдой то, что он сказал еще тогда, в Порт-о-Пренсе – его наняли, чтобы он охранял веганца. Если в этом его главное задание, а убить меня – лишь побочное, то ему нужно было спасать меня в качестве еще одного средства сохранения жизни Миштиго.

Но тогда…

Пожалуй, лучше, черт возьми, забыть это.

Наш глиссер должен был прилететь в лагерь на следующий день, и мы собирались отправиться в Афины, сделав одну промежуточную остановку для того, чтобы высадить Рамзеса и его товарищей в Новом Каире.

Я был рад тому, что покидаю эту страну, с ее плесенью, пылью, мертвыми божествами, наполовину являющимися животными. Я уже по горло был сыт этими местами.

Из Порт-о-Пренса на связь вышел Фил, и Рамзес позвал меня.

– Да, – произнес я в микрофон.

– Конрад, это Фил. Я только что написал элегию в ее честь, и мне хотелось бы показать написанное. Даже несмотря на то, что я никогда с ней не встречался, я старался изо всех сил, и, полагаю, поработал довольно-таки неплохо…

– Фил, пожалуйста, как раз именно сейчас мне совсем не до поэтических соболезнований. Может быть, как-нибудь в другое время…

– Но это вовсе не что-нибудь, напоминающее анкету. Я знаю, что вы недолюбливали такого рода поэзию и в некоторой мере я не могу порицать вас за это.

Моя рука потянулась к выключателю, но через мгновение я остановился и вместо того, чтобы отключить связь, взял одну из сигарет Рамзеса.

– Ну, что ж, валяйте. Я слушаю.

И он начал декламировать. Работа была совсем неплохая. Я многое позабыл, помню только то, что почти через всю планету неслись четкие и ясные слова, а я слушал их, весь покрытый ранами. Он расписывал добродетели нимфы, за которой охотился Посейдон, но которую был вынужден уступить своему брату Аиду. Поэт оплакивал ее судьбу. И пока он читал свою поэму, мой рассудок совершал путешествия во времени, в те два счастливых месяца на острове Косс. И не было в нем ничего такого, что случилось позже.

Мы стояли на палубе моей лодки, купались и загорали вместе, держась за руки, ничего не говоря друг другу, здесь, на бесконечном пляже, который навсегда остался в наших сердцах.

Мы стояли на палубе моей лодки – он закончил на этом. Затем он несколько раз прокашлялся, и мой остров растаял, унося частицу моего «я», – именно ту частицу, которая была связана с островом Косс.

– Спасибо, Фил, – очнулся я. – Все было прекрасно.

– Я польщен твоей оценкой, – сказал он. – Сегодня днем я вылетаю в Афины. Мне захотелось присоединиться к вам в этой части путешествия. Если только на это будет ваше согласие…

– Пожалуйста, – ответил я. – Только позвольте, Фил, один вопрос: почему? Откуда такое желание?

– Я решил, что мне надо еще раз увидеть Грецию. Так как вы собираетесь быть там, то это, возможно, напомнит мне некоторые старые времена. Мне бы хотелось бросить последний взгляд на некоторые древности.

– Что-то фатальное в ваших словах, Фил.

– Я чувствую, что дни мои клонятся к закату. И поэтому мне хочется еще раз побывать там. У меня предчувствие, что это моя последняя возможность.

– Я уверен, что вы ошибаетесь. Однако, все мы будем обедать в «Саду у Алтаря» завтра вечером, около восьми.

– Отлично. Тогда и увидимся.

– До свидания.

– До свидания, Конрад.

– Не опаздывайте.

Я принял душ, обмазал целебными мазями раны и переоделся в чистую одежду. Затем я разыскал веганца, который только что закончил такую же процедуру. Я окинул его зловещим взглядом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});